Неизлечимый успех

Известность профессора Виктора Севастьянова давно перешагнула границы России

Сегодня исполняется 15 лет со дня создания Центра патологии речи и нейрореабилитации нейросенсорных и двигательных нарушений в Йошкар-Оле. Возглавляет это государственное лечебное учреждение профессор Виктор СЕВАСТЬЯНОВ. Для многих пациентов ближе этого человека нет медика. И называя его за глаза «профессор», они выражают искреннее уважение. Действительно, говорить о нём только как о враче и руководителе известной клиники будет не совсем правильно. Он ещё учёный, изобретатель, неординарный человек, имеющий десятки патентов на изобретения в разных странах мира.

И за свои заслуги ставший почётным гражданином штата Мэриленд (США).

В центре Севастьянова каждый врач занят своим делом, функциональные обязанности чётко определены. Но без Виктора Викторовича такого центра просто не существовало бы. Он является его организатором, идеологическим вдохновителем и главным врачом в полном смысле этого слова. Поэтому разговор с ним корреспондента «МГ» Алексея ПАПЫРИНА накануне знаменательной даты получился несколько шире, чем просто представление лечебного учреждения.

– Виктор Викторович, в одном из интервью вы сказали, что вопроса о выборе профессии перед вами никогда не стояло. Почему?

– Предыстория моего выбора такова. Моя мама после окончания Астраханского медицинского института по распределению была направлена в Мари-Турек Марийской АССР. Места в детском саду не было, поэтому большую часть времени я находился под присмот ром санитарки, которая работала в морге. В самом начале весны, играя около него, услышал голос, который доносился из маленького окна. Возбуждённый побежал в ординаторскую к врачам, чтобы рассказать им, что в морге находится живой человек. Надо мной посмеялись, а один из патологоанатомов пошёл на вскрытие со словами: «Ну что пошли, посмотришь, какой он живой…» Мы зашли в морг. На секционном столе лежал мужчина, который не подавал признаков жизни. И когда был сделан первый надрез, «труп» открыл глаза. И врач со стажем упал в обморок. Потом выяснилось, что казавшийся умершим мужчина находился в состоянии клинической смерти.

Естественно, я очень эмоционально переживал, хотя был мальчишкой, почему врачи не смогли определить, что пациент ещё жив. Я твёрдо решил стать врачом, чтобы разобраться в проблемах жизни и смерти.

– Вы очень разносторонний человек, имеете два высших образования. Расскажите, как начинали заниматься наукой, что подталкивало вас идти непроторёнными путями, быть первооткрывателем…

– Когда я обучался в Казанском медицинском институте (сегодня – университет), то стало очевидно: матери трудно содержать троих человек, включая и меня – студента. В школе приобрёл ещё и специальность киномеханика. Решение пойти подрабатывать было спонтанным, но твёрдым. Так, со 2-го курса уже трудился старшим киномехаником в клубе им. В.Р.Менжинского. Зрителей на киносеансах было мало.

А заработная плата во многом зависела от количества людей, пришедших на сеанс. Сейчас бы сказали: нужно было провести маркетинговое исследование и наметить перспективный план. Но в 1960 г. никто такими категориями не говорил и не мыслил. Мой опрос жителей близлежащих домов показал, что в них в основном проживали женщины пенсионного возраста. Но активные, работающие на фабрике, вручную набивавшие папиросы «Беломорканал». Я поинтересовался у них: что следует сделать, чтобы увеличилось количество кинозрителей? Они пообещали мне, что если я буду показывать их любимые фильмы, например, «Евгений Онегин», «Пиковая дама» и другие, то они приведут на следующие сеансы своих знакомых. Так и случилось. После этого, все сеансы проходили практически при аншлаге. В результате этого заработная плата у сотрудников клуба значительно повысилась. А мне был преподан наглядный урок, что называется, экономического анализа.

Молодости свойственен максимализм. На протяжении всей учёбы в институте я занимался конструированием приёмников прямого усиления, электромузыкальных инструментов, а затем мы с друзьями их продавали. Времени хватало и на занятия в группе биофизиков Казанского филиала Академии наук СССР. В ней сформировалась научная группа, которая занималась созданием второй установки в СССР электронного парамагнитного резонанса для проведения биологических и медицинских исследований. Все эти эксперименты обещали многое изменить в диагностике заболеваний. Один из специалистов, который работал в этой группе, подтрунивал надо мной, что медикам не под силу освоить высшую математику, ведь они гуманитарии… Слово за слово, мы поспорили. В запальчивости я пообещал, что соберу документы и подам их на механико-математический факультет Казанского государственного университета. А дальше – делать было нечего, чтобы не потерять лицо, нужно было идти сдавать экзамены. Первый письменный я сдал на «хорошо». Второй уже устный, где нужно было решить уравнения 3-й и 4-й степени, я завалил. Тем не менее признавать поражение не хотелось. В результате я поступил на заочное отделение Казанского химико-технологического института им. С.М.Кирова. Но поскольку вуз был выбран, можно сказать, наобум, после окончания 1-го курса пришлось перевестись в Рязанский радиотехнический институт на 2-й курс.

Позже никогда не жалел, что в юности пришлось много работать и учиться. Иначе бы я не встретился на озере Тургояк в Челябинской области с Сергеем Павловичем Королёвым. Его пытливый ум, умение жёстко вести дискуссию покорили моё воображение. Мне хотелось стать учёным-исследователем. Вскоре моя мечта сбылась – группа члена-корреспондента Российской академии медицинских наук Ю.Ю.Бредикиса вместе со специалистами 3-го Главного управления медико-биологических проблем Минздрава СССР стала заниматься проблемами профилактики костных дистрофий и половых расстройств при подготовке полётов на Марс. Благодаря моей активности и, конечно, везению меня включили в этот исследовательский коллектив. Здесь я получил первые авторские свидетельства на изобретения. И до сих пор занимаюсь реализацией некоторых идей, которые рождались в то время.

– Работа коллектива Центра патологии речи и ней-рореабилитации пользуется заслуженным авторитетом у коллег не только в России, но и за рубежом. Тем не менее есть и часть врачебного сообщества, которая с настороженностью относится к применяемым в центре комплексным схемам лечения. Как вы считаете, что чаще всего «движет» скептиками: консерватизм мышления или в какой-то степени ревность к успехам коллег?

– Непонимание некоторых коллег меня не расстраивает. Мы разрабатывали свои комплексные курсы лечения на протяжении более 25 лет, постепенно уменьшая количество используемых медицинских препаратов. Но дело в том, что наш центр лечит инкурабельных больных, которые, как правило, прошли уже курсы лечения в Израиле, Германии, Китае. Мы используем орфанные препараты с согласия родителей и зачастую получаем положительные результаты. Свой вклад в выздоровление больных вносят и уникальные физиотерапевтические методы. Поэтому не все могут поверить, что и в российской провинции способны достичь прекрасных результатов в лечении тяжелейших заболеваний.

– Бывают ли моменты, когда больных просто не хочется видеть?

– Нередко мне приходится приезжать домой после работы очень поздно. Конечно, бывает, накатывает утомление. Но никогда не испытывал чувства, когда раздражает общение с больными. А силы восстанавливаются, когда вижу положительные результаты лечения.

– Прочитал в Интернете мнения родителей, что применяемое комплексное лечение в вашем центре вызывает и серию проблем, причём немедицинских, а социальных…

– Это касается слепых детей, которым дана пожизненная инвалидность. Считается, что атрофия зрительных нервов не подлежит восстановлению. Но когда они начинают видеть, а некоторые затем ещё и оканчивают университет, то у них возникает естественное желание – устроиться на работу. Но их не могут принять, потому что с детства им установлена инвалидность первой группы. Самые смелые настаивают на том, чтобы их обследовали. Когда они всё же добиваются своего, то офтальмологи приходят в изумление. В результате утверждают: вам просто неправильно поставили диагноз и снимают инвалидность. Но действия МСЭ зачастую порождают серьёзную проблему: парень на работу только пытается устроиться, а пенсии по инвалидности его уже лишили. А ведь подыскать соответствующую работу не так просто и совершенно здоровым молодым людям, что уж говорить о больных… Государство должно как-то поощрять стремление самых безнадёжных детей выздороветь…

Похожие проблемы и с детьми с задержками развития. Например, в центре проходит лечение ребёнок из Караганды. Динамика состояния очень хорошая. Но перед родителями встаёт сложная дилемма: если поставить ребёнка на учёт к психиатру, то ему никогда не разрешат учиться в общеобразовательной школе. А родители и сам ребёнок хотят, чтобы в школьные годы он общался со здоровыми сверстниками.

– Виктор Викторович, вы – депутат Государственного собрания Республики Марий Эл. На ваш взгляд, является ли здравоохранение одним из приоритетов региональной власти?

– Многое кардинально поменялось, когда президентом Марий Эл был избран Леонид Маркелов, а министром здравоохранения стал Владимир Шишкин.

Не все читатели «МГ» мне поверят, но раньше в нашем регионе закупалась медицинская аппаратура, которая эксплуатировалась за границей 5-6 лет. Конечно, её покупали по бросовым ценам. Но и служила она недолго, а качество диагностики оставляло желать лучшего. Сейчас о такой экономии даже речи быть не может, приобретается новейшее оборудование, на котором и научные исследования проводить не стыдно. Можно привести и другие весомые примеры изменений отношения к здравоохранению.

– Вас достаточно часто приглашают для консультаций за границу. Почему для вас крайне важно общение с иностранными коллегами и участие в международных конференциях?

– Я считаю, что изолированность – слабое место отечественной медицины. Нашим врачам бывает не по карману побывать или выступить на международных встречах. Не так давно я присутствовал на конгрессе в Австралии. На научный форум приехали врачи из разных стран мира. Для сравнения скажу, что из Китая прилетело около 2 тыс. человек, а из России всего 3 – двое из нашего центра и один из Москвы. А ведь общение с иностранными коллегами позволяет получить много новой информации, познакомиться с последними результатами исследований заграничных коллег.

– К сожалению, многие дети страдают неизлечимыми недугами. По вашей оценке, многие ли родители не опускают руки и продолжают, что называется, «биться» за здоровье и нормальное развитие своего ребёнка?

– Мне кажется, что родители таких детей в России отличаются от оказавшихся в таком положении иностранцев. Если за границей врачи вынесли вердикт, что ребёнка нельзя вылечить, то родители с этим смиряются. Единицы пробуют «стучаться» в научные центры. Россияне – другие. Они не очень-то верят врачам, пытаются попробовать ещё что-то, чтобы ребёнок поправился. Интернет позволяет познакомиться с новыми исследованиями в США, Израиле, Германии. И наши соотечественники, несмотря на дорогое лечение за границей, едут туда с надеждой на исцеление. Мы зачастую берём на лечение тех пациентов, которым оно не помогло в иностранных клиниках. В подтверждение своих слов скажу, что сейчас у нас проходит лечение ребёнок из Москвы, родителям которого врачи не раз заявляли: ваш ребёнок безнадёжен, он останется глухим на всю жизнь. Сейчас ему исполнилось 2 года, а он уже слышит. Всего полгода назад его первый раз привезли в Йошкар-Олу…

– Виктор Викторович, несколько личных вопросов. Ваши любимые книги, фильмы, чем любите заниматься в свободное время?

– Честно скажу, что работая старшим киномехаником, пересмотрел множество фильмов. Часть из них помню почти наизусть. Наверное, ещё и поэтому люблю старые советские фильмы. В своё время я так насытился киноискусством, что теперь в командировках предпочитаю посещать театры. Недавно посчастливилось побывать в Италии в знаменитом Ла Скала. Люблю смотреть что-то новое, что может меня покорить, вызвать новые эмоции. Особенно мне нравятся оригинальные пьесы.

Лауреат Нобелевской премии Альберт Швейцер утверждал, что самое ценное в жизни – преклонение перед ней. Когда читаешь его произведения, восхищаешься его высокими нравственными принципами. Признаюсь, он не раз служил мне образцом для подражания.

– Что помогало вам в жизни достигать поставленных целей?

– Думаю, что в ответе на этот вопрос я не буду оригинален. Успехов помогали достичь занятия физкультурой и спортом. В своё время я очень серьёзно занимался альпинизмом, туризмом, лёгкой атлетикой, лыжами. Занятия спортом дают жизненный стимул, позволяют выработать уверенность в победе, стимулируют вдохновение, если хотите, даже помогают восхищаться результатами. А жажда их получения у каждого учёного в крови. Особенно, когда удаётся опровергнуть истины, которые ранее считались априорными. Мы с вами о маленьких наших победах уже говорили. Коллеги утверждали: нельзя восстановить детям зрение, слух, нервные клетки. Но оказывалось, можно, при использовании системного подхода и правильной постановки лечения. Я считаю, лечить нужно весь организм в целом, а не отдельное заболевание или симптом. Наши врачи должны сделать следующий шаг. Диагностика заболевания должна проводиться с учётом генома человека. Это позволит использовать гораздо меньше медикаментов, точнее заниматься профилактикой. Но сегодня можно провести отдельные исследования по ряду заболеваний с учётом генома только в поликлинике № 1 Управления делами Президента РФ. Более того, исследовать весь геном, как это делается в США, в нашей стране пока нельзя.

– После получения нескольких патентов и прохождения специального тестирования вас пригласили работать в Университет Дж.Хопкинса штата Мэриленд, в открывающийся новый нейроофталь-мологический центр. Почему вы отказались? Ведь вам даже присвоили звание почётного гражданина…

– Скажу честно, я хотел уехать. На меня больше всего произвело впечатление, что тестирование в США учёные проходили вне зависимости от званий и заслуг. Принять предложение из-за океана не мог, потому что моя мама страдала нарушением мозгового кровообращения. Оставить её одну в России выглядело бы предательством. В силу этих семейных обстоятельств я отказался. Хотя, откровенно говоря, можно было гораздо в большей мере преуспеть в своих научных исследованиях, если опираться на такое финансирование, которое выделяется в США на эти цели.

– На ваш взгляд, в нашей стране что-нибудь меняется к лучшему в плане поддержки науки?

– Мне кажется, большой недостаток сегодняшнего дня в том, что отделили молодых учёных от тех, кто имеет солидный опыт работы. А сделать можно многое только в союзе, а не поодиночке. Последствия не замедлили сказаться, ракеты падают или недолетают до расчётного района. Но потенциал российских учёных ещё огромен.

Раньше существовала, пусть и несовершенная, но система поощрений учёных. Не будет развиваться система, когда изобретение внедряется в практику только в том случае, если кто-нибудь из сильных мира сего обратит внимание на его пользу. Подобное безразличное отношение к науке способствует тому, что талантливые врачи, знающие иностранные языки, уезжают за границу. В среднем в год, по моим подсчётам, за счастьем отправляется за кордон около 150 врачей. Недооценка стоимости мозгов – большой минус нашему правительству. Это ведёт также к тому, что государство не досчитается огромных денег. В России очень слабо развита система патентования. Более того, недавно её функционирование оплачивало государство. В науке сделать прорывное открытие сегодня в одиночку почти невозможно. Будущее за коллективным творчеством.

– Виктор Викторович, вы считаете себя счастливым человеком?

– Как сказать... Мне много раз предлагали уехать за рубеж. Но я остался и сумел реализовать многие свои планы на Родине. Это тоже счастье.

ОТ РЕДАКЦИИ. «МГ» поздравляет Виктора Викторовича Севастьянова и весь коллектив центра со знаменательной датой. Здоровья вам и успехов в вашем служении больным.