Вселенная Сергея Конёнкова

Исполнилось 135 лет со дня рождения выдающегося отечественного художника Сергея Конёнкова, значительное место в творчестве которого уделено созданию образов известных деятелей медицинской науки. Например, вышедшая из-под резца скульптора деревянная фигура великого физиолога И.Павлова, по оценкам специалистов, своей выразительностью и емкостью столь же значительна, как и знаменитый портрет ученого кисти М.Нестерова, удостоенного за него Государственной премии СССР.

Мой покойный друг, терапевт Владимир Кондратов много сил посвятил в свое время изучению именно этой стороны творчества выдающегося ваятеля. В его обширной домашней библиотеке было собрано, кажется, всё, что можно было в те годы собрать о жизни и творчестве Сергея Конёнкова. Находился там, в частности, и номер журнала «Огонек» за далекий уже 1964 г. с автографом скульптора и напечатанной в номере его статьей «На десятом десятке». Думается, об этой публикации и о том, что ее вызвало, стоит рассказать подробнее.

Летом того года скульптор предпринял поездку на Волгу, где познакомился с мастером-резчиком Юрием Фокиным. Поистине удивительной оказалась судьба этого человека. Потеряв в годы войны кисти обеих рук и оставшись без ноги, инвалид сумел при помощи врачей не только победить страшный недуг, но и стать классным специалистом. Об этой судьбе и рассказал, в числе прочего, в своей статье скульптор. С помощью медицинского персонала госпиталя инвалид первой группы заново научился всему, что прежде было таким простым и естественным. История эта потрясла скульптора, и, судя по напечатанным позже откликам медицинских работников, публикация была по достоинству оценена.

Под влиянием своего друга-врача и я, в ту пору московский студент, увлекся изучением жизни и творчества Сергея Конёнкова. Не пропустил, кажется, ни одной его выставки. А потом уже, работая в газете, побывал в родных местах скульптора.

По преданию, его прадед Иван Сергеевич в грозную годину наполеоновского нашествия на Россию партизанил в густых тогда смоленских лесах. Еще задолго до отмены крепостного права работящая семья Конёнковых сумела выйти на волю, заплатив помещику большой выкуп. В своей книге «Мой век» Сергей Тимофеевич подробно описывает свое детство.

Вставала эта крестьянская семья еще до рассвета и сразу отправлялась в поле. Сеяли рожь и лен. Была и радость общения с удивительной смоленской природой, красавицей Десной. «Я никогда не стал бы художником, если бы с детства не полюбились мне шум леса, журчание родников, чудесная Десна, раздольные и душевные русские народные сказки и песни», - писал он. И где бы ни был за свою долгую жизнь Сергей Тимофеевич (всего чуть-чуть не дотянул до своего 100-летия), он никогда не забывал своей малой родины. («Деревня Караковичи - это та чаща, из которой мы пьем самый благодатный и живительный напиток».) И ни одна поездка в родную деревню не оставалась безрезультатной в творческом плане.

Так, в 1898 г. Сергей Конёнков, будучи студентом Московского училища живописи, ваяния и зодчества, приехал в Караковичи на каникулы. Тогда он встретил удивительного человека, послужившего ему моделью для скульптуры «Камнебоец». За эту первую свою серьезную работу ваятель был удостоен Большой серебряной медали.

Летом 1997 г. мне удалось побывать на открывшейся тогда в Москве необычной выставке «Вселенная Сергея Конёнкова». Работы, которые там экспонировались, при жизни Сергея Тимофеевича не выставляли. Причина была банальной: в приснопамятные советские времена философские воззрения скульптора, основанные на библейском осмыслении мироздания, были не в чести. Конёнкова все знали больше в другой ипостаси. А тут была выставка графических композиций, выполненных цветными карандашами на больших листах бумаги. Относились эти работы, о которых прежде говорили глухо и вскользь, к так называемому американскому периоду творчества Сергея Конёнкова - в США он прожил больше 20 лет. Именно в этот период он проявил себя как художник-мыслитель, сформировавший собственную систему теософских представлений. А мировоззрение у скульптора было поистине мощное, неординарное, его мысли и душа рвались не только в скульптуру или графику, но и в музыку. Будучи в США, он серьезно стал интересоваться образом Христа. (Кстати, в Смоленском музее мне удалось посмотреть одну из лучших работ мастера «Сын человеческий». Эта скульптура была выполнена в 1933 г., в тот самый американский период.)

Теперь пришла пора подробнее рассказать о том, как создавались скульптурный портрет лауреата Нобелевской премии И.Павлова и другие работы Сергея Тимофеевича. В Нью-Йорке, где проходил международный конгресс физиологов, друг семьи скульптора доктор Фёдор Левин - любимый ученик академика Павлова – привел знаменитого ученого в дом ваятеля.

Они сразу нашли общий язык. Великий физиолог оказался тонким знатоком искусства, имел дома богатую коллекцию картин, с увлечением рассказывал о перспективах развития обожаемой им науки.

«Слова и интонации сливались с движением жилистых рук, - писал позже Сергей Тимофеевич. - Это были руки хирурга ... руки трудового человека, необыкновенно пластичные, выразительные...»

Работы Сергея Конёнкова и Михаила Нестерова действительно взаимно дополняют друг друга, создавая вместе цельный образ великого ученого. Еще в 1929 г. в Нью-Йорке Конёнков обратил внимание на необыкновенные руки академика, которые в 1935 г. были так весомо запечатлены на знаменитом портрете Михаила Нестерова.

«В Павлова я влюбился с первого взгляда, - вспоминает ваятель в книге «Мой век». - Между мной и моей моделью сразу возникли сердечные отношения... У меня появилось ощущение, будто я давно знаю этого человека...» Наверное, именно поэтому переданная в портрете «проникновенность его умных и веселых глаз, так хорошо выражающая силу интеллекта ученого», просто потрясает.

Не менее значителен и скульптурный портрет врача и писателя А.Чехова, выполненный в 1908 г.

«Я горько сожалел, что не знал Антона Павловича при жизни, - писал Сергей Конёнков. - И вот теперь с увлечением вникал в его биографию...»

Первым увидел мраморного А.Чехова в мастерской скульптора художник В.Васнецов и «пришел в неописуемый восторг...» И было от чего. Только таким и можно представить себе Антона Павловича. Как, впрочем, именно такими, какими они были при жизни, предстают перед нами изваянные великим скульптором директор Рокфеллерского института - крупного центра медико-биологических исследований - профессор С.Флекснер, создатель знаменитой вакцины против желтой лихорадки японский ученый Ногуччи, выдающийся микробиолог доктор Лёббе и другие медики с мировыми именами.

Мне, к сожалению, только в фоторепродукциях довелось увидеть и вылепленный скульптором бюст знаменитого американского психиатра Адольфа Майера. Однако интересен, думается, тот факт, что, подружившись с Конёнковым, «добродушный врач-волшебник Адольф Майер... в 70 лет стал изучать русский язык...» Вот насколько велико было обаяние Сергея Тимофеевича!

...Я вовсе не ставил перед собой задачи рассказать обо всем творчестве скульптора. Ставший за свою долгую жизнь народным художником СССР, Героем Социалистического Труда, лауреатом Государственной и Ленинской премий, он создал тысячи работ. Благодаря ему мы можем увидеть сегодня, словно живых, С.Есенина и М.Горького, Ф.Шаляпина и А.Эйнштейна, С.Рахманинова и многих-многих других, с кем судьба сводила известного художника. Говорят, что для великого Микеланджело в мраморе дремали боги, которых ваятель вызывал к жизни. Так и для Сергея Конёнкова в стволе каждого дерева (он много работал именно с этим материалом), по сути, таинственно жили ушедшие туда персонажи. И в работах скульптора они получили уже вечную жизнь. Я очень благодарен своему покойному другу за то, что он помог мне вовремя открыть для себя творчество Сергея Конёнкова. Жаль только, что побывать теперь на его родине, в деревне Караковичи на Смоленской земле невозможно - ее давно не существует.

Василий ШПАЧКОВ, соб. корр. «МГ».
Смоленская область.