Александр Крылов-Толстикович: Совесть - это псевдоним Бога...

Александр Крылов-Толстикович начал писать рассказы еще студентом-медиком. Потом была работа врачом-реаниматологом, заместителем главного редактора «Медицинской газеты», главным редактором журнала «Московское здравоохранение». За более чем 20 лет опубликованы сотни статей, интервью, репортажей, почти два десятка книг, вышедших в России и за рубежом («Последний лейб-медик», «Выбор доктора Боткина», «Неизвестный император. Александр III», «Поцелуй Психеи» и др.).

- Начну с традиционного вопроса: как вы оцениваете нынешнее состояние медицины, что изменилось с тех пор, как вы стали врачом?

- На мой взгляд, сейчас всё чаще проявляются черты, прежде несвойственные традиционному образу русского доктора.

Раньше врач и больной были союзниками в своей борьбе с недугом. Каждый медик был обязан честно и бескорыстно исполнять свои союзнические обязательства. Конечно, в какой-то степени партнерские отношения лечащего доктора и пациента сохраняются и сегодня хотя бы в силу профессионального врачебного статуса. Однако то, что прежде обязан был безвозмездно исполнять любой медицинский работник - от санитара до академика, отныне сделалось объектом рыночных отношений, медицина стала предметом купли-продажи. Всеми чиновниками повсеместно официально употребляется термин «медицинские услуги», а за услуги, как известно, принято платить. Будущие врачи уже на студенческой скамье выбирают специализацию, исходя не из научного или профессионального интереса, а исключительно руководствуясь соображением, где «больше платят».

- Перефразируя вопрос профессора Преображенского из булгаковского «Собачьего сердца», не могу не спросить: вы не любите интеллигенцию?

- А за что ее любить? Я глубоко убежден, что революцией, Гражданской войной Россия обязана в первую очередь интеллигенции. Ленин, Троцкий, Дзержинский - это, по вашему мнению, рабочие или крестьяне? Как только во главе бессмысленного и жестокого русского бунта встали люди с университетскими значками, он превратился в рациональную машину красного террора.

Разве князья Трубецкие или Голицыны были менее образованны, хуже воспитанны, меньше любили своих родителей и детей, чем те же врачи или учителя из разночинцев? Разве не купцы Морозовы, Третьяковы, Рябушинские, Солдатенковы основали национальные галереи, строили бесплатные больницы, учреждали общедоступные училища? Не стоит забывать, что именно из рядов интеллигенции вышло наибольшее число революционеров, что именно революционные демократы десятилетиями разрушали русскую национальную духовность. И делали они эту самую революцию на тайных сходках, в подпольных квартирах. Само слово «подпольщик» ассоциируется у меня лишь с крысой. Приличные люди под полом не сидят. За столом, в кресле - как-то приятнее.

Что касается периода советской власти, то в годы застоя именно интеллигенция породила философию нравственного цинизма, когда говорили одно, думали другое, а делали третье.

- Другими словами, вы считаете, что именно интеллигенция разрушила внутренний мир русского человека?

 - Это было бы слишком простым объяснением той глобальной катастрофы, которая произошла в массовом сознании, в духовной жизни нашей нации. Слишком много негативных факторов слилось воедино. Причем этот разрушительный процесс не ограничивался одним или двумя поколениями - он длился практически все двадцатое столетие. Я - представитель того поколения, которое входило в жизнь в конце 60-х годов прошлого века. Несомненно, что ощущение лжи, внутреннее неприятие того, чему учили в школе, о чем писали в книгах и газетах, говорили по телевизору в годы советской власти, присутствовало в душах почти всех моих сверстников. На этом-то фоне в годы застоя наша интеллигенция и породила философию нравственного цинизма. Как следствие: сегодня духовный портрет русского человека во многом определяют очень неприглядные черты - меркантилизм, жестокость, национальная нетерпимость. Как ни парадоксально, во многом этому способствовали всё те же «борцы» с коммунистическим режимом, которые в 90-е годы определили вектор развития нашей политики, идеологии, культуры. Имена их, я думаю, у всех на слуху...

- Но согласитесь, революция принесла не только гражданскую войну и лишения. В кратчайший срок страна экономически возродилась, было многое сделано в культуре, образовании, появилась новая интеллигенция, СССР стал мировой супердержавой...

- Не думаю, что индустриализация, строительство всех этих бесчисленных гидроэлектростанций стоили хотя бы сотой части тех жертв, которые были принесены -разорение деревни, уничтожение крестьянства, казачества, дворянства. Но трагедия русской революции - не в самом факте свержения царского режима или в разгоне Учредительного собрания, в конце концов, смену социально-экономических формаций прошли почти все цивилизованные страны. Дело в том, что с первых шагов советская власть пыталась насильственно изменить шкалу нравственных ценностей. На смену идеалам добра, любви к ближнему, верности долгу, личной чести и порядочности приходили догмы об интернационализме, коммунистической идее, мировой революции. Всего за десяток лет, прошедших с 1917 г., изменился даже внешний вид русского человека. Посмотрите на дореволюционные фотографии выпускников гимназий, университетов, семейные портреты врачей, адвокатов, купцов, простых обывателей. У всех на лицах чувство собственного достоинства, плечи развернуты, взгляд прямой. И сравните с фотографиями, сделанными в двадцатых годах в СССР. Какие-то напряженные, неулыбчивые лица, надвинутые кепки, поднятые воротники, руки, сжатые в кулаки. Так возникала типажность нового русского человека - «совка», ставшего персонажем М.Зощенко, М.Булгакова. Шариковым не нужны были Пушкин, Лермонтов, Бунин, старцы Оптиной пустыни. Они вполне довольствовались Демьяном Бедным, «кабацкими» стихами Есенина и библией от Емельяна Ярославского.

Я считаю, что каждый порядочный человек вне зависимости от образования, национальности, социального положения должен быть умным, добрым, а главное, жить, согласуясь со своей совестью, ведь совесть это не что иное, как псевдоним Бога.

- России свойственно круто менять свою судьбу. После перестройки принялись возрождать капитализм, ориентируясь на западные образцы... Насколько, на ваш взгляд, западная модель демократии сегодня прижилась в России?

- Вы задали очень сложный вопрос. Конечно, все мы - и простые обыватели, и олигархи, и бомжи -вышли из советского времени, когда Париж и Луна были для простых людей величинами равноудаленными - попасть туда было одинаково невероятно. Но Луну, по крайней мере, я мог хотя бы видеть собственными глазами, чего уж никак нельзя было сказать о Париже.

Что бы ни говорили, «совок» остался в глубине души почти у каждого, кто родился и жил в СССР. Конечно, «сухой остаток» коммунистической закваски у активиста коммунистических митингов и обитателя Рублёвки совершенно разный. Различно воспринимается ими и понятие демократии. Для кого-то это лозунги о свободе, равенстве, братстве. Для других символ вседозволенности и возможность устроить свою жизнь за счет ближних - эдакий вариант демократии американского Дикого Запада.

К счастью, мне представляется, что по сравнению с 90-ми годами, наше общество всё дальше отходит от американской общественной модели. Причем это касается всех слоев населения. Исчезла былая завистливая восторженность перед жевательной резинкой, голливудскими фильмами и джипами.

Я глубоко убежден, что основой российской государственности может быть только сильная, централизованная власть, персонифицированная в одном лице. Большинство простых русских людей желает видеть во главе своей страны настоящего хозяина. Вся многовековая русская история дает только один ответ на вопрос, что необходимо для спокойного существования народа, - стабильность власти, стабильность политики, которая провозглашена лидером государства. Во многом этой модели удовлетворяет монархическая форма правления, где верховный носитель власти, в силу своего положения, остается надклассовым, надпартий-нымов, надконфессиональным субъектом. Эти качества монарха в условиях постоянных войн, катаклизмов, обеспечивали единство государства, монолитность нации. Историк Карамзин как-то сказал, что «Россия основывалась победами и единоначалием, гибла от разновластия, а спасалась мудрым самодержавием».

Замечу, что каждая смена высшего руководства государством вызывает в народе тревожные чувства, когда никто не желает менять устоявшееся, привычное на нечто новое, непредсказуемое. Это очень существенная черта исконно русского менталитета.

Еще одним основополагающим моментом, необходимым для сплочения нации в единый общественный организм, всегда была православная церковь, вера в христианские добродетели, определявшие высокую духовность русского народа.
 
Классическая формула «Самодержавие. Православие. Народность» -не досужая выдумка кабинетного политика, а выстраданная поколениями русских людей мудрость - ведь любую национальную идею определяют условия, в которых живет народ, исторические события, войны, интеллектуальные способности нации, персонифицированные в великих писателях, мыслителях, а главное, в ее отношении к духовности и Богу...

- Другими словами, вы говорите о реставрации монархии в России? Но ведь это невероятно!

- Еще в конце 80-х годов у нас казалось невероятным крушение СССР, коммунистического режима... Но время расставило всё по местам. Что касается «невероятного», то пример Испании, где после долгого перерыва на престол вновь взошел король и страна после этого достигла высочайшего взлета, говорит о многом.

Сегодня, по данным социологических опросов, около 7% россиян совсем не против того, чтобы стать подданными государя-императора. У нас существуют династия Романовых, Российский Императорский дом во главе с великой княгиней Марией Владимировной. Ее сын -великий князь Георгий Михайлович получил прекрасное образование в Оксфорде, он прямой потомок царя-освободителя Александра II. Думаю, у него есть все данные стать незаурядным государственным деятелем.

- Вы уехали из столицы, живете в глуши в обществе собак и кошки и даже не всегда присутствуете на презентации собственных книг. Это форма протеста против действительности или стиль жизни?

- На самом деле, я живу всего в полутора часах езды на электричке до Комсомольской площади, откуда всего минут 15 на метро до Красной площади. Подчас из какого-нибудь «спального» района на подобную поездку уходит куда больше времени.

Но в чем-то вы совершенно правы. Москва для меня стала чужим городом, живущим по непонятным мне законам. Даже воздух здесь совсем иной, чем раньше, когда где-нибудь на Арбате или Остоженке пахло летним ливнем, арбузами, цветущей сиренью Я слишком любил Москву, чтобы теперь жить там. Это уже не тот город, в котором жили и умерли мои деды, родители, в котором я родился, влюблялся, работал. Не осталось улиц и переулков моей юности, молодости, по которым можно было бродить вечерами. Старинные дома, исторические особняки сломали или на их месте поставили безвкусные новоделы. Даже кладбища - и те приобрели странный вид: всё меньше крестов, всё больше аляповатых обелисков на могилах убитых «братков».

Я отнюдь не склонен романтизировать юношеские воспоминания. Город напоминает мне большой корабль, который пришел в порт, разгрузился, команда сошла на берег, и судно с прежним названием, но с новым экипажем вновь уходит в плавание. Меняются поколения, и любой город просто не может жить в тех рамках, в которых он существовал 50 или 100 лет назад. Этот процесс неизбежный, к нему надо или приспосабливаться, или уходить... К тому же в лесу, в деревенском доме дышится легче, здесь чувствуешь себя более свободным, чем в том безумном городе, в который ныне превратили Москву.

Беседу вел
Юрий БЛИЕВ,
обозреватель «МГ».