Под зеленой звездой

Эдельвейс из отцовского архива

Мой отец, скромный счетовод треста «Алтайзолото», в 20-е годы был подвержен почти повальному увлечению в среде советской интеллигенции языком эсперанто. Во времена сталинских репрессий и космополитизма увлечение быстро прошло. Отец бережно хранил среди своих бумаг немало брошюр-учебников по искусственному языку, и еще письма от девушки из Австрии. Помню фотографию: она в закрытом скромном платье, светловолосая, с очень длинными бусами на шее. Один из почтовых конвертов от нее хранил засушенный серебристо-бархатистый цветок эдельвейс, в Австрии он означал объяснение в любви.

В 17-летнем возрасте я по этим учебникам тоже овладел «языком из пробирки» и дал объявление в болгарский международный эспе-рантистский журнал «Нунтемпа Бульгарио» о том, что хочу обмениваться почтовыми марками и засушенными цветами. Изъявили желание поддерживать со мной контакт эсперантисты из разных уголков мира. Как впоследствии оказалось, среди моих респондентов в основном были сотрудники ведущих разведок мира, которых интересовали не цветочки из гербария, а суперзасекреченный ядерный полигон под Семипалатинском -городом, в котором мне выпала карта родиться.

Началась увлекательная переписка, эдельвейсов никто не присылал, но предложений встретиться на очередном конгрессе эсперантистов было много, в том числе и от ослепительных юных эсперантисток...

Это все воспоминания для мемуаров. Но несколько лет назад в натолкнулся в Интернете на сообщение какого-то эсперантиста Александра Харьковского из штата Нью-Джерси о том, что я, в прошлом якобы видный сотрудник КГБ, привлек его к шпионажу, в результате чего он передал за рубеж через посольство Франции в Москве акт экспертизы Одесской атомной станции.

Бред несусветный, хотя и заманчиво-приключенческий. Все давно расставлено по местам. Харьковского, о котором я никогда не слышал, в том же Интернете разоблачил в полной некомпетентности по части КГБ другой выходец из России, проживающий в Америке. И не стоило бы вспоминать об этом, если бы, готовя материал о докторе Заменгофе, я вновь не наткнулся на фамилию Александра Харьковского, на сей раз как автора статьи о об этом самом докторе За-менгофе. Невольно подумалось: а вдруг и моя личность вновь каким-то образом проявится в статье. Она действительно пестрит многими довольно известными именами -Ньютон, Ян Коменский, Шекспир, Сервантес, Данте и даже Пушкин -но моей фамилии, к сожалению, среди них нет, и даже в разделе, который начинается такими словами: «А при Хрущеве, Брежневе, Андропове, Черненко самые активные (эсперантисты) нередко оказывались в психушках, вынуждены были покинуть родину». Родину я действительно на время покидал, и психушки любил навещать, работая в юности в многотиражной институтской газете «За медицинские кадры».

Думаю, заинтриговал я читателя достаточно. Пора бы и приступить к рассказу о самом имениннике этой публикации - враче Людвиге Заменгофе, умершем всего-то 90 лет назад.
 

Блеск и нищета

Англия, Кембридж, 1907 г. По булыжникам центральной городской площади медленно катится парадная карета, в которой сидит смущенный 48-летний доктор Заменгоф, в строгом черном костюме, котелке, с интеллигентной бородкой, весь благообразный. Ему рукоплещут горожане, а впереди кареты шествуют булавоносцы в горностаевых мантиях, цокают копытами лошади нарядных всадников, звонят колокола. Людвиг Заменгоф наклоняется к своей спутнице, супруге Кларе (урожденной Зиль-берник). Она сжимает ему руку, еле сдерживая слезы. Давно, став супругой новоиспеченного врача-окулиста Заменгофа, она отдала все свое приданое на издание в Варшаве его первой небольшой книжки-учебника на русском языке «Международный язык». Сам он был беден и вспоминал впоследствии: «Я знал, какая судьба ожидает зависящего от публики врача, если эта публика увидит в нем фантазера, занимающегося посторонними делами. Я чувствовал, что ставлю на карту спокойствие и будущее своей семьи, но я не мог отказаться от идеи»... В том же году книжка была издана на польском, французском и немецком языках. Сейчас трудно назвать язык, на котором бы не был выпущен этот «бестселлер».

И вот этот триумф в Англии в 1907 г., где состоялся III Всемирный конгресс эсперантистов (первый прошел с небывалым успехом во Франции в 1905 г.), потом были конгрессы в Германии, Испании, США, Польше - они прервались с началом Первой мировой войны. Доктор Заменгоф так и не разбогател еще и потому, что отказался от своих прав на это изобретение и безвозмездно как бы передал его всему человечеству.

Мечта о всемирном языке

Она существовала во все эпохи, было предложено 900 проектов начиная со знаменитого римского врача Галена во II в. н.э. Потом делали попытки создания «общего языка для всех» арабский шейх Мохизздин, греческий философ Луллий, социалист-утопист Томас Мор, Кампанелла, Декарт, Ян Коменский, Лейбниц, Ньютон, Екатерина Великая и так далее. Но удалось одному Заменгофу, подданному Российской империи, русскому по паспорту, хотя чаще всего его называют поляком.

Необходимое уточнение: на земном шаре существует более 3 тыс. языков, что все более и более затрудняет общение народов друг с другом. Армия переводчиков перешагивает за миллион, но и это не решает проблему, потому что, разговаривая, скажем, во Франции на родном языке этой страны, все равно мы ощущаем себя гостями, как и они в России, даже свободно владея нашим языком. Язык не должен подчеркивать никакого господства, он обязан быть нейтральным, только тогда можно ощутить подлинную роскошь общения, как бы находясь на нейтральной языковой почве.

Итак, Людвиг Заменгоф родился в 1859 г. в Белостоке в семье учителя иностранных языков. Учился в русскоязычных гимназиях, а медицину познавал в Москве, Варшаве, Вене. Дело в том, что в тогдашней Гродненской губернии Российской империи проживали русские, поляки, немцы и евреи. Все они были враждебно настроены друг к другу, не могли свободно изъясняться. Может, поэтому Заменгоф очень рано воспламенился идеей об уничтожении языкового барьера. В 19 лет он создал первый проект универсального языка, но отец все бумаги сына сжег, постоянно вдалбливая ему в голову, что в жизни нужна «хлебная» профессия. Так Людвиг оказался на медицинском факультете Московского университета. Забегая вперед, скажем, что он не добился каких-то вершин в специальности окулиста, но честно все дни разъезжал по домам своих пациентов (это были в основном кварталы бедняков в Литве и Польше), а ночью, словно полоумный, изобретал «вечный двигатель» -так о нем поговаривали даже близкие родственники.

Шедевр логики и красоты

По памяти Заменгоф восстановил свой первоначальный проект, усовершенствовал его и после опубликования «языка из пробирки» обрел невиданную популярность во всех цивилизованных странах.

Как устроен эсперанто (что в переводе с этого же языка означает «надеющийся»)? Грамматика состоит из 16 правил. Алфавит латинский, содержит 28 букв. Основу словаря составляют 900 корней, большая часть которых заимствована из европейских языков. Эсперанто красив, мелодичен, по звучанию напоминает испанский или итальянский. Но одно из непременных условий жизнеспособности любого языка: возможность передавать человеческие чувства. И это испытание было выдержано. Сам Заменгоф и его последователи перевели на эсперанто произведения Гомера, Эзопа, Шекспира, Байрона, Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Льва Толстого и других классиков мировой литературы. Более того, на самом эсперанто были созданы оригинальные поэтические и прозаические вещи, многие из них стали непревзойденными шедеврами. Любопытен эксперимент, который поставила Французская академия. Для перевода на языки-посредники был дан рассказ В.Гюго «Труженики моря». Затем обратный перевод делали те, кто не знал первоначального текста. Победителем оказался эсперанто. Академия назвала этот язык «шедевром логики и красоты». Кстати, Заменгоф был награжден высшим французским орденом - Почетного Легиона. Приверженцами международного языка были Л.Толстой, М.Горький, К.Циолковский, М.Ганди, Ф.Нансен, А.Эйнштейн, Р.Тагор, Р.Рол-лан, С.Танеев...

Активно вошел эсперанто в медицину, на нем общались почти все мировые светила, выходили научные статьи. Эмблемой эсперантистов стала зеленая звезда.

Популярность, ненависть, одиночество

Первое в России общество эсперантистов было зарегистрировано в Петербурге в 1892 г. Перед Первой мировой войной журнал «Волна эсперанто» редактировал С.Обручев, впоследствии член-корреспондент Академии наук СССР. В то время по всему свету уже насчитывалось 2 тыс. эсперантистских организаций, было издано около 3 тыс. наименований книг. 30-е годы для эсперанто - время спада и гонений, и не только в России. Гитлер в своей книге «Майн Кампф» назвал эсперанто «жидовской выдумкой», которую евреи пытаются навязать миру, чтобы захватить над ними власть. «Хворост в костер» подбрасывал сам Заменгоф, пытаясь создать для евреев новую религиозную идеологию, которая не получила признания. Многие его считали отступником. Он все больше отделял себя от своего языка, но никогда свое детище не предавал. Известен такой факт, когда лингвисты-реформаторы сулили испытывающему нужду Заменгофу 250 тыс. франков (сумма по тем временам огромная), чтобы тот согласился изменить фундамент своего языка. «Это убило бы эсперанто», - заявил Заменгоф и легко доказал свое убеждение.

Что касается детей Людвига Заменгофа, то они погибли в годы фашизма: младшая дочь Лидия (она была самой преданной помощницей отцу) и старшая Софья закончили свои дни в Варшавском гетто, а сын был расстрелян немцами.

В Одессе (на углу Дерибасовской и Пушкинской) во дворе стоит скульптурный портрет Заменгофа, вылепленный Николаем Блажковым.

А что сейчас?

В англоязычных странах эсперанто большого распространения не получил, но нашел широкую поддержку в странах, чей язык малоупотребляем за их пределами. В частности, в Венгрии, Польше, Бразилии, Литве, Китае, Болгарии, Корее. Вообще, эсперантизм конца ХХ века - это реалистическое общественное движения мирового масштаба (в 86 странах), но воздерживающееся от наступательной пропаганды, потому что не имеет единой четко выраженной идеологии. Может быть, и к лучшему. Мода на эсперантизм достигла умеренной температуры. В разных странах вещают на универсальном языке радиостанции, на сценах идут пьесы, создаются кинофильмы. Но без всякого ажиотажа. Эсперанто у человечества хранится как НЗ, до лучших времен, когда возникнет в нем великая потребность. А может и не возникнуть, и это сохранит для миллионов переводчиков иностранных языков рабочие места.
Владимир ХРИСТОФОРОВ, спец. корр. «МГ».
Москва.

Р.5. Людвиг Заменгоф оставил на языке эсперанто свое поэтическое завещание. Оно звучит так:
Se ne plchas al la Sorto
Mia lingvo kaj laboro,
Veni tuj almi la Mortj
En la songho, sen doloro.

Перевод:
Если Богу не угодны
Мой язык, моя недоля,
Пусть пошлет мне смерть
сегодня.
Я умру во сне, без боли.