Аркадий МАКСИМОВ: Станция «Восток» - самая экстремальная точка на Земле

Мы заслуженно гордимся нашими полярниками и их вкладом в изучение и освоение Крайнего Севера и Заполярья. Но, как правило, остаются в тени те, кто работает плечом к плечу с ними, заботится о здоровье и даже жизни участников экстремальных экспедиций. О них мало пишут в газетах, и уж совсем редко мы видим их на телеэкранах.

Аркадий Леонидович Максимов - директор Международного научно-исследовательского центра «Арктика», доктор медицинских наук, профессор, работал в самых экстремальных условиях, которые только можно себе представить. В горах Тянь-Шаня и Гималаев, глубоко под водой и на полярной станции «Восток». Он создал новое направление в физиологии - разработал методику устойчивости человеческого организма к условиям недостатка кислорода, которую развил и расширил и в отношении других экстремальных факторов. Таблицами Максимова широко пользуются сегодня при подготовке космонавтов и подводников, профессионалов для работы в условиях высокогорья и полярных станций, десантников и пограничников.

- Аркадий Леонидович, ваш центр находится в Магадане, вы участвовали во многих полярных зимовках и экспедициях. Логично предположить, что вы коренной северянин. Не так ли?

- Вы ошибаетесь, родился я на самом что ни на есть юге, в Усть-Каменогорске, тогда еще Казахской ССР, в 1949 году. Школу заканчивал в городе Чкаловске Таджикской ССР, затем поступил и успешно окончил Фрунзенский медицинский институт в Киргизской ССР. С Киргизией же и связано начало моей научной карьеры. После окончания учебы меня приняли младшим научным сотрудником в Институт физиологии и экспериментальной патологии высокогорья Академии наук Киргизской ССР. С Севером я породнился позднее. К тому времени я уже был кандидатом медицинских наук, автором методики, позволяющей спрогнозировать устойчивость человека к гипоксии.

- А почему вас увлекла именно эта проблема?

- Видимо, судьба! Дело в том, что мои родители работали на Чкаловском горно-обогатительном комбинате Средмаша. На комбинате действовала жесткая система контроля за здоровьем персонала и профилактики заболеваний. Так вот, отец мой, Леонид Дмитриевич, работал инженером по технике безопасности, а мать, Генриетта Ароновна, возглавляла службу функциональной диагностики.

- Значит, вы продолжили дело своих родителей, но на другом, так сказать, уровне. Ведь они тоже занимались физиологией.

- Согласен, такой вот получился симбиоз. Начинал я с исследований экстремальных состояний физиологии человека, в частности приспособленности его к труду в условиях высокогорья (на высоте свыше 4 тыс. м).
 
Человек может быть физически очень сильным, хорошо натренированным, но, случалось, что даже у мастеров спорта, попавших высоко в горы, начинались большие неприятности - зрительные нарушения, мышечная слабость, отеки легких, мозга. Лечить таких людей в условиях высокогорья бессмысленно, просто дольше будет длиться агония, но стоит вернуть их в нормальные условия - и все проходит само собой.

Проведя массу сравнительных исследований состояния людей в обычных, нормальных условиях жизни и тех, кто живет и работает в условиях нехватки кислорода, мне удалось найти физиологический маркер, отображающий зависимость между интенсивностью потребления и расхода кислорода при нагрузках и устойчивостью человека к гипоксии. Выяснилось, что есть фенотипические особенности организма, позволяющие закреплять определенные свойства на непродолжительное время, и есть ге-нотипическая составляющая, и можно просто отобрать из популяции генетически устойчивых, например, к гипоксии, людей, и они прекрасно будут справляться с работой в условиях высокогорья. Шести минут измерений изменяемости структуры ритма сердца при нагрузках на обычном велоэргонометре и подсчета расхода кислорода за это время вполне достаточно, чтобы с помощью разработанной мною методики на 85-90% определить устойчивость человека к гипоксии.

- Правильно ли я понял, что устойчивость к гипоксии не связана с тем, где родился и жил человек, в горах или на равнине, а просто это генетическая данность, свойственная тому или иному человеку. У одних она есть, у других - нет.

- Вообще-то, да. Но чтобы понять и доказать это, мне пришлось провести сотни, если не тысячи измерений в горах Памира и Тянь-Шаня, а позже и Гималаев. И всюду я получал тот же результат. Эта методика и стала содержанием моей кандидатской диссертации, которую я защитил весной 1979 г. А в сентябре я уже ушел в мою первую антарктическую экспедицию на высокогорную станцию «Восток». «Восток» - самая экстремальная точка на Земле, она находится на высоте 3488 м, и при этом здесь самые низкие температуры - до -890С, а воздух в 10 раз суше, чем в центре Сахары. Это еще и геомагнитный центр нашей планеты. За год здесь выпадает 2 см снега, но так как он не таял тысячелетиями, то в его толще «зашита» вся информация об изменениях климата Земли. Здесь нет живых организмов, кроме бактерий в толще снега и вирусов, которые привез с собой человек. Интереснейшее место.

- Но каково там жить? Какую самую низкую температуру вы испытали на себе?

- - 860С. Но должен заметить, что - 500С здесь переносятся как - 150С в Магадане. Достаточно надеть теплый свитер и летную куртку и можно выскакивать на улицу. Только вот дышать тяжело из-за очень сухого воздуха -будто кто ершик тебе в горло пропихивает.

На «Восток» добираются самолетами и на тягачах. Тягачи идут туда два месяца - как никак 2 тыс. км от «Мирного», где расположена перевалочная база. Столько же времени уходит на замену зимовщиков, за один рейс ИЛ-14 не мог взять на борт больше двух человек с грузом. Так вот, если человек прибыл сюда, то он должен здесь продержаться все 12-18 месяцев зимовки. Его срочная эвакуация -слишком хлопотное и дорогое дело. Поэтому организаторы экспедиции сразу же заинтересовались моей методикой. Меня с моей аппаратурой забросили туда в числе первых, и я сразу же приступил к работе, так как первые полтора месяца - это самый ответственный период, можно еще подобрать замену. Параллельно я обследовал всех отъезжающих. Работы было через край.

- Чем, кроме работы, запомнилась вам экспедиция на «Восток»?

- На станции меня просто поразила непривычная среда, будто я очутился на Марсе. Незнакомое небо с Южным крестом вместо Полярной звезды, незнакомые созвездия, глубочайшая тишина. Но больше, чем первая, мне запомнилась вторая экспедиция на тот же «Восток». Первый раз я пробыл там год. А через год, в 1981-м, вернулся туда с другой экспедицией уже на 18 месяцев.

На всю жизнь запомнил день 12 апреля 1982 г. По неизвестной причине ночью загорелась дизельэлектро-станция, вышли из строя все три наши генератора, и мы остались без электричества и связи. А тогда мы должны были через каждые 4 часа выходить в эфир, передавать в Москву и Лондон метеоданные - Антарктику недаром называют кухней погоды. Как потом рассказывал Артур Чилингаров, через несколько дней молчания нашей станции в центре решили, что мы все погибли. И мы действительно были на краю гибели, но выручила, как ни странно это будет звучать, наша российская бесхозяйственность. Те, кто раньше бывал на этой станции, стали вспоминать, где что бросили, уезжая отсюда. И мы нашли в снегу почти новый генератор. Продержались несколько месяцев до прихода санного поезда. Он привез новый дизель и солярку, продукты и медикаменты, и жизнь снова наладилась. Я остался еще на 6 месяцев. Зато удалось собрать исключительно богатую базу данных, которая доказывала, что человек, устойчивый к недостатку кислорода, оказывается устойчивым и к другим экстремальным факторам -низким температурам, физическим нагрузкам, позже к ним прибавилась невесомость. На этом материале написана моя докторская диссертация.

- На станции кроме вас были медики?

- Конечно. Раньше в каждую экспедицию включали одного врача - хирурга. Но после того, как на станции «Молодежная» у хирурга случился приступ аппендицита и он вынужден был сам себя прооперировать, стали посылать двух врачей - хирурга и терапевта. Они были и в нашей экспедиции, всегда охотно помогали мне. Я им очень за это благодарен.

- А как вы оказались в Магадане? Ведь и в первую, и во вторую экспедицию на «Восток» вы выезжали, насколько я понял, из Киргизии?

- Верно. И в этом случае в мою жизнь вмешивалась судьба. 1989 году я узнал о готовящемся сверхдальнем лыжном переходе группы Дмитрия Шпаро. Мы быстро нашли общий язык с Димой, и я пошел вместе с ними. Группа была международная - по 6 человек от России и США. Вышли мы из Анадыря на Чукотке и через 2 месяца, пройдя 2 тыс. км, финишировали в поселке Кацеву на севере Аляски. Об этом походе много писали и рассказывали, добавлю лишь, что всё это расстояние я шел вместе с группой, каждые 4 часа проводя необходимые мне измерения. По пути я проводил исследования и в поселках аборигенов и выяснил важную вещь - организм европейской популяции не копирует перестройки, характерные для аборигенов, а вырабатывает свою стратегию для выживания в экстремальных условиях.

Во время этой экспедиции появилась идея создать вместе с американцами международную исследовательскую организацию, которая занималась бы фундаментальными исследованиями по адаптации человека к условиям Севера. Так появился Международный научно-исследовательский центр «Арктика», директором которого я и являюсь в настоящее время.

- А с Дмитрием Шпаро вы больше не встречались?

- Почему же, встречался. У нас до сих пор сохранились хорошие дружеские отношения. Но в очередной поход я уже пошел с его сыном, Матвеем. Это было восхождение на высочайшую вершину Северной Америки - Мак-Кинли. Нас было 8 человек, в том числе 2 инвалида-спинальника, которые вместе с нами успешно добрались до вершины. Меня же как физиолога спинальники интересовали как идеальная модель космонавта. Когда я впервые сказал об этом на собрании РАН, многие чуть со стульев не попадали. Но всё ведь просто. У спинальников, как и у космонавтов, у которых в условиях невесомости кровь отливает в верхнюю часть половины тела, тоже работает только верхняя часть тела. Вы обратили внимание, как передвигаются космонавты на станции - они не ходят, а отталкиваются от стенок руками. В общем, я оказался прав.

- А сами вы в космос не хотели бы полететь?

- Конечно хотел бы, но годы уже не те. Хотя относительно недавно мне довелось перелететь Берингов пролив на дельтаплане, и ничего, справился.

- Извините за нескромность, но вы далеко не богатырского телосложения, как же вы переносите такие нагрузки?

- Я просто подтверждаю справедливость моей теории - человек, устойчивый к гипоксии, устойчив и к другим экстремальным нагрузкам.

- Как относится к вашей работе жена?

- Мы поженились, еще будучи студентами, живем с тех пор, как говорится, душа в душу. У нас двое взрослых детей - дочь Вероника и сын Дмитрий. Раньше, когда мы были молодыми и я часто надолго покидал семью, у нас просто не было времени ссориться, а сейчас - поздно, да и я дома бываю чаще.

Беседу вел
Давид НАНЕИШВИЛИ,
корр. «МГ».