Цеховой гимн психиатров

Он родился в 1873 г. в дворянской семье. С 4 лет начал обучаться игре на фортепьяно, с 1882 г. учился в Петербургской, а затем перешел в Московскую консерваторию. Большое влияние на его развитие оказал П.Чайковский. Дипломной работой композитора стала опера «Алеко» (1892). 1890-е годы - период роста и созревания дарования Рахманинова, задержавшийся в связи с кризисом, вызванным провалом его первой симфонии. Новый период высокого творческого подъема открывает Второй концерт для фортепьяно с оркестром и продолжают многие яркие и значительные произведения. Концертные выступления в России и за рубежом принесли Рахманинову славу одного из величайших пианистов современности.

С 1904 по 1906 г. он был главным дирижером Большого театра. В произведениях, написанных после 1910 г., композитор искал новые образы и выразительные средства в музыке. С декабря 1917 г. Рахманинов жил за границей, поселившись в 1918 г. в США и уделяя большое внимание своей концертно-пианистической деятельности. Период молчания прервался только в 1926 г., когда композитор закончил Четвертый концерт для фортепьяно с оркестром. Тема России в произведениях этого периода переплетается с мотивом трагического одиночества художника. Патриотизм Рахманинова ярко проявился в период Великой Отечественной войны: он регулярно передавал в фонд обороны СССР значительную часть своих гонораров.

Музыка Рахманинова характеризуется яркой и напряженной экспрессией. Эмоциональный диапазон лирики композитора простирается от поэтической созерцательности до бурных взрывов протеста. Своеобразие музыки мастера - в экспрессивной заостренности, тонкости лирических чувств, силе и напряженности выразительных контрастов. Рахманинов - яркий мелодист. Присущие его музыке широта и распевность коренятся в русской народной песенной и древней культовой мелодике. Композитор был крупным мастером оркестрового колорита. Как пианист Рахманинов был признан одним из величайших художников в истории фортепьянной музыки.

...Со времен Петра I в сознание русского человека внедрилась своеобразная социальная шизофрения: у государства вдруг оказалось две столицы. Москва и Санкт-Петербург - очень разные города, и они всегда символизировали соответственно патриархально-консервативный Восток и радикально-реформаторский Запад. Москва с ее пестрой концентрической застройкой, многочисленными и запутанными переулками и тупиками напоминала суматошную купчиху из пьес А.Островского или с картин Б.Кустодиева, а расчерченный с помощью рейсфедера и линейки Петербург - чиновника с пуговицами фонарей на форменном мундире. Однотипность планировки Северной столицы, единый архитектурный стиль, монотонно ровный ландшафт повлияли на манеры, характер и даже внешность обитателей города, как, впрочем, и на жителей Москвы - восточный сумбур и архитектурная эклектика их города. Москва и Петербург: золотые купола - серый гранит; дворики-сады - дворы-колодцы; переулки и бульвары - мосты и каналы; шар и циркуль - плоский угол и линейка; храм Василия Блаженного - Казанский собор; Борис Леонидович Пастернак - Анна Андреевна Ахматова; ручные домашние «львы на воротах» - па-фосные львы на набережной; переплетение авоськи переулков между Арбатом и Остоженкой, Тверской и Большой Никитской - параллельные, как полосы тельняшки, безымянные линии Васильевского острова...

Ментальное различие между двумя городами и их скрытые (а иногда и явные) антагонизм, оппозиция и полемика проявлялись иногда в самых неожиданных сферах человеческой деятельности.

Эстетическое противостояние петербургской музыкальной традиции «Могучей кучки», развившейся под крылом неугомонного, всеобъемлющего и всезнающего В.Стасова и эгидой Н.Римского-Корсакова, а также московской композиторской школы с духовными лидерами в лице П.Чайковского и С.Танеева не было агрессивным. Но полемика между ними нет-нет да и прорывалась в музыкальных статьях адептов того или другого направления. Несмотря на то, что представители второй генерации «Могучей кучки», к искреннему огорчению Римского-Корсакова, стали тянуться к манере Чайковского, а в музыке московской школы были слышны явные влияния А.Бородина, М.Мусоргского и самого Римского-Корсакова, мировоззрение, психический склад, эстетические взгляды, природа музыкального мышления, формально-технические принципы композиции и художественные традиции двух столиц России оставались слишком различными.
 
Сергей Васильевич Рахманинов принадлежал к воспитанникам Московской консерватории. Окрыленный первыми успехами сочинительства (опера «Алеко», духовный концерт «В молитвах неусыпающую Богородицу», романсы, фортепьянные пьесы, симфоническая фантазия «Утес» и пр.), он принялся за свою первую симфонию. Композитор считал ее этапной для себя, увидев (услышав) в сплетении этих звуков перспективы новых музыкальных дорог.

15 марта 1897 г. Первая симфония Рахманинова была исполнена в С.-Петербурге. Инициатором исполнения симфонии в Петербурге и ее дирижером был А.Глазунов, яркий представитель петербургской музыкальной традиции. Как писали современники: «Глазунов флегматично стоял у дирижерского пульта и так же флегматично провел Симфонию. Он ее провалил». Несмотря на то, что во время генеральной репетиции Рахманинов постоянно пытался что-то говорить и объяснять флегматичному Глазунову, он так и не сумел вывести его из состояния полного безразличия. «...угождая петербургской неприязни к «школе Чайковского», тучный флегматичный Глазунов, выступая в качестве дирижера, рассеянно провалил его Первую симфонию», - писал Ю.Нагибин, большой знаток, исследователь и ценитель творчества Рахманинова.

Симфония не понравилась ни критике, ни публике. «Если бы в аду была консерватория, - писал петербуржец Ц.Кюи, военный инженер-генерал, а по совместительству еще и плодовитый музыкальный критик и композитор, - если бы одному из ее даровитых учеников было задано написать программную симфонию на тему «семи египетских язв» и если бы он написал симфонию вроде симфонии г. Рахманинова, то он бы блестяще выполнил свою задачу и привел в восторг обитателей ада...»

Военное остроумие Кюи и враждебное равнодушие публики, не отрицавшей дарования композитора в принципе, но возмущенно удивленной тем, что «декадентское произведение проникло в благовоспитанные программы» петербургских концертов, вызвали тяжелую депрессивную реакцию у композитора. «...Я допускаю, что исполнение могло быть причиной провала... Тем более что эта Симфония если не декадентская, как пишут и как понимают это слово, то действительно немного «новая». Значит, ее уж нужно сыграть по точнейшим указаниям автора», - говорил позднее композитор. Во время исполнения симфонии Рахманинов прятался на лестнице, ведущей на хоры, зажимая уши и пытаясь понять, почему музыка звучит совершенно иначе, чем была написана и трактована им самим. Жители культурной столицы не приняли музыки Рахманинова, до тех пор встречавшей неизменный успех в Москве. (Знаменательно, что премьера чеховской пьесы «Чайка», прошедшая в Мариинском театре в Петербурге 17 октября 1896 г., тоже провалилась. Не предполагают ли два этих прискорбных в истории русской культуры события более аккуратного и осмысленного применения термина «культурная столица» в отношении Северной Пальмиры?)

После этого недвусмысленного фиаско Рахманинов ничего не сочинял в течение почти трех лет, за что хотелось бы сказать отдельное спасибо господам Стасову, Кюи, Глазунову и прочим обитателям Северной и «культурной» столицы. Между прочим, о музыке Первой симфонии Рахманинова современные музыковеды обычно говорят как о новой для своего времени и смелой по замыслу, монументальной и глубоко народной... «Мне отмщение, и Аз воздам» назывался этот опус композитора. Прошло немного времени, и отмщение и воздаяние досталось каждому: Кюи - его душная каморка в цокольном этаже здания мировой музыки, а Рахманинову - огромные и светлые залы консерваторий.

А тогда тяжелейший нервный и творческий кризис настиг Рахманинова, ему казалось, что он навсегда утратил способность сочинять музыку. Композитор тяжело переживал свою неудачу. Он целыми днями без сна бродил по городу, думая о самоубийстве, в его ушах постоянно звучали искаженные неадекватным исполнением мотивы злополучной симфонии, ему рисовались картины собственных похорон... К музыкальному фиаско присоединилась и человеческая драма: девушка, в которую он был влюблен, вышла замуж за другого. Рахманинов «был подобен человеку, которого хватил удар и у которого на долгое время отнялись и голова, и руки», - вспоминал современник. Композитор чувствовал большую слабость, часами лежал в своей комнате. Врачи диагностировали у него выраженную неврастению и запретили работать. Его жизнь отныне была не устроена, он ютился в меблирашках, чуть ли не голодал, теряя время и силы на пустопорожние частные уроки. Из этой прострации он выбирался долго и трудно.

Состояние его вызывало серьезные опасения, и тогда по совету знаменитого московского терапевта, профессора А.Остроумова была устроена встреча Рахманинова с известным московским психиатром Н.Далем (сыном составителя знаменитого словаря). К тому времени тот уже широко и успешно применял музыку в качестве одного из методов психотерапии. Во время сеансов лечения композитор располагался в кресле, а доктор проигрывал для него на виолончели в сопровождении фортепьяно простые мелодии Ф.Мендельсона-Бартольди. «Несложная песня Мендельсона плыла под смычком доктора Даля, проникая в ткань раненой души, выжимая страдания по капле...» - так, по словам биографа Рахманинова Н.Бажанова, проходили сеансы музыкотерапии. «Это просто невероятно, но лечение и правда помогло мне!» - вспоминал впоследствии композитор.

О положительном психотерапевтическом влиянии музыки много раз справедливо говорили сами врачи, но, быть может, наиболее убедительным свидетельством этого эффекта является судьба человека, испытавшего лечебное воздействие гармонии звуков на себе и оставшегося благодаря терапии музыкой гениальным композитором. Без психиатра Николая Владимировича Даля мы, возможно, лишились бы тех чудесных произведений, которые были написаны Рахманиновым в течение последовавших нескольких десятилетий его жизни и никогда не узнали бы об исполнительском и дирижерском даровании этого удивительного русского композитора.

«Если я чувствую какую-нибудь боль, - не раз говорил Сергей Васильевич, - она прекращается, когда я играю. Боль проходит... словно по волшебству». Гармония простых мелодий Мендельсона вновь повернула Рахманинова к музыкальной композиции.

Весной 1901 г. им был закончен Второй фортепьянный концерт «необычайной», «удивительной красоты», - так отзывался о нем С.Прокофьев. С.Танеев назвал этот концерт «гениальным» после первого же исполнении. Композитор Н.Метнер писал: «Тема его вдохновеннейшего Второго концерта есть не только тема его жизни, но неизменно производит впечатление одной из наиболее ярких тем России... каждый раз с первого же колокольного удара чувствуешь, как во весь рост подымается Россия».

«Это не мой концерт, это ваш концерт», - сказал композитор Н.Далю, присутствовавшему на первом исполнении гениального произведения. Второй фортепьянный концерт был исполнен 27 октября 1901 г. в Москве и впервые издан там же - с посвящением: «A Monsieur N.Dahl».

Второй фортепьянный концерт Рахманинова стал, по сути, гимном психиатрической науке, ее корпоративной музыкальной эмблемой, вечным памятником и символом ее возможностей и результатов.

Игорь ЯКУШЕВ,
доцент Северного государственного
медицинского университета.
Архангельск.