ТоКиоТоКиоТо...

50 лет назад родилась японская  художница Тиёми «Нэкодзиру» Хасигути

Среди персонажей Тиёми «Нэкодзиру» Хасигути  есть маленькая обезьянка, которая все время бьет себя молотком по голове, и на ее лбу вскакивают шишки. Она отрезает их и раздает окружающим как угощение. И все время улыбается. На вопрос — «Вкусна ли я?», обезьянка постоянно слышит в ответ — «Средненькая».

Самооценка низка. Депрессия наглядна и перманентна. Социальное одиночество очевидно. Обезьянка хочет, чтобы ее полюбили, но не знает, - как сказать об этом и не находит иного способа попытаться вызвать к себе интерес, кроме как отрезая от себя куски. Но части ее тела не вызывают большого интереса со стороны окружающих. Социум отвергает приношение обезьяны. И следующим ее шагом закономерно становится ненависть к этому безразличному миру, ведь «От любви до ненависти - один шаг». Индифферентность социума с какого-то момента начинает казаться враждебностью.

Автобиографичность этого персонажа кажется ясной после того, как узнаешь о том, что психиатры поставили Хасигути диагноз «маниакально-депрессивный психоз». У этого заболевания есть так называемая «континуальная форма», при которой одна психопатологическая фаза переходит в другую без перерыва, не оставляя зазора, - как в перетекающих друг в друга названиях двух японских столиц: Токио – Киото. ТоКиоТоКиоТо… На стыках фаз возникают непростые клинические конструкции, часто отличающиеся от хрестоматийных описаний в учебниках психиатрии.

«Холодный дождь без конца.

Так смотрит продрогшая обезьянка,
Будто просит соломенный плащ»
 (Мацуо Басё).
 

Друг Хасигути, литератор Ёсиаки Ёсинага вспоминал: «Нэкодзиру, словно крошечному, хрупкому зверьку, требовался кто-то, кто мог ее защитить.  Но за внушающей любовь женской оболочкой скрывалась пугающая тьма. Нечто странное и страшное пустило корни в глубине ее души. Немота охватила меня, когда я узрел бездну темных страстей, разделяющую нас».
 

Время от времени Хасигути говорила: «Мне нужен нож». Мир стал для нее местом, наполненным враждебными людьми с их лживыми поступками. Каждый миг следовало быть начеку. Виртуальный мир японских комиксов манга был более безопасен и к тому же управляем. Автор превращался в демиурга собственного альтернативного бытия, в котором все социальные правила устанавливались ad libitum. А когда эскапизм не спасал, она шептала:  «Мне нужен нож».
 

Странное раздвоение, амбивалентность психики: с одной стороны - хрупкость и ранимость, а с другой – деструктивность, бесцеремонность и  жестокость. Она ненавидела ложь, толстых людей и поп-музыку. Она любила пить суп через трубочку, рисовать (до тех пор, пока это занятие – стараниями издательств - не превратилось в коммерческую рутину) и слушать музыку Aphex Twin. Она мечтала о ноже и избивала своего кота плеткой. Понять (почувствовать?) – как в одной психике сочетаются эти, казалось бы, взаимоисключающие характеристики, можно лишь вспомнив: ТоКиоТоКиоТо…
 

Она была «чистым и нравственным человеком», - по воспоминаниям Ёсинаги. Он же писал: «Обычно ей никто не нравился, и она вела себя одинаково неприятно для каждого и была удивительно чиста в своем эгоизме». Странно ли то, что в  окружении Хасигути почти не оказалось людей, способных отнестись к ней как к замерзающей без плаща одинокой обезьянке?
 

У нее не было иммунной системы, защищавшей от трений о социум, ей было плохо среди людей. (Может быть, наркотики возникли в ее жизни именно по этой причине? Впрочем, скорее всего, они нужны были ей в качестве катализаторов, позволяющих ускорить время пути в альтернативный мир ее парадоксальных манга). Но при этом Хасигути была заносчива, резка в суждениях, бескомпромиссна в оценках, не обинуясь тем, что может вести себя оскорбительно и жестоко по отношению к кому-то. Ее психике была присуща своеобразная эмоциональная слепота, не различавшая нюансов социального общения, не позволявшая понимать «фигуры умолчания» и мешавшая следовать правилам «хорошего тона», который нередко выглядит со стороны фарисейским и лживым. Как раз с этой стороны художница и смотрела на мир; в котором люди говорят одно, а думают другое; улыбаются, не испытывая симпатии; безразлично сочувствуют; восхищаются вслух, презирая про себя... Большинство из нас привычно к этому, так как усвоило странную игру двусмысленности и взаимного недоверия (если мягче, – неискренности), облеченного вежливыми формальными словами: «Как я рад вас видеть!», что вовсе не всегда  соответствует действительности.
 

Ёсинага вспоминал: «Однажды она пришла к нам в гости, и жена предложила ей авокадо. «Попробуй. Это вкусно»… Нэкодзиру откусила кусочек. «Пфф!» Ошметки фрукта разлетелись по комнате».
 

«Однажды она телефонным звонком подняла среди ночи редактора крупного журнала, дабы объявить: «Мне нужен другой представитель от вашего журнала». «Почему?» — воскликнул редактор. «Он жирный».
 

За естественность и непосредственность, многим казавшиеся высокомерием и спесью, ее окрестили «Королева-дитя».
 

Уже первая ее манга имеет абсурдно-шокирующее содержание: папа-кот вбегает в лавку, где торгуют супами, держа в зубах котенка, которого просит кастрировать. Сначала лавочник отказывается, но, в конце концов, все же втыкает нож в котенка. В лавку входит покупатель и заказывает: «Суп с котом». Лавочник оживляется: «Как раз сейчас будет готов!»
 

Японский комикс манга вырос из раннего японского искусства. Первые упоминания об историях в картинках с подписями относятся к XII веку, когда буддийский монах Тоба нарисовал тушью на бумажных свитках четыре юмористических цикла, рассказывающих о животных, которые ведут себя подобно людям, и о буддийских монахах, нарушающих устав («Тёдзюгига»). В своем современном виде манга начала становление в 1940-е гг. На ее развитие повлияли европейская карикатура и американские комиксы. Сегодня в Японии мангу читают все. Она респектабельна и как вид изобразительного искусства, и как литературный феномен. Тематика манги весьма разнообразна: приключения, спорт, история, юмор, фантастика, ужасы, эротика и проч.
 

Да, Нэкодзиру не была типичным мангаку, - безобидным очкариком, рисующим наивные сказки. Ее манга, по мнению рецензентов, вскрывает пороки социума, при том, что в работах художницы нет плоского морализаторства. Читатель может интерпретировать текст манги так, как сочтет нужным. Рисованный мир Хасигути — не антиутопия, напротив, это социальный строй, построенный автором для себя, для того, чтобы иметь право убивать тех, кто ему не по душе. Жестоко, но честно! Нож, взыскуемый художницей, оказался виртуальным, и был применен к рисованным персонажам, но каждый из этих героев манга символизировал то, что Хасигути было не по душе в реальных людях. Она корректировала свой мир, не имея возможности влиять на мир реальный. И – в принципе - она готова была взять настоящий нож. Ее манга – протест против политкорректности, фарисейства и правил «хорошего тона», обернувшихся всепоглощающей ложью взаимного общения, сделавшего понимание другого – необязательным: когда все говорят не то, что думают, то взаимопонимание ни к чему.
 

Ее мир радикального неприятия чужих недостатков и пороков выглядел феодализмом, пассеистская ностальгия по которому порой сквозит в японском искусстве (можно вспомнить, хотя бы фильмы Такеси Китано или жизнь и творчество Юкио Мисимы). Силуэт древней столицы время от времени проступает на фоне столицы нынешней. ТоКиоТоКиоТо…
 

Действие манга Нэкодзиру происходит в мире, где коты, собаки, свиньи, и так далее — уподоблены людям и имеют разные социальные права. Хищники могут убивать безропотных травоядных. На низшей ступени находятся бесправные свиньи, которых все унижают и обижают. Герои манга Нэкодзиру котята: братец Нятте и сестрица Няка. Один из сюжетов рассказывает о том, как они приходят в гости к доверчивому  кротенку, а после убивают его мать за то, что она дала им пирожки с землей и червями. Папа кротенка разводит руками: «Что ты хочешь, мы же не хищники». Впрочем, котята почти никого не убивают без особых причин. Поводом может быть невкусная еда или полученное замечание. Лишь свиньи могут уничтожаться только за то, что они - свиньи (жирные и тупые).
 

В середине 90-х Японию охватила Нэкодзиру-мания. Для описания ее работ было изобретено странное словцо – «жутко-миленькие» («abunakawaii» – «милый + опасный») – тоже, между прочим, амбивалентность парадокса. «Прикольные» котята стали любимыми персонажами для многих читателей. Парочка казалась столь симпатичной, что зрители были готовы мириться с их жестокостью, не обращая внимания на то, что злые игры рисованных персонажей разрушают существующий мир.
 

То, чего Хасигути не могла сделать со свиньями в человеческом облике, она реализовала для людей, принявших вид рисованных свиней и енотов. Впрочем, реальный окружающий мир от этого не изменился, по-прежнему оставаясь переполненным отвратительными для художницы людьми. Но она, все же, смогла уничтожить и его.
 

10 мая 1998 года Хасигути покончила с собой, повесившись на веревке, привязанной к ручке двери. Попытки суицида имели место в ее жизни и прежде. Аутодеструктивное стремление не покидало ее в течение многих лет – до тех пор, пока не реализовалось окончательно. В гроб мангаку положили диски с музыкой и клипами Aphex Twin. Так она велела в последнем из обнаруженных завещаний.
 

Бедная обезьянка без плаща, продрогшая на осеннем ветру...
 

Игорь ЯКУШЕВ,

Доцент Северного государственного медицинского университета

Архангельск