Абрам СЫРКИН: Хочу, чтобы мои ученики жалели людей

         Готовясь к беседе, что называется, «по душам» с одним из ведущих экспертов нашей страны в области кардиологии – заведующим кафедрой профилактической и неотложной кардиологии Первого московского государственного медицинского университета им. И.М.Сеченова, профессором Абрамом СЫРКИНЫМ, я не нашёл в сети Интернет ни одного материала, который бы характеризовал этого крупного учёного-клинициста с общечеловеческой точки зрения (за исключением официальной биографии и видеозаписей нескольких его выступлений), в то время как ссылками на монографии и статьи Абрама Львовича в отечественной и зарубежной печати всемирная паутина просто кишит.

         В этой связи список вопросов к интервью заранее (как это обычно практикуется) был составлен не полностью, многие из них возникали уже по ходу диалога – их формировали увлекательные рассказы моего собеседника, его широкий кругозор и эрудиция, помноженные на жизненный опыт и профессионализм, а также личное неординарное восприятие людей и событий из ушедшей эпохи, что, вполне вероятно, сделало беседу более живой и динамичной.

 

         - Абрам Львович, как вы восприняли печально известное «Дело врачей», будучи студентом-медиком?

 

         - Однозначно, данное трагическое событие воспринималось как кошмар. И не только мной – всеми без исключения. Это было наступлением государства на общество в любых его проявлениях. Многие из арестованных были моими учителями. Должен заметить, что арест, продолжавшийся в течение года, по-разному сказался на них. К примеру, академик В.Н.Виноградов внешне практически не изменился, в то время как академики В.Х.Василенко и Б.И.Збарский заметно постарели. Збарского я даже не сразу узнал – передо мной стоял измождённый старик, узнать в котором моложавого подтянутого человека, который ещё 3 года назад читал нам лекции по биохимии, было практически невозможно.
 

         Вообще, «дело врачей» было кульминацией крайнего разгула государственного антисемитизма, который, к величайшему сожалению, нашёл широкий отклик в обществе. Отзвуки этого не затихали ещё много лет: издевательства над еврейскими фамилиями, вздорные вымыслы о евреях – нагнетание в обществе крайне негативного отношения к людям еврейской национальности… Это внушалось «сверху». К сожалению, в эту ложь верили очень и очень многие. И это касалось не только медицины: евреев увольняли отовсюду, где можно было без них хоть как-нибудь обойтись. Тем, кто не жил в то время невозможно в полной мере ощутить этот кошмар.
 

         - Замечаете ли вы антисемитизм в современной России?

 

         - Безусловно. Это – неискоренимое явление, подпитываемое из разных источников. Однако необходимо заметить, что антисемитизм в нашей стране на современном этапе носит исключительно бытовой характер. На государственном уровне антисемитизма сейчас нет.
 

         - Субординатуру, ординатуру и аспирантуру вы проходили на кафедре факультетской терапии, руководимой одним из наиболее выдающихся интернистов того времени – академиком Владимиром Никитичем Виноградовым. Какова его роль в вашем становлении как профессионала?

 

         - Как известно, внутренняя медицина изучается в 3 этапа: на кафедрах пропедевтики внутренних болезней, факультетской и госпитальной терапии. За период моего студенчества этими кафедрами руководители выдающиеся интернисты: академики В.Х.Василенко, В.Н.Виноградов и А.Л.Мясников соответственно.
 

Обучение в факультетской клинике мне особенно полюбилось. Нашу группу вёл доцент Константин Алексеевич Щуров, замечательный врач и педагог, ничем, кстати говоря, не уступавший в практическом аспекте своим более именитым коллегам. Это был человек высочайшего профессионализма и высочайшей культуры, которого я вспоминаю с благоговением.
 

Конечно, Виноградов лично оказал на меня колоссальное влияние. Его отличительной особенностью было скрупулёзное отношение к пациентам (вспомним, что факультетская терапевтическая клиника была основана самим Григорием Захарьиным). Он в совершенстве владел искусством сбора анамнеза. Обходы Владимира Никитича поражали своей конкретикой, концентрацией на состоянии больного. К коллегам он был строг, требователен, но справедлив. В «Виноградовской» клинике, наряду с профессионализмом, царило чрезвычайно гуманное отношение к пациентам. И это подкупало.
 

Ещё мне бы хотелось немного рассказать о профессоре этой кафедры – Виталии Григорьевиче Попове. Он умел заражать молодёжь интересом к профессии. Был первым в нашей стране, кто внедрил в практику экстренную транспортировку больных с тяжелыми формами инфаркта миокарда в стационар. Мне посчастливилось принимать непосредственное участие в этом проекте: дело в том, что врачи «скорой» с опаской относились к госпитализации таких пациентов, и нас, молодых докторов клиники Виноградова использовали в этих целях. Первым, кто привёз такого больного в факультетскую терапевтическую клинику «Первого меда», оказался ваш покорный слуга. Так что вклад академика Виноградова и профессора Попова в современную кардиологию переоценить невозможно. Учёбу у этих людей я воспринимаю не иначе как подарком судьбы.
 

- В своё время вы дважды отказались вступать в КПСС. Чем вы руководствовались?

 

- В школе и на младших курсах вуза я был очень активным комсомольцем – секретарём школьного комитета ВЛКСМ, однако затем довольно быстро понял: что к чему. «Дело врачей» здесь сыграло отнюдь не последнюю роль в осознании этого. Действительно, мне дважды предлагали вступить в партию, однако внутренние принципы не позволяли сделать мне такой шаг. Правда, мой карьерный рост вследствие этого пострадал, однако никакие репрессии в этой связи меня не коснулись, и большинство моих старших коллег отнеслись к данному решению с полным пониманием.
 

- Каких людей вы отождествляете с понятием «интеллигенция»?

 

- Я полагаю, что к этой социальной категории относятся люди, занимающиеся преимущественно интеллектуальным трудом и обладающие совершенно определёнными нравственными качествами. К примеру, талантливый врач, инженер или музыкант при всём при этом может быть совершенно мерзким человеком. С моей точки зрения, он неинтеллигентен – назвать его интеллигентным у меня не поворачивается язык. С другой стороны, нельзя назвать интеллигентом и простого работягу, пусть и очень порядочного.
 

- В одном из выступлений вы заявили, что медицина неотъемлема от общества. Что вы имели в виду?

 

- Нравственный облик нашей профессии, к сожалению, неотъемлем от других сфер жизни. В дореволюционное время ядро российской интеллигенции составляли врачи и юристы. Эти профессии в глазах общества представляли определённый нравственный уровень. К сожалению, современное общество развращено, и медицина тоже поддалась этому разлагающему процессу. Прослойка недобросовестных людей в медицине – и нравственно, и профессионально – за последние несколько десятилетий существенно расширилась. Меня это очень огорчает.
 

- Чем, на ваш взгляд, обуславливается невысокая нравственность современного российского общества?

 

- Во-первых, нынешние врачи и учителя в материальном отношении низведены в обществе до совершенно неподобающего положения. Наряду с этим нравственное разложение общества, готовность идти на низкие, бесчестные поступки, а также аморальное поведение культивируется и очень широко навязывается с самого верха. Более того, «на арену» не допускается то, что противостоит этому.
 

- В вашем кабинете стоит портрет великого отечественного учёного-физика, а также широко известного во всём мире правозащитника, лауреата Нобелевской премии – академика Андрея Сахарова. Вы были знакомы с ним?

 

- Я знал Андрея Дмитриевича весьма поверхностно: мы встречались всего 2 раза и общались очень мало. Тем не менее, для меня Сахаров – одна из нравственных вершин прошлого века. Проделать тот путь, который проделал он – от крупного физика, абсолютного далёкого от социальных аспектов жизни до человека, стоявшего во главе нравственного возрождения нашей страны, абсолютно сознательно страдая за свои убеждения – что-то невероятное. Очень обидно, что современная молодёжь практически ничего не знает об этом выдающемся человеке.
 

- Рядом с портретом Сахарова я вижу портрет другого знаменитого отечественного учёного-физика, также Нобелевского лауреата – академика Виталия Гинзбурга…

 

- С Виталием Лазаревичем меня связывают многолетние товарищеские отношения. Кроме того, он был моим пациентом. Это удивительно яркая, своеобразная личность. Гинзбург был очень принципиальным человеком – отстаивал своё мнение на любом уровне: от кухонных бесед до самых верхов. Он не выносил мракобесия, которое и тогда, и сейчас норовит всплыть наверх и занять господствующие позиции в государстве и обществе. Виталий Лазаревич, вне всякого сомнения, заслуживает того, чтобы его знали и помнили не только в профессиональной среде; он должен остаться общественном сознании – примером тому, как должен себя вести настоящий интеллигент: тактично и деликатно, но абсолютно откровенно высказывать свою точку зрения на любом уровне.
 

- Да, академик В.Гинзбург известен как откровенный атеист. А как вы, Абрам Львович, относитесь к религии и вере во что-то высшее?

 

- Религия, с моей точки зрения, имеет полное право на существование как сфера культурной составляющей человеческой жизни. Её ни в коем случае не следует подавлять, равно как и делать неотъемлемой частью общественного сознания. Что касается Церкви, как организации, то она, по моему глубочайшему убеждению, никак не должна вмешиваться в светскую жизнь. Лично я, к сожалению, не верую в бога. Верующим людям гораздо легче: они уверены в существовании загробной жизни и по-другому воспринимают биологическую смерть.
 

- Есть ли книга, которую вы не устаёте перечитывать?

 

- Я неоднократно перечитывал и не устаю возвращаться по сей день к двум произведениями: «Война и мир» Льва Толстого и «Иосиф и его братья» Томаса Манна.
 

- Каким вам представляется абсолютное счастье?

 

- Мне кажется, что достижение абсолютного счастья невозможно. Однако замечу, что это – сугубо внутреннее понятие, никак не зависящее от внешних обстоятельств. Лично меня делает счастливым возможность работать и проносить пользу моей семье, а также людям вообще.
 

Я люблю свою профессию. Когда ты становишься орудием спасения человеческой жизни, проникаешься понимаем того, насколько это значимо. Также мне очень нравится преподавать. А вот серьёзным учёным я себя не считаю, несмотря на большое количество научных работ.
 

- Главное, что вы хотите донести до своих учеников?

 

- Однажды академик В.Гинзбург предположил, что я очень люблю людей. «А за что их любить? Их просто очень жалко», - ответил я. Хочу, чтобы мои ученики жалели людей.
 

Беседу вёл

Дмитрий ВОЛОДАРСКИЙ,

обозреватель «МГ».