Заблуждения «диванных» экспертов

Можно ли называть ситуацию вокруг COVID-19 «коронабесием»?

Интервью академика Владимира Сергиева, опубликованное в «МГ» N 47 от 25.11.2020 г., бесспорно, не оставило равнодушными ни многочисленную армию «диванных» экспертов, собирающих данные о вирусе и пандемии исключительно в интернете и СМИ, ни тем более профессионалов, которые находятся в эпицентре событий. Учёный считает реакцию властей и населения на новую коронавирусную инфекцию неадекватной и называет её «коронабесием».

Напомним, что число заболевших COVID-19 в мире приблизилось к 77 миллионам человек, умерших – к 1,7 миллиона. Из них почти 3 миллиона больных и более 51 тысячи погибших - в России. Причём, в числе тех, кто уже стал жертвой инфекции, 978 российских медработников (данные на 21 декабря 2020 года, размещённые на сайте Комитета Госдумы по охране здоровья), то есть люди, которые в принципе всегда находятся в очаге инфекции, будь то лаборатория, поликлиника или стационар, но до сих пор их организм благополучно справлялся с ней, а в этом случае не смог... Ни одна современная эпидемия гриппа не уносила столько жизней врачей, медсестёр, младшего медперсонала. На этом фоне заявления, что коронавирус не представляет опасности, обесценивает не только их труд в условиях эпидемии, но и их гибель.

Моя собеседница - заведующая кафедрой вирусологии Российской медицинской академии непрерывного медицинского образования, доктор медицинских наук Елена Малинникова - не теоретик, а практикующий врач, повидавшая за свою жизнь многие инфекционные вспышки и умеющая отличать преувеличение от реальной опасности. За год эпидемии COVID-19 она побывала во многих российских регионах с целью помочь коллегам правильно организовать работу системы здравоохранения в этих сложных обстоятельствах.    

- Елена Юрьевна, так можно ли заявлять, что даже для самых уязвимых групп населения новый коронавирус не является настолько опасным, как его изображают, и вообще всё происходящее вокруг него - жёсткие санитарные режимы, разворачивание дополнительных инфекционных госпиталей, ограничительные меры для населения - ни что иное как «коронабесие», то есть чья-то некомпетентность или даже злой умысел, имеющий коммерческую подоплёку?

- Начну с того, что сейчас, по прошествии года, среди специалистов уже не сталось скептиков в отношении коронавируса: все понимают, что он есть, и что он представляет серьёзную угрозу. Что бы ни говорили люди, далёкие от клинической практики, тяжесть течения коронавирусной инфекции отличается от тяжести течения гриппа. Безусловно, и при гриппе бывают серьёзные осложнения, но частота их возникновения существенно ниже, чем при COVID-19. Поэтому нельзя говорить, будто то, что мы видим сейчас - это нормально. На самом деле это ненормально.

Первый вопрос, который у меня возник после знакомства с мнением уважаемого учёного Владимира Сергиева - болел ли он сам или кто-то из близких ему людей COVID-19? Убеждена, что каждый человек, столкнувшийся с этой проблемой лично, перестаёт думать и говорить о ней, как о надуманной, не стоящей такого внимания государства и вовлечённости общества.

А вот с чем я согласна, так это с оценкой академиком последствий «реформы» российского здравоохранения, которая проводилась на протяжении предыдущих десяти с лишним лет. Ни к чему хорошему эта «реформа» не привела. Работая главным врачом большой многопрофильной больницы, я тоже вынуждена была подчиняться распоряжениям «сверху» и сокращать коечный фонд, хотя все мы были не согласны с этими решениями. Но нам говорили, что содержать такое количество коек в резерве нерентабельно для государства.  

Именно тогда о здравоохранении начали говорить как о сфере медицинских услуг, отказавшись от формулировки «медицинская помощь», что само по себе абсурд. Более того, мы были поставлены в условия, когда лечебные  учреждения должны от оказанных населению медицинских услуг получать прибыль. Побочным результатом «реформы» отрасли оказались потери в качестве медицинского образования, нынешним студентам явно не хватает знаний о фундаментальных основах возникновения и развития любой болезни.

Справедливости ради надо сказать, что к нынешней ситуации искусственной раздробленности и обескровленности инфекционной службы, с чем мы столкнулись в первые месяцы эпидемии COVID-19, привела не только  «реформа» здравоохранения, но также стремление удовлетворить личные амбиции отдельных людей.

Сегодня ни в ведении Минздрава России, ни в ведении Российской академии наук нет федерального исследовательского института и национального клинического центра по инфекционным болезням. Инфекционные болезни почему-то стали «довеском» к ВИЧ-инфекции, ведь эти учреждения так и называются «Центр по профилактике и борьбе со СПИД и инфекционными заболеваниями».

- Для чего это делается?

- Я бы сказала, не для чего, а для кого. Если идти по такому пути, вскоре не останется ни одной целостной медицинской науки и логично организованной специализированной области здравоохранения. 

История с эпидемией COVID-19 в России наглядно показала, в каком системном кризисе находится отечественная инфекционная служба. Она нуждается не в дальнейшем рассеивании по разным профилям здравоохранения, а в воссоединении и укреплении. Всё, что касается оказания медицинской помощи при инфекционной патологии во всём ее многообразии, должно курироваться и контролироваться из одного методологического центра. Только в этом случае мы будем иметь алгоритмы действий на случай любой инфекционной вспышки или эпидемии, сможем обеспечить адекватный коечный фонд и кадровый состав инфекционных учреждений, и что немаловажно - собирать и анализировать точную статистику инфекционной заболеваемости в РФ по всем разделам.

В ситуации раздробленности иметь достоверные статистические данные просто невозможно. Для примера: по данным Минздрава, в нашей стране ситуация с ВИЧ-инфекцией улучшается, а по данным Роспотребнадора она, напротив, тревожная. Аналогичная картина с другими инфекционными болезням. И пока мы не придём к единому мнению - хотим ли мы знать правду или рисовать красивую картинку - ситуация с инфекционной заболеваемостью улучшаться не будет, и бороться со вспышками мы будем в авральном режиме, как сейчас. Здесь нужна политическая воля Минздрава и Роспотребнадзора, которые должны определить границы своих полномочий.

В Минздраве России искренне считают, что в профессиональном сообществе инфекционистов нет лидера. Это заблуждение или просто нежелание познакомиться с настоящими, авторитетными лидерами в данной области медицинской науки, создателями отечественных инфекционных школ.  

Вот на такие мысли навела меня та часть интервью академика Сергиева, где он говорит о неблагоприятных последствиях «оптимизации» отечественного здравоохранения.

- В марте 2020 года, когда эпидемия в России только начиналась, я спросила, страшно ли вам. Вы сказали, что не страшно, потому что вы знаете, что происходит, и как нужно с этой инфекцией бороться. Речь шла о расчётных 100 днях, в течение которых можно купировать вспышку. Сегодня вы знаете об этой инфекции больше, чем знали тогда. Вам стало страшнее или нет?

- Для меня эта инфекция на самом деле оказалась более страшной, чем я себе представляла, потому что она трагически коснулась моей семьи. В то же время представления о закономерностях эпидпроцесса не изменились: сто дней не придуманный отрезок, и весной именно по такому сценарию всё произошло, к середине июня вспышка утихла. Однако источник инфекции остался, а коллективного иммунитета в популяции не было, поэтому осенью коронавирус теперь уже в компании с традиционными  сезонными респираторными вирусами создал нам ещё более серьёзную проблему.  Однако, поскольку инфекционный процесс, обусловленный воздушно-капельной инфекцией, имеет определённый сценарий, то подъём заболеваемости, начавшийся в конце сентября, через сто дней начнёт снижаться. Это неизбежно.

Другое дело, что сейчас пациенты стали болеть более тяжело, и причиной тому может быть именно сочетанная респираторная инфекция. Это предположение, потому что, к сожалению, таких научных исследований нет: заболевших тестируют только на SARS-CoV-2, а другие ОРВИ у них лабораторно не идентифицируют.

- Именно об этом и говорит академик Сергиев, подвергая критике опыт Китая с жесткими карантинными мерами: дескать, через три месяца всё само собой прошло бы. Выходит, и нас всё прошло бы само собой, не надо было разворачивать инфекционные койки, оборудовать «красные зоны», обучать врачей работе с инфекционными пациентами, закупать аппараты ИВЛ, подбирать лекарственные схемы?

- В этом я с ним абсолютно не согласна. Да, как уже сказано, любой эпидпроцесс имеет свои закономерности. Но, если бы мы не принимали никаких мер, а просто ждали, пока «само пройдёт», то за эти три месяца увидели бы вал заболевших COVID-19, а оказать одномоментно помощь огромному числу людей невозможно физически. Тогда уже не многие, а все до единого учреждения здравоохранения пришлось бы перепрофилировать в инфекционные госпитали, и пациентов со всеми другими заболеваниями лечить было бы просто негде и некому. Мы бы утонули в инфекции. Поэтому, я считаю, введение карантинных мер и в Китае, и России, и в других странах с высокой плотностью населения было абсолютно оправданным. 

Не могу согласиться и с мнением эпидемиолога, будто новый коронавирус не столь опасен, как его пытаются представить. Как инфекционист, поясню: любая спорадически возникающая инфекция, каким бы возбудителем она ни была вызвана, даже таким опасным, как корь и краснуха, редко приводит к летальным исходам. Но когда заболеваемость перестаёт быть спорадической и приобретает характер эпидемии, она охватывает, в том числе, людей из групп риска. В этом случае неизбежно повышается и смертность от этих инфекций.

Да, человечество знакомо с коронавирусами давно, однако эпидемических масштабов это знакомство до сих пор не имело. Поэтому у кого-то могло сложиться стойкое впечатление, будто данная группа возбудителей не опаснее других ОРВИ, включая грипп. Кстати, о гриппе: последняя настоящая пандемия этой инфекции была в 1968 году, тогда умерло около 3 миллионов человек в мире. От  COVID-19 к настоящему времени погибло уже более 1,6 миллиона человек. И мы вполне можем приблизиться к печальным итогам пандемии гриппа. Поэтому говорить, что одна из этих инфекций «легче» другой, не следует, их высокая опасность сопоставима.

К тому же мы ещё не знаем об отдалённых последствиях коронавирусной инфекции, об инвалидизации, которая будет связана с заболеванием COVID-19.

- К чему нам надо готовиться в дальнейшем?

- Как специалист в области инфекционной патологии, могу совершенно ответственно сказать: сегодня главная задача, которая стоит перед системой здравоохранения, заключается не в том, чтобы люди не болели в принципе, а сделать так, чтобы заболевшие выздоравливали, то есть перенесли коронавирусную инфекцию без осложнений. Потому что создать такие условия, при которых не будет новых случаев заболевания инфекцией, передаваемой воздушно-капельным путём, практически невозможно, если только не провести массовую вакцинацию. По-другому мы никак с эпидемией COVID-19 не справимся. Противоэпидемический эффект наряду с вакцинопрофилактикой дадут изоляция заболевших, в чём В.Сергиев абсолютно прав, и использование средств индивидуальной защиты, в чём учёный сомневается, а я, напротив, твёрдо уверена. 

И здесь хочу уточнить, что для создания надёжной иммунной прослойки в популяции достаточно привить не 60-70% населения, как считалось до сих пор, а 45-50% - таковы результаты новых математических моделей прогнозирования течения пандемии. Таким образом, сформировать коллективный иммунитет к новой коронавирусной инфекции нам удастся даже быстрее, чем предполагалось изначально, думаю, уже к середине 2021 года. При этом не надо стремиться к поголовной вакцинации, достаточно будет привить группы высокого риска, включая детей, которые всегда являются основными распространителями ОРВИ.

Кстати, это было доказано в нашей стране эмпирически за годы массовой вакцинации от гриппа. Когда прививали всего 10-15 процентов населения,  заболеваемость гриппом оставалась высокой. А за последние годы она резко снизилась на фоне роста числа привитых людей до 40 процентов в 2018 году и до 50 процентов в 2019 году.

Напоследок, отвечая на ваш вопрос, к чему нам готовиться, скажу: готовиться к пандемии гриппа. Штамм H3N2 циркулирует в мире с 1968 года. А мы знаем, что вирус проходит определённый жизненный цикл, после чего происходит антигенный шифт, когда возбудитель полностью меняет свою антигенную структуру, чтобы дальше циркулировать в популяции людей. И вот этот антигенный сдвиг, по всем расчётам, у данного штамма вируса гриппа должен вот-вот произойти. Вероятность пандемии максимально высока, и во время неё мы ожидаем частоту и тяжесть осложнений, аналогичные тем, что видим сейчас при пандемии инфекции, вызванной SARS-CoV-2. Это - к вопросу о необходимости укреплять  российскую инфекционную службу.  

Подготовила Елена БУШ, обозреватель «МГ».