Аз, или Кисть небожителя

Китайский художник У Вэй по прозвищу Маленький Небожитель, живший вXVI веке, чаще всего работал в опьянении. Бывало, он хватал кисть и щедро брызгал тушь на бумагу, создавая картину в одно мгновение. Как-то в присутствии императора, будучи мертвецки пьяным, он нарисовал картину «Ветер в соснах», после чего император воскликнул: «Воистину, это кисть небожителя!»

Анатолий Тимофеевич Зверев - гениальный художник советского периода в истории России. Он не получил системного художественного образования, с трудом окончив семь классов общеобразовательной школы и работал в основном маляром, крася заборы в Сокольниках и Измайлове. Так было до получения им группы инвалидности в связи с его психическим заболеванием (шизофренией). Жил Зверев практически впроголодь. Когда на краски не хватало денег, он мог с поразительным мастерством использовать любой подручный материал, например зубной порошок, который под его кистью становился волшебной звездной пылью. Художник легко создавал тончайшие по колориту акварельные и масляные работы, пользуясь огромной малярной кистью, для чего разные края кисти окунал в разные краски; при этом цвета не перемешивались, и кисть, таким образом, становилась палитрой.

«...громадный металлический таз для кипячения воды с кистью, которая постоянно плавала в нем; кисть макалась поочередно в разные слои гуаши. Скорость мазков кисти перемежалась и напоминала палочки в руках барабанщика...»; «...Зверев перенес разнообразные пятна на холст. Прошло около часа. Я внимательно посмотрел на холст, где не было ни малейшего намека на церковь. На мольберте был абстрактный рисунок, хаотическое нагромождение пятен различных цветов. За несколько минут до того, как подписать работу, Зверев принялся за создание церкви при помощи другой стороны кисти. Выделив более отчетливо три пятна, он придал другим пятнам лукообразную форму куполов. Появились очертания церкви, а затем, Бог знает откуда, деревья в церковном дворе и тающий снег», -вспоминал коллекционер Г.Костаки о процессе работе Анатолия Зверева.

Максимальная продолжительность работы художника над одним произведением почти никогда не превышала одного часа (обычно - 10-15 минут). Как-то мастер обыкновенной щеткой-шваброй на изнанке разостланного листа обоев в несколько взмахов изобразил кентавра, которого мгновенно пожелали купить все члены японской туристической группы, оказавшейся поблизости. (Такая манера письма очень близка стилю китайских мастеров живописи.) Художник Д.Павловский вспоминал: «Анатолий работал стремительно. Вооружившись бритвенным помазком, столовым ножом, гуашью и акварелью... он бросался на лист бумаги, обливал бумагу, пол, стулья грязной водой, швырял в лужу банки гуаши, размазывал тряпкой, а то и ботинками весь этот цветовой кошмар, шлепал по нему помазком, проводил ножом 2-3 линии, и на глазах возникал душистый букет сирени!». Однажды известный советский художник, обозвав работы Зверева «мазней», сказал, что сможет нарисовать подобных «картинок» «пятнадцать штук за полчаса», однако на пари за любую по своему выбору икону из обширной коллекции Костаки не смог сделать ничего похожего и за 7 попыток.

*   *   *

Анатолий Зверев - гений, чье имя когда-нибудь непременно будет стоять рядом с именами Ван Гога, Тициана и Веласкеса, не был привечаем современными ему правителями, в отличие от китайского мастера У Вэя .Зверев жил параллельно власти, называя ее мистификацией: «Советской власти не существует и не существовало. Ее придумали «личности» весьма сомнительные, бандитские и авантюрного порядка. Думать о существовании советской власти обозначает заблуждение глубочайшего характера... Поэтому сообщаю: тот, кто говорит о так называемой советской власти, еще раз, еще и еще глубоко заблуждается. Советская власть - мистификационное понятие. Чтобы в нем разобраться, надо побывать в вытрезвителе: там обворовывают... и больно избивают, калечат. И занимаются этим также женщины, здоровые, как лошади».
Зверева постоянно избивали -милиционеры в вытрезвителях и просто собутыльники. Нередко его били коллеги по ремеслу, выпивавшие с ним на его же гонорары. К этим случаям он привык и даже вы работал систему защиты, сберегая, прежде всего, правую руку, которую он прятал между ног; левая рука давно уже не сгибалась от многочисленных травм. «А куда денешься? - говорил он. - Такая вот жизнь».

Художник всю жизнь был практически бездомен, плохо, нелепо, с чужого плеча одет: он просто не любил новую одежду. Его рубашки и свитера были непременно надеты наизнанку – так ему нравилось, он никогда не причесывался. Его порой не впускали в метро и автобусы. При этом сам он всегда отдавал нуждающимся буквально последнее - и деньги, и рубашку, и хлеб, и вино. Его любили собаки, которые всегда безошибочно узнают хорошего человека.

Анатолий Зверев был катастрофически антисистемным человеком с самого детства: «Я для них(одноклассников) был белой вороной среди серой стаи. И не знаю почему». Инакомыслие как один из классических признаков шизофрении сопровождало художника с самого детства, став ранней особенностью его мышления и творчества. И это инакомыслие ставило его вне любой системы, кроме той, которая была его собственной и которую, собственно, и системой-то назвать было нельзя: детское, беззащитное, иррациональное, искреннее и восторженное, несмотря ни на что, отношение к окружающему миру. Будучи призванным в армию, он был комиссован через полгода, потому что не мог без смеха выполнять команду «смирно!». Из художественного училища «Памяти 1905 года» он был исключен за полемику с преподавателями, которым однажды заявил: «Учитель должен содержать в порядке классную комнату, снабжать учеников красками, точить карандаши и ничего больше». Приблизительно тогда ему и был поставлен диагноз «шизофрения». У Зверева была мания преследования, он считал, что «его мысли воруют шпионы». Время от времени ему мерещились шмыгающие под ногами крысы, которые появлялись в моменты сложных жизненных обстоятельств. Течение психического заболевания художника усугублялось его алкоголизмом. Очень часто он соглашался работать просто за выпивку, «за четвертинку», что и происходило слишком регулярно в домах богемного бомонда Москвы. За одну ночь Зверев как-то исполнил более сотни поразительных иллюстраций к «Золотому ослу», а всего, по мнению искусствоведов, А.Зверевым создано около 30 тыс. работ в разных техниках и жанрах.

*   *   *

П .Пикассо, увидев работы Зверева, сказал, что народ, имеющий таких мастеров, не нуждается в поисках «законодателей» живописи за пределами своей страны. Но даже и после этого в судьбе Зверева не произошло никаких внешних изменений. Он по-прежнему пил, его постоянно били, он создавал гениальные работы. Нидерландский мастер эпохи Возрождения Ян ван Эйк заносчиво-гордо подписывал свои картины: «Как умею». Зверев свои работы подписывал инициалами А.З., составлявшими славянское слово «Аз» то есть «Я». И не узнать автора, хотя он и не представлялся, было невозможно: всем было понятно, кто этот «Я».

Стиль и судьба Зверева, так напоминающие в описании живописную манеру и образ жизни средневекового китайского живописца У Вэя, как будто закодированы в его славянских инициалах с их современным переводом: «Аз и Я». Удивительные принципы азиатской живописи китайских художников - последователей Дао, изображавших не предмет, а свое восприятие этого предмета (или человека) были воспроизведены русским живописцем. Сам он писал об этом так: «Помню, юношей любил рисовать верхушки деревьев. Они у меня получались. Я их рисовал не как с натуры, а как бы изнутри, как бы я сам был в их середке, у ствола, и оттуда видел их: от основания до кончиков ветвей». Первое известное в китайской истории наставление по искусству портрета, написанное в XIV веке, требовало от портретиста умения «запечатлевать в сердце», «видеть с закрытыми глазами» изображаемого человека. В XVII веке Фу Шань говорил, что истинный мастер портрета способен «превосходно изобразить дух человека, даже не выписывая его глаз и носа». И для Зверева, и для китайских мастеров главным было внутреннее соответствие объекта изображению. Они рисовали не внешний облик, а внутреннее нравственное содержание портретируемого. Анатолий Зверев знал и помнил, что это - самое главное в человеке, потому-то его и любили собаки.

Портрет в китайской живописи традиционно должен был утверждать внутреннюю преемственность опыта личности в цепи ее жизненных метаморфоз и в конце концов воплощал загадку маски, сросшейся с лицом. Судьба Анатолия Зверева стала таким китайским портретом: маска пьяницы, надетая больным гением, и жизнь, прожитая, как вечный карнавал. Может быть, именно поэтому, несмотря на все биографические трудности, его живопись оставляет радостное ощущение праздника, а судьба воспринимается как почти счастливый удел.

Если инициалы Зверева воспроизвести латиницей - AZ, то они заключат в себя весь алфавит от его первой до последней буквы, а соответственно, все понятия и слова, входящие в человеческий лексикон, и любые явления и события, которые могут быть описаны и объяснены человеческим языком. Начальные буквы его имени охватывают весь мир.

Этот художник стал для нашей страны «недостающим звеном» в цепи мировой живописной детерминанты: он построил мост и во времени, воссоединив традиции художественных достижений начала XX века и современности и в пространстве объединив западную живопись и советский авангард. Более того, ему удалось объединить и достижения средневековой китайской живописи с ультраавангардной живописью Запада, соединив пространство и время и разрешив таким образом одну из главных задач и проблем физики. Из истории русской живописи без Анатолия Зверева выпал бы фрагмент в несколько десятилетий, потраченных на унылый и однообразный соцреализм, который подчинил себе даже таких блестящих художников, как П.Кузнецов, И.Машков, П.Кончаловский или А.Осмеркин.

* *   *

Как многие одаренные люди, А.Зверев был талантлив в различных сферах. Его стихи, напоминающие произведения Велимира Хлебникова, наверное, еще будут исследованы и изданы:

«пруд пруди сколько книг
интересных
сколько разностей милых
смотри
и любовь к этому даже трепет
а часов уже больше чем три
не утрируя есть искусство
оно разно и флаг его всяк
и пустяк что все так
безобразно
голос смелых еще не иссяк
солнце темное
солнце ясное
возле тучки пригрелось
напрасно я
плачу
льется слеза из глаз
дух уходит от нас».

С далекой древности в китайской литературе существовал гротескный образ «сосланного на землю небожителя» (ди сянь) - олицетворение «падения Дао в земное бытие». В пьесах традиционного китайского театра такой небожитель порой предстает забавным прожигателем жизни, «гулякой праздным», не же лающим отрекаться от земных развлечений, иногда низменных. Но эти небожители играли роль   посредников между богами и людьми, землей и небом. Жизнь этих ди сянь не давала небесным божествам забыть о существовании земли, а ее обитателям - о небесах. Анатолий Зверев, шизофреник и алкоголик, был таким небожителем, а его кисть говорила с людьми о Небе и Боге. «Когда Господь помазывал нас, художников, Он опрокинул чашу на голову Толи»,  - говорили знакомые художники Зверева.

* *   *

Умер гениальный художник от инсульта, 55 лет от роду, на окраине Москвы, в малогабаритной квартире, похожей на ночлежку, в нищете и грязи. «Каждый мазок его кисти - сокровище. Художники подобного масштаба рождаются раз в сто лет», - сказал о нем за 30 лет до этого Р.Фальк.

Игорь ЯКУШЕВ,
кандидат медицинских наук,
психиатр.
Архангельск.
НА СНИМКЕ: А.Зверев «Автопортрет в шляпе».