Алексей БАТАЛОВ: Кланяюсь врачам до земли

Легендарному фильму «Летят журавли» - полвека. Иные времена, но боец Великой Отечественной Борис Бороздин по-прежнему наш современник: он близок нам обостренным чувством человеческого достоинства, интеллигентной сдержанностью, мудрым, слегка ироничным «баталовским» взглядом, который не спутаешь ни с чьим другим. А впрочем, только ли этот образ? Юный судостроитель Алексей («Дни Журбиных»), шофер Саша («Дело Румянцева»), хирург Устименко («Дорогой мой человек»), атомщик Гусев («Девять дней одного года»), не то рабочий, не то физик Гоша («Москва слезам не верит»)...

Как удается актеру каждый раз точно уловить характер своего героя, то, чем он занят в жизни? Да так, что профессионально достоверен каждый жест. Ведь чтобы сыграть того же врача, недостаточно просто облачиться в белый халат...

Что в основе актерского ремесла - пот и труд, унаследованное артистическое призвание династии Баталовых, гены? С таким вопросом корреспондент «МГ» обратился к профессору ВГИКа, Герою Социалистического Труда, лауреату множества престижных наград Алексею Баталову.

- Своим вопросом вы невольно коснулись давней истории нашей семьи. Врачи для меня с малолетства всегда были люди особые. И такими остались навсегда, потому что много раз по-настоящему выручали, спасали. Без них вряд ли бы состоялась моя актерская биография. Если иметь в виду моих героев от медицины - врача скорой помощи, хирурга, то, пожалуй, можно говорить и о генах...

В благодарной памяти - бабушка и дедушка. Они жили во Владимире и занимались врачеванием. Бабушка Нина Васильевна заведовала отделением в городской больнице. Дед Антон, поскольку он воевал в Первую мировую, обслуживал область как ветеринарный врач.

Каждое лето мальчонкой я отдыхал у добрых стариков. Как все дети, иногда похварывал. И вот что удивительно: когда они меня лечили, это было одно удовольствие. Как сейчас вижу - лежу на диване у деда, а баба Нина ковыряется у меня во рту, что-то мажет. Мне нисколечко не больно, а наоборот - очень интересно. Лечение сопровождается замечательными рассказами...

Оба пользовались большим авторитетом в городе. Именно по этой причине в 30-е годы, как только начались репрессии, они сразу же были объявлены «врагами народа». Арестовали брата бабушки - профессора Тимирязевской академии, других родственников. Дед Антон не выдержал всего этого кошмара, не дождался ссылки, умер в тюрьме. А баба Нина была осуждена и отсидела полностью более чем десятилетний срок. Вернулась уже после войны. Помню - едва передвигалась. И быстро угасла.

Потом, спустя годы я снова и снова слышал теплые слова о своей бабушке. Вчерашние заключенные, выйдя на свободу, считали своим долгом отыскать в Москве мою маму, чтобы поблагодарить за то добро, которое сделала Нина Васильевна Ольшевская как врач, спасая людей в страшных лагерных условиях. Рассказывали, как она, рискуя собой, лечила людей где-то на крыше барака, другие невероятные истории о ее самоотверженности...

Таковы они - мои медицинские гены.

В годы войны, находясь в эвакуации в Бугульме, я вместе с детьми других актеров выступал в госпиталях перед ранеными. Эта школа тоже дорогого стоит. Был горд, когда в 15 лет получил продуктовую карточку служащего.

А потом учеба в студии родного МХАТа. Благодаря ленинградскому приглашению начал сниматься в кино. И снова добрые руки врача не раз возвращали меня к любимому делу.

- Что за история, когда медики спасли вас от инвалидности?

- Это случилось ранней весной во время съемок фильма «Летят журавли». Замечательные мастера - режиссер Калатозов и оператор Урусевский торопили: пока лес стоял прозрачный, пронизанный солнцем, они хотели успеть отснять сцену гибели Бориса. Съемки организовали на берегу речушки. Здесь в зарослях кустарника, по сценарию, происходит эпизод, когда солдат - его роль играл сын знаменитого Кадочникова - возвращает с ухмылкой Борису фотографию невесты и с издевкой исполняет на губной гармошке «Сердце красавицы склонно к измене». Борис бьет его, да так, что тот летит в весеннюю воду.

Но... сцена не получалась. Падая, артист никак не попадал в нужное место, где специально вырубили кусты. При очередной попытке он оступился. Я схватил его за руку. Он вцепился в меня. И мы вместе покатились с берега. Он-то падал спиной, а я, перевалившись через него, лицом вниз. Увидев острые прутья, едва успел задрать голову.

Очнулся на заднем сиденье машины, в мокрой шинели, весь окровавленный. Ближайшая больница находилась в Дмитрове. Однако до нее надо было еще добраться. Мне повезло: главный хирург, он же и главный врач Просенков стоял в коридоре, собираясь уходить.

По его распоряжению меня положили на стол, он начал зашивать разорванный нос, щеки. Позднее я узнал, что в больнице не было специальных, для лица ниток - кетгута. Пришлось воспользоваться предназначенными для полостных операций. Позднее, когда доснимали эпизод, у меня на лице еще сохранялись остатки швов... Работа, однако, была сделана так ювелирно, что зрителям они были незаметны.

Не один час мы беседовали с моим спасителем. Оказывается, он с первого до последнего дня войны был на фронте полевым хирургом. Скупо, без всякой рисовки, делился эпизодами суровых военных будней. Как же это неожиданное знакомство пригодилось!..

В дни, когда я лежал в больнице, мне передали сценарий Юрия Германа «Дорогой мой человек». Вчитываясь в него, я увидел в герое будущего фильма точно такого же фронтового хирурга, как мой Просенков. Абсолютное сходство - характер, манера говорить, ходить в повидавшей виды гимнастерке, в сапогах.

Прочитав сценарий, доктор, в свою очередь, потребовал, чтобы я подготовился к новой роли. Просенков научил меня мыть руки так, как на фронте, где хирургические перчатки были роскошью, когда сутками он не расставался со скальпелем. В качестве ассистента я стоял вместе с ним у операционного стола, подавал врачу инструменты. Не скрою, порой мутило при виде крови... Теперь понимаю: не встреть я такого человека, вряд ли бы смог по-настоящему понять, что такое работа хирурга, передать сущность своего героя - Владимира Устименко.

Когда картина «Летят журавли» была завершена, хирург Просенков был одним из первых ее зрителей. Я до сих пор с глубокой благодарностью вспоминаю о нем. Это и его заслуга, что съемки были продолжены. Его мудрые руки вернули меня на съемочную площадку.

И еще не однажды пришлось на себе испытать волшебное мастерство человека в белом халате.

Когда в Крыму снимали «Даму с собачкой», я почувствовал что-то неладное со зрением. Диагноз был суров: туберкулез глаз. Требовалось незамедлительное лечение. Работу над ролью Гурова пришлось прервать. Картину остановили. Это была трагедия и для режиссера Иосифа Хейфица, и для всего съемочного коллектива.

У меня в кармане был билет до Москвы. Но я почему-то решил на один день задержаться в Симферополе и... невероятным образом попал к феноменальному врачу Надежде Сергеевне Азаровой-Храповой. Она предстала передо мной ожившей моей бабушкой. Седая, прекрасная, с гордо посаженной головой. Человек из уже далекой эпохи. С теми представлениями о врачебной миссии, которые исповедовал Антон Павлович Чехов.

Профессор Азарова заведовала глазным отделением Симферопольской больницы. Она стала моим ангелом-хранителем: сама делала уколы, использовала какие-то нетрадиционные методы лечения. Рискуя получить неприятности на службе, задержала в стационаре: по койко-дням меня давно следовало выписать. Чем я мог отблагодарить? Рисовал для ее лекций плакаты на медицинские темы, благо рисовать учился когда-то у самого Фалька.

В больнице меня навещал другой великий человек - оператор Андрей Николаевич Москвин, настоящий гений, стоявший у истоков отечественного кинематографа. Он уже плохо видел, и доктор Азарова тоже что-то ему назначила. Мне строго-настрого запретили сниматься. Но Москвин сумел как-то уменьшить свет на съемке. И это позволило мне, продолжая лечение, вернуться к роли. Так удалось завершить картину «Дама с собачкой».

- Если можно, несколько слов о ваших сегодняшних взаимоотношениях с медициной.

- С годами лучше понимаешь грустный юмор французского писателя Жюля Ромена: «Здоровые люди - это больные, которые еще не знают об этом». Подошло время, когда что ни год - в организме приходится чинить то одно, то другое. И я снова благодарю судьбу за то, что она подарила встречи с замечательными людьми.

Говорю о докторе Татьяне Петровне Чуприк-Малиновской, профессоре ЦКБ в Кунцево. С ее помощью я смог перенести сложнейшие процедуры и продолжить заниматься творчеством. Когда прижало сердце, на выручку поспешил другой замечательный врач Сергей Батырбекович Ваниев. Показательно, что в клинике помнят многих великих мхатовцев: они лечились там.

Не секрет: нередко контакты с врачом ограничиваются минутами приема в кабинете. Вышел - и ты уже забыт как пациент. Мне повезло. Мое знакомство с медиками за несколько лет переросло в отношения близких людей. Для меня это не просто врачеватели с большой буквы. Они стали частью моего существования. Я уже не в силах «отклеиться» от них.

Особо должен сказать о нашем семейном враче Лидии Анисимовне Загребельной. Ведь она «ведет» нас с незапамятных времен - меня, жену Гитану Аркадьевну, нашу Марию, которая появилась на свет с тяжелым врожденным недугом. Это и ее заслуга, что Маша сумела окончить ВГИК, стала профессиональным сценаристом.

Я говорю о врачах - очаровательных, совершенно потрясающих людях, чей труд заслуживает со стороны государства значительно более весомой оценки. Мне (да и только ли мне?) они помогли быть тем, кто я есть, вернули возможность продолжить актерскую жизнь.

- Алексей Владимирович, вы ведете большую общественную работу, помогая инвалидам детства...

- А разве можно поступать иначе, видя боль в ребячьих глазах? Мне приятно сознавать, что более 15 лет я принимаю участие в деятельности Фонда помощи детям - инвалидам от рождения. Фонд с невероятной энергией ведет Вячеслав Тетерин, настойчиво выявляя по всей стране талантливых мальчишек и девчонок, к которым оказалась суровой судьба.

В свое время я затратил массу сил, стучась в двери чиновников, добиваясь создания в Москве пансионата для ребятишек, больных ДЦП.

В этом году открывал концерт в Большом зале Московской консерватории, где собрались дети, многие на колясках, - гости из 105 городов России. Ребята выступали с симфоническим оркестром. Блестяще исполнили сочинения Баха. С ними пела Монсеррат Кабалье. И хотя это было ой как непросто - собрать в столице такое количество больной детворы, цель стоила того - в ребячьих сердцах окрепла вера: они полновластные участники общей жизни страны...

Беседу вел
Михаил ГЛУХОВСКИЙ,
корр. «МГ».