Черное солнце нелюбви

Значительная часть судеб музыкантов рок-генерации завершается печально однотипно. Для тех из них, кто умер в молодом возрасте, алкоголь и наркотики стали главной причиной смерти. Сюда следует отнести и суицид, который, как правило, сопряжен либо с той, либо с другой проблемой, либо с ними обеими. Однако такая же типичность характерна не только для смертей рок-кумиров, но и для периода их раннего детства, в котором находится слишком много важных совпадений, на взгляд психиатра существенно влияющих на судьбу музыкантов.

Всё начинается с детства

Два звена в самом начале их жизни, сцепившись друг с другом, завися друг от друга и влияя друг на друга, накладывают отпечаток на их дальнейшую судьбу. Это -ощущение недостатка эмоциональной любви, о чем, так или иначе, прямо или косвенно упоминают многие музыканты, и наличие так называемой шизогенной матери, бывшей чуть ли не у каждого из них. Для психиатрического феномена шизогенной матери характерны четкая структурированность взаимоотношений с ребенком, неизменность и нерушимость требований к нему, строгая заданность жизненных рамок, отступление от которых недопустимо.

Оба этих звена обусловливаются друг другом и вытекают из третьего пункта - англосаксонской культуры, последние конкистадор-ские волны которой дошли до западного побережья США в ХIX в. Внутри этой традиции джеклондо-новских пионеров и киплинговских томми аткинсов человек мог надеяться и рассчитывать только на самого себя, и та жесткость мира, доходящая до жестокости, которая ожидала ребенка по мере его взросления, встречала его уже с первых дней жизни в собственной семье. Отсутствие сантиментов, сухость и рациональность в англосаксонской семье - давняя традиция, что явствует из старых английских пословиц: «Дети должны быть на виду, но не на слуху», «Не наказывать ребенка - значит портить его» и пр.

Четвертым звеном, составляющим эту цепь, оказалась нелегкая судьба поколения родителей рок-музыкантов 60-х годов, прошедших через Великую американскую экономическую депрессию и Вторую мировую войну. Эта генерация очень рано вынуждена была понять, что в ненадежной и непредсказуемой жизни следует искать опору только в себе самом, поэтому необходимо как можно раньше эту опору, жесткий каркас, сформировать. И родители будущих рокеров, родившиеся в 20-е годы, упорно пытались формировать жесткую структуру личности у своих детей, родившихся в 40-е. (Родители всегда ориентируются на эпоху двадцатилетней давности: «Когда я был в твоем возрасте...») При этом существенно и объективно изменившийся мир 50-х годов (с их большими автомобилями, телевизионным бумом, становлением масс-культа, либерализацией многочисленных устоев и традиций), на которые и пришлась юность рок-генерации, совершенно очевидно диссонировал с пессимизмом родительских нравоучений, что не могло не вызывать иронический скепсис детей по отношению к мировоззрению и жизненным принципам отцов. Но такая ирония детей столкнулась с вязкой и устойчивой, почти паранойяльной структурой и способом мышления родителей. Их косность, сформированная два десятилетия назад - той самой экономической депрессией, безработицей отцов, перекочевыва-нием семьи из штата в штат в поисках работы, отсутствием уверенности в завтрашнем дне, -была конгруэнтна поговоркам, в точности которых родители успели убедиться очень рано. А ведь мудрые народные поговорки (любого этноса) с их безапелляционной интонацией, максимализмом, доктринерством и стремлением не говорить, но «изрекать вечные истины» весьма определенны по своей психической принадлежности: как правило, они относятся к эпилептоидному типу мышления, в котором присутствует еще и паранойяльный компонент.

Желание приучить своего ребенка к самостоятельности и грядущим сложностям, подготовив его тем самым к любым трудным обстоятельствам, традиционно выражалось в закаливании не только тел, но и душ. Но сухой рационализм, свойственный левому полушарию головного мозга, оказывался чуждым для ребенка в течение нескольких лет: оба полушария мозга любого ребенка, даже выросшего в англосаксонской культуре, - функционально правые. Поэтому доктринерство и эмоциональная выхолощенность воспитания, направленного на формирование «сильного человека», пионера Дикого Запада, когда палка разумного баланса перегибалась, могли формировать личности, весьма далекие от социально-этнического идеала, усугубляя конфликт поколений. Кроме того, стремление воспитать безупречного во всех отношениях человека часто оборачивалось своей противоположностью, так как постоянные указания, запреты и назидания приводили к тому, что ребенок терял всякую самостоятельность вообще. «Зачем ты сюда приезжаешь? Ты не умеешь играть в это, ты не умеешь играть в то. Ты ничего не умеешь. Ты никчемный. Она всё за тебя знает. Она всё за тебя говорит», - так написал Р.Брэдбери в рассказе «Кое-кто живет как Лазарь». Кстати сказать, тема довлеющей и доминирующей матери отнюдь не редкость в рассказах этого американского писателя. Возможно, что именно он лучше многих сформулировал проблему американских отцов и американских детей: «Вокруг столько правильных людей, объясняющих детям, что и как надо делать, что мальчишке приходится убегать далеко на берег, пусть даже мысленно, для того, чтобы побыть в своем собственном мире».

Разумеется, внутри каждой культуры, каждого этноса есть семьи, жмущие на акселератор рациональности. Однако в англосаксонской культуре разумная сухость принята так давно и столь устойчива, что можно предположить это как одну из важных причин того, что в странах этой культурной ориентации существенно больше, чем в прочих, детей с диагнозом раннего детского аутизма. Правое полушарие их головного мозга перестает внимать разумным и логическим доводам и закрывает ставни на окнах своих интерперсональных коммуникаций, однажды заметив, что на том берегу, о котором написал Р.Брэдбери, можно жить совсем даже неплохо. И этим берегом может становиться не только детский аутизм, но и наркомания, так же легко позволяющая «убегать на далекий берег собственного мира» и пребывать в виртуальном мире фантазий, недополученных ребенком в период сухого и рационального воспитания в стране взрослых.
 
Певица из другой галактики

Легенда американского рока Дженис Джоплин родилась в 1943 г. в Техасе во вполне добропорядочной обывательской семье, но не захотела просчитанной и предсказуемой жизни, подобной той, которой жили ее родители. «Из чувства противоречия, а также потому, что ее внешность не позволяла разыгрывать ей карту женственности, она бросается в другую крайность и строит из себя девицу с мальчишескими замашками: одевается только в брюки и рубашку, не красится, нецензурно ругается... Ее сексуальные подвиги стали притчей во языцех в маленьком городке, где даже сейчас люди вспоминают об одном вечере, когда Дженис отдалась всем членам местной футбольной команды в честь их победы».

Уйдя из дома, в 1966 г. она оказалась в Сан-Франциско. Здесь Дженис познакомилась с музыкантами группы со странным названием «Большой брат и компания с контрольным пакетом акций», став ее вокалисткой. Тогда же наркотики стали одной из главных составляющих ее бытия. Первые же выступления Дженис стали ярчайшим событием рок-музыки западного побережья США. Ее голос, так похожий на негритянский, то лился мощным потоком, то микшировался до хриплого шепота... И каждый концерт был для певицы главным: она выкладывалась так, словно пела последний раз в жизни.

В 1967 г. рок-фестиваль в Монтеррее продемонстрировал тысячам зрителей феноменальный голос Дженис Джоплин. Через год вышел дебютный альбом ее группы. А еще спустя несколько месяцев вышел второй альбом, гораздо более сильный в музыкальном отношении, названный сначала «Секс, допинг и дешевые развлечения», в окончательном, подцензурном варианте секс и допинг из названия исчезли по требованию фирмы грамзаписи. В нем оказались такие шедевры певицы, как «Summertime» и «Ball and Chain».

Вскоре внутренние противоречия и разногласия прекратили существование «Big Brother...», и Дженис Джоплин создала новую группу аккомпаниаторов (уже было очевидным то, что такой вокалист может быть только абсолютным лидером, инструменталистам же отводилась роль сопровождающих лиц, почти статистов). С этой группой Дженис записала свой единственный альбом «Pearle» (1971), выпущенный уже после ее смерти. Композиции «Move Over» и «Mercedes Benz» и другие навсегда стали золотым фондом рок-музыки.

Наркотики прекратили жизнь певицы, равной которой в рок-музыке больше не будет никогда. «Под воздействием наркотиков она полностью теряла над собой контроль. Выбегала посреди ночи на улицу и кидалась под машины или билась головой о стены. Когда эйфория проходила, Дженис неизменно впадала в тягчайшие депрессии, так как ничто в мире не могло скрыть правду: она была отвергнута всеми. Она была одна», -писал ее биограф.

4 октября 1970 г. доза героина оказалась для Дженис смертельной. Следователи посчитали, что столь гигантская дозировка не может не быть целенаправленно суицидальной. 7 октября прах певицы был развеян по ветру вдоль калифорнийского побережья. «Я лучше буду 10 лет жить на полную катушку, чем, дотянув до 70, проведу остаток дней в кресле у телевизора», - как-то сказала она. Увы, и этих 10 лет не отпустили ей наркотики. Иногда кажется, что Дженис прилетела из какой-то другой галактики, на одну только минуту присела отдохнуть, чтобы спеть пару песен и улететь дальше. Эта волшебная птица с рыжим оперением буквально воплотила популярный тогда молодежный девиз: «Живи быстро, умри молодым!»

Иллюзия жизни

«Тебя любили когда-нибудь? Меня - нет», - так однажды сказала кому-то из своих приятелей Дженис Джоплин. Будучи ребенком, не получившим должного и необходимого тепла, эмоционального сочувствия, она оказалась сиротой в собственной семье. Ее побег из дома, наркотики, демонстративное пренебрежение обывательской благопристойностью было ни чем иным, как не услышанным вовремя криком о помощи. Дженис хотела обратить на себя эмоциональное внимание родителей хотя бы с помощью этой неосознаваемой ею провокации. Но вполне понятная попытка обычной юношеской эмансипации обернулась трагедией, став для Джоплин безадресным и безоглядным путешествием-бегством: подальше от рационального мира родительских приоритетов - в иррациональность наркотических галлюцинаций, в иллюзорную свободу движения хиппи, по-детски не понимавших, что невозможно извне освободить человека более, чем он сам ощущает себя свободным изнутри, и поэтому «убегавших» от действительности. Но на самом деле такой «побег» напоминал бамбуковую штору, отделяющую человека от тигра, сидящего в той же клетке: иллюзия бегства, иллюзия безопасности, иллюзия жизни...

Несоответствие функциональной и сухой рационалистичности родителей эмоциональным потребностям ребенка воспринимается им как «нелюбовь», равнодушие, безразличие и впоследствии нередко становится фактором, предрасполагающим к психическим отклонениям различного содержания. Некоторые исследователи к последствиям такого эмоционального дефицита в детстве относят и шизофрению.

«Я родилась под черным солнцем. Я не родилась. Меня выдавили. Это не из тех вещей, к которым привыкаешь. Мне не дали жизнь. Мне не давали жить. Она не была матерью. Я весьма привередлива в вопросе, кто у меня будет вместо матери. Прекрати это. Прекрати это. Она меня убивает», - в этом фрагменте из книги Р.Лэйнга «Расколотое Я: Антипсихиатрия» записан монолог Джулии - девушки, больной шизофренией и говорящей сразу от имени нескольких персонажей: «плохой девочки», «хорошей девочки» и «плохой внутренней матери». Этот нескончаемый патологический диалог несуществующих персонажей, как кажется, делает более понятной ситуацию, при которой психика пациентки раскалывается: как «хорошая девочка» она не может, просто не имеет права предъявлять претензии к собственной матери, обвинять ту в чем бы то ни было. Но желание быть «хорошей девочкой» наталкивается на обиду «плохой девочки», которой «не давали жить», формально сначала подарив жизнь. Это рождение «под черным солнцем» стало для «плохой девочки» непоследовательным и противоречивым событием: она и родилась (формально ее родили, «выдавили»), и не родилась - для жизни как таковой, ибо ее существование, как она считает, нельзя назвать полноценной жизнью. «Плохая девочка» чувствует себя ненужной и брошенной, в ее сознании не умещается тот факт, что настоящая мать может быть столь равнодушной («Она не была матерью».) «Хорошая девочка» пытается заставить ее «прекратить» эту тираду, а «плохая внутренняя мать», и в этот момент думая только о себе, восклицает: «Она меня убивает», не задумавшись о том, насколько плохо сейчас ее дочери. Фраза Дженис Джоплин, процитированная выше, кажется конспектом и кратким изложением внутреннего диалога шизофренички Джулии, трагедийность которого усугубляется еще и тем, что за эмоциональное равнодушие родителей дочь заплатила собственным психическим здоровьем. Дженис, как кажется, не была психически больна (может быть, просто не успела заболеть), но идентичный патогенный механизм дефицита эмоций здесь обозначен так же четко и недвусмысленно.

Игорь ЯКУШЕВ,
доцент Северного государственного
медицинского университета.
Архангельск.