Чем лучше лечим, тем больше пациентов

Почему при максимально доступной пренатальной диагностике число новорождённых с аномалиями развития по-прежнему велико?

В Красноярском федеральном центре сердечно-сосудистой хирургии намерены увеличить площадь детского реанимационного отделения. Такая необходимость обусловлена нарастанием объёма работы кардиохирургов: в 2014 г. доля больных в возрасте от 0 до 1 года значительно выросла и достигла 70% от всех пациентов детского кардиохирургического отделения. За последний год в кардиоцентре Красноярска увеличилось число маленьких пациентов, которые были оперированы в первые дни жизни в связи с критическими врождёнными пороками сердца, а также возросло количество операций, выполняемых в условиях искусственного кровообращения малышам до года. А поскольку данная категория больных нуждается в длительном послеоперационном выхаживании, «пропускная способность» детской кардиореанимации существенно снизилась.

Не так давно автору этих строк довелось беседовать с одним из крупнейших российских детских хирургов. Опытный врач, мужественный и очень искренний человек, он признался, какие сложные чувства испытывает, оперируя новорождённых, у которых тяжелейшие пороки развития были выявлены ещё внутриутробно, и шансов стать здоровыми у этих детей нет: «Я каждый день задумываюсь над тем, что я делаю и как с этим быть… И в то же время понимаю, что хирург – не Бог, он не является неким регулятором общего генетического кода нации. Наша задача – в любом случае, несмотря на прогноз, оперировать пациента и обеспечивать его выживание. Надеюсь, эта точка зрения поддерживается всеми детскими хирургами».

Почему вспомнился этот разговор? Рассказывая о достижениях современной хирургии новорождённых, в том числе кардиохирургии, о невероятном мастерстве врачей, которые пытаются перекроить то, в чём ошиблась природа, невольно думаешь: а как эти успехи соотносятся с успехами акушерско-гинекологической службы по дородовой диагностике врождённых пороков развития (ВПР) у будущего ребёнка?

Ситуация парадоксальная: доступность пренатальной диагностики максимальная, но при этом число новорождённых с аномалиями развития по-прежнему велико. Детские хирурги, в том числе сердечно-сосудистые, в Красноярске, Томске, Новосибирске, Иркутске ежедневно оперируют таких малышей. Выходит, программы УЗИ-скрининга беременных женщин имеют нулевое значение? Или качество диагностики низкое? А может, причина в том, что сами достижения современной хирургии новорождённых подталкивают женщину, у которой выявлен ВПР плода, к решению не прерывать, а сохранить беременность в надежде на всемогущество докторов?

Своим мнением по этой непростой медико-этической теме с корреспондентом «Медицинской газеты» поделился заведующий детским кардиохирургическим отделением Федерального центра сердечно-сосудистой хирургии Красноярска кандидат медицинских наук Алексей ИЛЬИН.

– Алексей Сергеевич, как вы и ваши коллеги-кардиохирурги относитесь к тому, что число
пациентов с врождёнными пороками сердца не становится меньше, несмотря на повсеместное развитие пренатально-го скрининга?

– Ситуация с растущим числом детей с ВПР многофакторная и комплексная. Согласно общеизвестным статистическим данным, частота врождённых пороков сердца составляет 7-8 случаев на 1000 живорождённых детей. К примеру, зная, что в Красноярском крае в 2014 г. родилось более 40 тыс. младенцев, мы можем предположить: среди них около 300 детей – с врождёнными аномалиями сердца. Да, безусловно, цифра не маленькая. Но, увеличение рождаемости в целом всегда влечёт увеличение доли детей с врождёнными пороками развития, в том числе и сердца – это закономерность. Опять же, улучшение качества выявления и диагностики аномалий плода на ранних сроках беременности позволяет родителям и врачам принимать взвешенное решение о судьбе такой беременности.

– Но создаётся впечатление, что значение пренатального скрининга сегодня не в том, чтобы обрисовать будущей маме все риски для малыша, который появится на свет серьёзно больным, а в том, чтобы вовремя сообщить кардиохирургам о предстоящем рождении больного ребёнка? Существует ли в Красноярском крае диалог между акушерско-гинекологи-ческой службой и сердечно-сосудистыми хирургами? Ведь, в конце концов, кардиохирурги не роботы, которые механически оперируют и получают удовольствие от приобретённого опыта. Это люди, лучше других знающие цену усилий по спасению малышей с пороками сердца и какое может быть нездоровое будущее у этих детей.

– Должен сказать, что такой диалог налажен. Мы совместно с акушерами-гинекологами, генетиками, врачами УЗИ регулярно проводим пренатальные консилиумы, где родителям подробно разъясняются особенности выявленного порока сердца у плода, методы его лечения, риски и прогнозы для жизни ребёнка. Одним словом, тесно взаимодействуем с врачами Красноярского центра охраны материнства и детства, центра медицинской генетики и т.д. Именно благодаря такому подходу мы помогаем и родителям, и друг другу принимать правильные решения.

Кроме того, эффективное взаимодействие позволяет улучшить качество лечения детей со сложными ВПС, прежде всего, как вы правильно заметили, за счёт своевременно оказанной медицинской помощи.

Что же касается пожизненных страданий малышей с врождёнными пороками сердца, это не совсем так. Безусловно, сама операция на сердце является колоссальным стрессом для маленького ребёнка, и для его родителей, кстати, тоже. Но возможности современной кардиохирургии и кардиологии позволяют добиваться хороших результатов. И тому масса примеров.

– Правильно ли я понимаю, что работа кардиохирургов – это как спорт высоких достижений: вчера ты брал, казалось бы, невероятную высоту, а завтра прыгнешь ещё выше? И общество каждый день ждёт от врачей новых побед. А значит, ждать того, что пациентов с врождёнными пороками сердца станет меньше, не приходится?

– Медицина, конечно же, не спорт, но со спортом нас роднит необходимость командной работы. Например, результат операции на сердце зависит от того, как сработает каждый специалист в команде, насколько профессиональны будут его действия в сложной ситуации. И это правило действует не только внутри отдельно взятой клиники, оно распространяется на взаимодействие между разными лечебными учреждениями, когда речь идёт о лечении детей с врождёнными аномалиями.

Да, наш совместный опыт и профессионализм растёт. Мы всё больше и больше задумываемся о качестве жизни пациентов после операции на сердце. Другими словами, стараемся делать так, чтобы у детей с ВПС было как можно меньше ограничений, как можно меньше требовалось им повторных операций в будущем, чтобы они чувствовали себя полноценными людьми. Иных профессиональных целей для себя и своих коллег я не вижу. А что касается статистики рождений детей с пороками развития, она точно зависит не от хирургов.

Елена БУШ, соб. корр. «МГ».
Красноярск.