Надежда БЛОХИНА: Причина разрушения медицины - ее капитализация

Для известного в стране хирурга-онколога, доктора медицинских наук, профессора Надежды Блохиной каждый проводимый в ноябре Российский онкологический конгресс - важнейшее событие. Во всех она активный участник, читает лекции, выступает в прениях. Ведь и сегодня, в свои 84 года, она - ведущий консультант, принимает самых сложных больных в поликлинике Российского онкологического научного центра им. Н.Н.Блохина РАМН.

А главное - приезжающие на конгрессы из всех регионов делегаты являются продолжателями начинаний ее покойного мужа - основателя и первого директора РОНЦ, носящего теперь его имя, Николая Николаевича Блохина.

Казалось бы, под таким покровительством путь к вершинам хирургии для его супруги должен был быть легким. Но это далеко не так. Для достижения признания и мастерства потребовались и время, и талант, и воля.

- Надежда Германовна, вы потомственный медик?

- Нет, но желала стать врачом буквально с 3 лет. Очень рада, что сумела осуществить свою мечту, и если бы начинала жизнь сначала -вновь стала бы врачом. Коренная москвичка, я лишь во время войны уезжала в эвакуацию. Папа работал инженером, мама была искусствоведом, профессии от медицины далекие. Но я очень готовилась и в 1945 г. пошла поступать во 2-й Московский медицинский институт. Вместе с большим числом вернувшихся с фронта фельдшеров, медсестер, людей, чью учебу оборвала война. Для них были заслуженные привилегии, а для нас - школьников - большой конкурс, 10 человек на место...

И так получилось, что среди всех пятерок у меня была одна четверка. Для поступления не хватило одного балла. Я так расстроилась, что пошла хлопотать за себя сама, ведь никакой протекции у меня не было. И можете представить, меня принял министр здравоохранения СССР Ефим Иванович Смирнов. Теперь такое даже трудно вообразить, ведь даже в ранге профессора, доктора медицинских наук попасть на прием к начальству такого уровня невозможно.

Министр дал мне очень хороший совет: поучиться в первом семестре в ветеринарном институте, ведь после первых же экзаменов во 2-м Меде будет отсев. Пообещал позвонить ректору профессору А.Тапчану. Тот, видимо, после звонка, предложил мне параллельно с учебой в ветеринарном поработать в анатомичке его института. Пообещал, что если сдам там сессию на отлично, переведет меня к себе, ведь все остальные предметы тогда в наших институтах были одинаковыми. Так и моталась - училась и в анатомичке, и в ветеринарном. Сначала сдала на отлично сессию в ветеринарном, а потом, тоже на 5, в Меде экзамен по анатомии - остеологии. Так я стала наконец-то студенткой нынешнего РГМУ.

- А учебой остались довольны?

- Очень, ведь среди наших тогдашних преподавателей были такие корифеи медицины, что мы выходили из alma mater действительно полноценными, самостоятельными докторами. Я это поняла, когда в 1949 г. по распределению попала на работу в Южно-Казахстанскую область. Стала заведовать врачебным участком в ауле, где были и больница, и амбулатория. И единственный врач - это я. Пришлось делать абсолютно всё - принимать роды, в том числе патологические, и оперировать, и вести прием пациентов. Объем работы был огромный. Так проработала год, пока со мной не случился острый приступ аппендицита. Меня оперировали в Ташкенте. Как и «положено» врачу - с осложнениями, так что в аул уже не поехала, вернулась в Москву. С тех пор и по сей день работаю в системе научно-исследовательских институтов.

- Какой был первым?

- В Институте переливания крови, в хирургической клинике. Дело в том, что меня привлекала хирургия еще в студенческие годы.

Важной вехой в моей последующей профессиональной жизни хирурга стала учеба у профессора Евгения Сергеевича Лушникова. Он был одним из первых, кто занимался хирургическим лечением опухолей легкого. Он очень не хотел отпускать меня с работы, высоко ценил как специалиста, но мне пришлось уйти - у мамы был инфаркт, за ней нужен был постоянный уход.

- Сколько же вы не работали?

- Три месяца. А потом, когда мама поправилась, меня пригласил на работу Николай Николаевич Блохин в создаваемый им Институт экспериментальной и клинической патологии АМН СССР. С тех пор я и работаю в учреждении, которое после многочисленных преобразований именуется ныне Российским онкологическим научным центром.

- Носящем имя вашего покойного супруга...

- Мы прожили с Николаем Николаевичем 40 лет. Познакомились на работе, почувствовали друг к другу симпатию, притяжение. Он был старше меня, но разницы в годах я не ощущала. Интересный сам по себе человек, замечательный онколог. Он, несмотря на все свои регалии, говорил: «Главное, что я - врач! Все остальные должности - не в счет».

Николай Николаевич был человеком очень многогранным, эрудированным. Его интересы не замыкались только на медицине. Он, например, очень увлекался живописью, искусством. Прочитал огромное количество книг и достиг такого уровня знаний, что к нему за советом приходили эксперты из Третьяковской галереи, из периферийных музеев. Обсуждали подлинность картин. По сути, это была его вторая профессия. Была великолепная коллекция картин, собранная им за 30 лет, но после его смерти из-за отсутствия денежных накоплений пришлось их продать. Остались только книги.

А сколько энергии он отдал строительству всего ансамбля зданий, где ныне размещается РОНЦ, становлению лидера отечественной онкологии!

- И в этом коллективе произошло становление вас как онкохирурга...

- Поскольку у нас в 1952 г. была очень маленькая клиника - корпус на территории МОНИКИ, всего 60 коек, сначала не было никакой специализации. Оперировали больных с разными опухолями. Кстати, первую в нашем институте операцию на легких сделала я. Все мы не углублялись в какое-то одно направление, прошли хорошую школу и всё, что давала теоретическая наука, старались ассимилировать в клинический практике.

У нас были замечательные учителя. Ведь Н.Блохин собрал в институте всех светил-онкологов. Таких, как профессора Л.Зильбер, Л.Шабат, Л.Ларионов, Л.Тимофеевский, В.Шапот, Н.Краевский и другие.

- Когда вы окончательно специализировались как хирург-онколог?

- Это произошло после расширения нашего института, с появлением отделений, созданных по принципу локализации опухолей или по методу лечения. Хирурги смогли сделать выбор. А поскольку я занималась торакоабдоминальной хирургией, связанной с операциями на легких и всем желудочно-кишечным тракте, то специализировалась на этом. Хотя во время дежурств приходилось удалять и матку, и проводить другие вмешательства.

А когда в 1974 г. в медвузах СССР начали создавать кафедры онкологии, то меня пригласили работать в 1-й Московский мединститут. Возглавлял кафедру Н.Н.Трапезников. Читала я лекции по всей онкологии, независимо от локализации опухолей.

- Какой теме была посвящена ваша докторская диссертация?

- Лечению рака желудка и толстой кишки, пищеварительного тракта с использованием хирургических и химиотерапевтических методов. Несмотря на то что моей основной профессией была хирургия, я очень много занималась и химиотерапией. Начинала, когда препаратов было еще очень мало.

Докторскую диссертацию готовила 20 лет, важно было для обоснования выводов иметь длительные сроки наблюдения. Защита диссертации прошла в 1977 г.

- Надежда Германовна, вы нам очень интересно рассказали о хобби своего покойного мужа, а чем увлекаетесь вы?

- Вы знаете, для меня моя работа - мое хобби. Это одна из причин, почему я и сейчас, в свои 84 года «в строю». Всегда увлекалась тем, что делаю, особенно в научной сфере. Хотя, конечно, благодаря увлечению мужа неплохо разбираюсь в живописи. Мы с ним, где бы ни бывали, посещали картинные галереи, музеи. Была и в Лувре, а уж сколько раз ходила в Третьяковку - не сосчитать. И все-таки моим главным увлечением была и остается работа.

- А как вы оцениваете нынешнее состояние нашей медицины?

- Она начала разрушаться в 90-е годы, и этот процесс идет до сих пор... Мне не раз приходилось представлять отечественную медицину за рубежом. Когда-то нас воспринимали очень серьезно, зарубежных коллег всегда поражали наши открытия, хотя и раньше советская медицина была не очень финансируемой. Но благодаря таланту ученых мы делали то, что не могли иностранцы.

Ярким примером таких людей является нынешний директор РОНЦ им. Н.Н.Блохина РАМН Михаил Давыдов. Говорю совершенно искренне - он уникальный хирург, каких в мире можно пересчитать по пальцам, талантливый. Будучи президентом РАМН, Михаил Иванович очень встревожен состоянием нашего здравоохранения, говорит о том, что нужно делать для его улучшения. Ведь те реформы, что проведены в 90-е годы, как будто специально были сделаны для развала нашей отрасли. Наша медицина пришла в упадок, и это крайне обидно. Если раньше к нам приезжали лечиться из-за рубежа, то сейчас всё происходит наоборот.

- А какую оценку вы даете будущему поколению врачебных кадров?

- Чего скрывать, медицина стала непопулярна, и соответственно, изменилось отношение к ней как со стороны населения, так и со стороны самих учащихся медвузов. Снизился уровень преподавания. Читая лекции ординаторам в онкоцентре, я обратила внимание - только единицы из них действительно заинтересованы в повышении уровня своих знаний. Я их спрашивала: «Ребята, онкологию преподают на последнем, 6-м курсе. Вы только что закончили учебу, почему же ничего не помните?» Они мне ответили: «Как учат, так мы и знаем».

Я считаю, что это очень серьезное обвинение в адрес всего обучения в медвузах. Старое поколение из клиник уходит, молодое - совсем иное...

Ну а если говорить о причинах разрушения медицины в целом, то это приход в нее рыночной экономики, капитализации. Сместились интересы. Конечно, без денег не обойтись, но сначала нужно думать о повышении своего профессионального уровня.

- В чем вы видите будущее онкологии?

- Мы живем в интересное время. Сейчас появилось много новой информации о сущности природы опухолей, их причинах. Эти познания необходимо достойно использовать на практике. Последние 20 лет, когда я руководила клиникой, занималась ранней диагностикой наиболее часто встречающихся опухолей - легкого, желудка, кишечника и др. Мне кажется, что раннее выявление и оперативное лечение - важнейшие направления. Это работа на перспективу. Но наука требует капитальных вложений, только тогда будет успех и в практической онкологии.

Сейчас, например, получены такие линии мышей, которые лишены барьера - Тимуса вилочковой железы, которая во многом отвечает за иммунную систему. У этих мышей растут опухоли от разных живых существ, включая человека. Это великолепная модель для любых экспериментов. Мы имеем очень много информации, полученной в ходе фундаментальных исследований, ее просто необходимо использовать для разработки методик ранней диагностики злокачественных опухолей. В этом я вижу будущее онкологии.

Беседу вел
Леонид ПЕРЕПЛЁТЧИКОВ,
обозреватель «МГ».