23 декабря 2024
Несмотря на весьма значительный срок, минувший после кончины, величественный образ Бильрота по-прежнему притягивает к себе пристальное внимание историков науки, врачей и литераторов.
Харьковский профессор хирургии Аполлинарий Подрез, выступая с траурной речью, в частности, сказал: «Я не стану описывать заслуги Бильрота в костных операциях, я не буду указывать на его блестящие операции над селезёнкой, щитовидной железой и многими другими органами, так как я не кончил бы сегодня моего обзора, скажу лишь кратко, но точно: от головы до пят человечество обязано Бильроту».
Многогранный талант
Теодор Бильрот родился 26 апреля 1829 г. в городе Бергене на острове Рюген (тогда это была Пруссия) в семье пастора.
Его творческая активность пришлась на «золотой век» немецкой клинической хирургии – время, когда оперативная техника хирургов достигла небывалого совершенства, он встал во главе прославленной во всей Европе школы выдающихся хирургов-практиков и учёных.
В 1860 г. Бильрот возглавил кафедру хирургии Цюрихского университета, а в 1867 г. переходит на кафедру Венского университета и остаётся её бессменным руководителем до самой смерти. Венский период деятельности Бильрота явился необычайно продуктивным.
Студентам очень импонировало то, что Бильрот, безупречно точный и аккуратный в своей хирургической работе, в повседневной жизни был совершенно чужд буквоедства. Блистательный хирург, обладавший энциклопедическими знаниями во всех областях современной ему медицины, Бильрот вместе с тем был благосклонным и снисходительным экзаменатором, отчего на экзамен к нему студенты записывались чрезвычайно охотно.
Ряд специальных журналов, редактируемых Бильротом, большое количество прекрасных руководств и отдельных монографий принесли ему славу талантливого литератора.
К литературному наследию Теодора Бильрота относятся также и стихи, некоторые из которых он положил на музыку собственного сочинения, а также обширная переписка, изданная отдельной книгой, выдержавшей несколько изданий. В описании красот природы южной Италии и других живописных уголков Бильрот проявил себя неподражаемым художником. Временами письма его носят характер захватывающих поэтических произведений.
Судя по всем дошедшим до нас сведениям, Бильрот относился к жизни в общем-то легко, что вовсе не означает – легкомысленно. Но многое, в силу высокой одарённости его натуры, ему давалось без чрезмерной затраты сил, будь то музыка, наука или овладение оперативной техникой. Столь же быстро налаживались и профессиональные контакты Бильрота с коллегами и просто интересными ему людьми.
Разумеется, ничто человеческое, в том числе и слабости, Бильроту не были чужды. И подтверждением тому служит следующий пример.
Давно замечено одно удивительное явление: очень многие врачи, среди которых встречаются самые отчаянные и безоглядно смелые хирурги-радикалы, вдруг в один момент почему-то делаются страшно осторожными и донельзя консервативными, как только речь заходит об операции на их собственном теле...
Так было и с Бильротом, когда его в Цюрихе «прихватил» приступ печёночной колики. Он выразил полную готовность использовать все из существующих средств лечения, но кроме, разумеется, хирургического ножа. Приступ удалось снять с помощью такого желчегонного, как карлсбадская соль, которую Бильрот принимал усердно и аккуратно и был готов принимать ещё, сколько ни потребуется, лишь бы коллеги не заводили своих ужасных разговоров про операцию.
Настало время, а было это уже в Вене, во второй половине 80-х, когда Бильрота начали беспокоить боли, с безошибочностью указывавшие на застрявший камень в нижнем отделе левого мочеточника.
И к чьей же помощи прибегнул Бильрот на этот раз? К помощи своих коллег, хирургов-урологов?
Как бы не так! Он как всегда уповает на воздействие всё тех же заветных «вод» – Карлсбадской и Виши; поглощает несметное количество этих жидкостей, разъясняя всем непонятливым, как с помощью них «вымываются» из различных отделов мочевого тракта конкременты и бактерии.
История страданий
В 1867 г. Бильрот переехал из Цюриха в Вену, что знаменовало собой начало нового, наиболее блестящего периода его карьеры.
Он бежал от сумрачной австрийской зимы с её обволакивающими туманами, и оттого стремился туда, где осень длится ещё и в декабре, а затем, без зимы, вслед за весной приходит лето; потому-то излюбленными местами отдыха Теодора Биль-рота являлись Ривьера и средиземноморский курорт Аббация. В тех местах бодрящая утренняя прогулка по побережью дарила Бильроту огромный приток новых сил, необходимых для борьбы «с людьми, обстоятельствами и прочими сложностями жизни». А силы нужны были постоянно. И тогда, когда он тяжело выздоравливал после затяжной своей болезни, и тогда, когда в 1891 г. стал членом австрийского парламента и предпринял шаг, равносильный «политическому самоубийству»: начал бомбардировать запросами относительно денежных ассигнований на строительство школы-госпиталя Rudolfinerhaus императора, членов его фамилии, всевозможных герцогов и прочих высокопоставленных лиц.
Всегдашняя привычка Бильрота плотно поесть при ограниченной двигательной активности привели к тому, что собственный вес его подобрался к 110-килограммовой отметке. Неотъемлемыми спутниками Бильрота-хирурга в ходе его работы были стрессовые ситуации, которые он «гасил» коньяком и сигарами. Словом, худшее сочетание всех так называемых факторов риска и представить себе трудно.
Тяжело болел Бильрот уже и в 1884 г. , из-за чего не смог присутствовать на XIII конгрессе немецких хирургов.
В 1887 г. Теодор Бильрот серьёзно заболел в очередной раз, и европейские газеты публиковали бюллетени о его состоянии здоровья, отражавшие все этапы течения болезни, а в редак-
ции поступали сотнями письма с пожеланиями хирургу скорейшего выздоровления и со словами поддержки. Данный факт лишний раз удостоверил то, что Бильрот сделался фигурой мирового масштаба.
У него появилась одышка и подскочила температура. Несколько дней Бильрот лежал в постели в полузабытьи, с ощущением, как будто «тяжёлое железное кольцо сдавило грудную клетку» (K.B.Absolon). Симптомы, наличествующие у Биль-рота, с несомненностью свидетельствовали о развившейся коронарной не-
достаточности, обусловившей и общую недостаточность кровообращения из-за слабости сердечной деятельности. Бильрот вдруг с несомненной ясностью ощутил, что умирает! Созвав к своей постели семью, ближайших друзей и учеников, Бильрот сделал всем им последние, как он решил, напутствия. Отправил прощальные послания Ганслику и Брамсу, поблагодарив последнего за дивную красоту мелодий, слушая которые Бильрот чувствовал себя счастливым, которые так украсили и обогатили яркими впечатлениями его жизнь.
Позже Теодор Бильрот в другом письме Брамсу поведал о субъективных переживаниях и ощущениях из тех, что довелось изведать ему до полного своего выздоровления; выражаясь его языком – в процессе возвращения с того света на этот: «В течение какого-то времени, мне неведомого, я пребывал в полусне, ощущая при этом жуткий дискомфорт. Но по временам я был способен оценивать своё состояние с профессиональной точки зрения. Я слышал, как моё дыхание делалось всё более шумным и прерывистым, потом появилось головокружение. Ясно помню, как я проговаривал слова одной из Ваших песен, полагая, что я уже умер: «Всё это мне, как в смертном сне...»
И несмотря ни на что, всё это мне представлялось необычайно приятным, нежным. А я парил где-то в вышине и взирал на землю под собою, где остались мои друзья – все такие приветливые и умиротворённые!»
Не подлежит сомнению, что Бильрот получал лучшие и самые квалифицированные медицинские консультации специалистов. Но такие рекомендации, как разгрузочная диета и ограничение приёма жидкости, Бильрот встречал без энтузиазма. Здесь у него был свой собственный взгляд на вещи: «При той склонности моего организма к образованию желчных и почечных камней и том обстоятельстве, что потоотделение является для меня своего рода дыханием, я полагаю, что вызывать мне у себя дегидратацию не следует. Соли потреблять – одну крупицу! А там поглядим».
В периоде выздоровления Бильрот старательно «вытягивал» свой организм из состояния декомпенсации. С деспотичным педантизмом он вновь и вновь заставлял себя ежедневно совершать 5-мильные пешие прогулки.
Перенесённое Теодором Биль-ротом заболевание во всех отношениях не прошло бесследно. Было ли это случайным совпадением по времени, или же под этим кроются какие-то вполне конкретные причины, но после случившегося с Бильротом его отношения с Брамсом изменились: «Никогда не болевший, он (Брамс. – И.Т.) с каким-то страхом относился к болезни своих друзей и с трудом общался с ними в это время. Возвратившись после очередной итальянской весны 1887 г. в Тун, он узнал о тяжёлой болезни Бильрота. Могучий организм друга переборол недуг. Однако после болезни Бильрота между ним и Брамсом всё чаще стали возникать недоразумения, и, несмотря на то, что они в конце концов ликвидировались, Бильрот потерял своё место самого близкого поверенного в творческих делах Брамса, какое он занимал в течение многих лет» (Е.Царёва, 1986).
Впрочем, причина, и вполне конкретная, того, что Брамс отдалился от Бильрота, была. И об этом следовало бы рассказать в отдельной статье. То была одна из череды причин, приведших ко всё более и более нарастающей изоляции от людей стареющего Брамса. Порой им овладевали приступы внезапной ярости и агрессивности. Друзьям Брамса волей-неволей приходилось привыкать к тому, что такие вспышки обрушивались именно на них, прекрасно относящихся к Брамсу, а тот зачастую даже и не отдавал себе отчёта в допущенной грубости.
Вскоре после перенесённой болезни у Бильрота появились признаки миокардита, постепенно усиливающиеся и в значительной степени подрывавшие его работоспособность. Теодор Бильрот не строил никаких иллюзий в отношении своей болезни. В одном из писем он писал: «Строго конфиденциально, только между нами: моим лёгким нанесён сокрушительный удар, и сердце моё вот уже столько времени не в лучшем состоянии. Не уверен, обрету ли я вновь былую активность, чтобы наверстать материальные потери, которые я понёс за то время, пока не наступило моё выздоровление. И при всём при этом я вынужден приучать себя работать вполсилы!»
Помимо несомненно скомпрометированных лёгких у Бильрота, как он сам считал, были ещё и «ожиревшие сердце и печень», недостаточные в функциональном отношении почки. Поэтому, когда Теодору Бильроту предложили занять пост ректора Венского университета, он отказался, обрисовав состояние своего здоровья самыми мрачными красками. Но постепенно физическое состояние Теодора Бильрота улучшалось, он обретал былую форму: «В настоящее время мой вес снизился до 80 кг! Перед болезнью же я весил 120 кг! Таким образом, я освободился от 80 фунтов бренной плоти! Произошло так оттого ли, что мне удалось проявить твёрдость характера, а может оттого, что в прежнее время я проявлял безалаберность?!
Эта материальная потеря, если её вообще таковой нужно считать, стала источником роста моей духовной силы. Безусловно, я становлюсь всё более духовным, но могу и всегда материализоваться, прибегнув к такому средству, как «Hermine» (задушевная подруга Теодора Бильрота Hermine Seegen.
Несмотря на всю серьёзность состояния своего здоровья, Бильрот продолжал интенсивно работать. Но с обострением болезни настроение его становится всё более и более угнетённым. В те дни Бильрот как-то раз невесело пошутил: «Что если моё капризное сердце сыграет шутку и остановится? Сколько радости это событие доставит молодёжи, которая использует передвижение, имеющее произойти после моей смерти!»
В письме от 7 января 1886 г. он написал: «...Рабочие пока заняты у меня устройством парка, вскоре они же выроют мне могилу, в которую я, усталый, уютно улягусь».
Тогда в 1886 г. до роковой даты оставалось ровно 8 лет...
К несчастью, Теодор Бильрот почти не ошибся в своих грустных предположениях.
6 февраля 1894 г. в Аббации перестало биться его наполненное любовью к людям сердце.
И хотя Бильрот предчувствовал близкий конец и спокойно за несколько дней сделал необходимые распоряжения, умер он неожиданно. Смерть застала его за разработкой итальянских народных мотивов. Так завершилась большая красивая жизнь выдающегося учёного и человека, труженика и гуманиста.
Теодор Бильрот прожил неполных 65 лет – по общепринятым меркам немного.
На его могиле ныне стоит памятник с высеченным в мраморе благородным профилем. Ещё при жизни Бильрота его бюст был установлен в родном городе Бергене. В столице Австрии Вене – городе, где учёный столь плодотворно трудился почти 30 лет, также установлены мраморный бюст и памятник. Надпись на памятнике гласит: «Теодору Бильроту – великому врачу-хирургу от благодарных учеников и потомков».
Игорь ТЕЛИЧКИН, кандидат медицинских наук.
Великобритания.
Издательский отдел: +7 (495) 608-85-44 Реклама: +7 (495) 608-85-44,
E-mail: mg-podpiska@mail.ru Е-mail rekmedic@mgzt.ru
Отдел информации Справки: 8 (495) 608-86-95
E-mail: inform@mgzt.ru E-mail: mggazeta@mgzt.ru