Между женщиной и мужчиной

Всё идет к тому, что транссексуализм вскоре исчезнет из перечня заболеваний

 

В 10-й редакции МКБ диагноз транссексуализм (F 64.0) включен в категорию «Расстройства половой идентификации». Его определение предполагает «Желание жить и восприниматься окружающими как лицо противоположного пола, обычно сопровождаемое чувством дискомфорта от своего анатомического пола или чувством неуместности своей половой принадлежности. Желание подвергнуться операции или получить гормональное лечение с тем, чтобы достичь, насколько это возможно, соответствия предпочитаемому полу». Классификация DSM (Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders), принятая в США, этот диагноз из 5-й редакции исключила, введя вместо него дефиницию «гендерная дисфория». Такое определение, по сути, уже констатирует то обстоятельство, что сам по себе транссексуализм психическим расстройством не является.

 

Вторая жизнь

 

       Всемирная профессиональная ассоциация по трансгендерному здоровью и вовсе считает, что транссексуальность относится к «вопросам разнообразия», не являясь проблемой патологии. Таким образом, предметом профессионального интереса психиатров постепенно становится лишь параневротический антураж, сопровождающий транссексуализм, - в силу того, что человек не приемлет свой номинальный гендерный статус, не может определиться со своим внутренним «Я» и пр. На формирование психопатологии влияют моральные устои и социальная агрессия, существующая в некоторых странах в отношении транссексуалов, что повышает амплитуду и частоту их тревожно-депрессивных и невротических состояний.
 

Гендерная дисфория (в терминологии DSM) имеет разные причины, симптомы и длительность, порой сочетаясь с психическими расстройствами, в силу чего операции по изменению пола предшествует психиатрическая экспертиза. Наиболее тяжелой формой гендерной дисфории считается транссексуальность (этот термин употребляется здесь исключительно для обозначения интенсивности клинических проявлений основного диагноза, характеризуя максимальный уровень охваченности пациента идеей перемены пола), при которой субъект абсолютно отвергает свой номинальный анатомо-физиологический статус, добиваясь его изменения (операция, смена паспортного пола и т.д.) Вопреки мнению обывателей, большинство транссексуалов с гендерной дисфорией не имеют эндогенных психических расстройств, их проблемы (неврозы и пр.) носят вторичный характер.
 

Диагноз транссексуализм пока еще существует в МКБ–10, но есть смутное ощущение того, что в следующей редакции эта формулировка исчезнет или существенно трансформируется. Так некогда из МКБ исчез гомосексуализм (1990). Клиническое значение постепенно обретают не суть самого феномена «транссексуализм», а его депрессивно-невротическая оркестровка. Тем не менее, пока что МКБ–10 актуальность сохраняет, диагноз  «транссексуализм» существует, рекомендации по лечению обозначены, критерии дифференциальной диагностики разработаны.
 

Транссексуализм характеризуется неизменностью в чувстве принадлежности пациента к противоположному полу, ощущением несоответствия полу номинальному. Такие люди активно поглощены вопросом перемены пола, охвачены желанием изменения первичных и вторичных половых признаков с обретением признаков противоположных. Важным диагностическим критерием является завершение полового развития субъекта к моменту оформления проблемы.
 

Считается, что невротическая и депрессивная симптоматика микшируются по мере того, как транссексуалы достигают цели. Тем не менее, частой чертой их постоперационных состояний является чувство вины перед близкими. Кроме того, с переменой пола может возникать проблема аутоидентификации: появился новый человек, не имеющий биографии, детских воспоминаний, школьных фотографий и т.д. Он подобен беженцу, который смог взять с собой лишь самое необходимое, только то, что можно унести в руках и карманах. Транссексуалы, совершившие переход и задумавшиеся над новыми обстоятельствами бытия, могут снова оказаться в омуте депрессии. Жизнь, прожитая до операции, уже не принадлежит им…
 

Загадочная модель

 

В 1882 г. в датском городе Вайле у четы Вегенер родился мальчик, которого назвали Эйнар Магнус Андреас. Под этим именем он и прожил большую часть своей жизни, номинально оставаясь мужчиной, ментально (примерно с двадцати лет) будучи женщиной, в которую уже почти превратился анатомически, но в этом статусе он (она) пробыл (а) совсем недолго.
 

Поступив в Королевскую Датскую Академию изящных искусств Копенгагена, Эйнар познакомился с дочерью священника Гердой Готтлиб, тоже учившейся здесь. В 1904 г. они поженились; ему было 19 лет, ей – 21 год. Герда иллюстрировала книги и журналы мод, Эйнар писал пейзажи. Работы Вегенера есть ​​в художественном музее его родного города Вайле.
 

Художник был несколько женственной натурой, с нежным голосом, слегка изломанной мягкой пластикой, но это обстоятельство не мешало браку. Эпохе модерна был хорошо знаком такой тип мужчин. И, возможно, если бы не стечение обстоятельств, эта драматичная история не получила бы никакого развития: человек прожил уже более 20 лет, не помышляя о смене пола и вполне удовлетворяясь тем, что (и кого) собой представлял.
 

Но однажды в Копенгагене Герда получила заказ на портрет от известной оперной певицы, которая все никак не могла выбрать время для визита в мастерскую – оставалось дописать только ноги. Герда попросила Эйнара надеть шелковые чулки и туфли на высоких каблуках, чтобы позировал хотя бы он, и работу наконец-то можно было закончить.
 

Он вспоминал, что именно в этот момент вдруг «ощутил свою женскую сущность», на удивление комфортно чувствуя себя в женской одежде. У Герды Вегенер появилась собственная муза и любимая натурщица. Новая модель получила прозвище «Лили». Картинки, изображающие одетых по последней моде (чаще, впрочем, раздетых) миловидных дам с миндалевидными глазами, стали весьма популярными. В них часто присутствовал скрытый, а то и откровенный эротизм. Работы Герды иногда напоминали рисунки О. Бердслея, который почему-то внезапно потерял вкус. В 1908 г., благодаря портретам Лили, Герда выиграла конкурс «Образ современной женщины», объявленный датской газетой «Politiken».
 

К 1912 г. фру Вегенер стала известным мастером, ей заказывали рисунки модные парижские журналы «Vogue», «La Vie Parisienne», «Fantasio», «La Vie Parisienne», «Rire». Она с успехом выставлялась в Париже: Салон независимых, Салон юмористов и пр.
 

Когда вдруг выяснилось, что загадочная модель Герды – ее муж Эйнар Вегенер, в Копенгагене разразился скандал. Паре пришлось уехать. Они много путешествовали, а в 1912 г. поселились в Париже. Здесь Лили осмелела до такой степени, что регулярно посещала общественные места и вечеринки, нося женские одежды уже чаще, чем мужские, выглядя во фраке или смокинге переодетой женщиной. Жена не возражала против такой метаморфозы, представляя Эйнара новым знакомым как «сестру мужа».
 

Супруги говорили о Лили в третьем лице. Герда могла сказать: «Что-то я соскучилась по Лили... Ты не мог бы передать ей, чтобы она к нам заглянула?» Фру Вегенер не скрывала, что ей нравятся женщины. Многие ее рисунки свидетельствуют об этом.
 

Герда отмечала, что по характеру Эйнар и Лили – очень различны. Он - болезненно застенчив, она – весела и непосредственна. Лили любила развлечения, у нее было много поклонников, не подозревавших, что имеют дело с мужчиной. Посещая рестораны и карнавалы или развлекая гостей, Эйнар представлялся женщиной. Иногда он даже утверждал, что его тело «начинает принимать женские формы». Со временем Вегенер почти перестал рисовать. Он еще иногда помогал жене, прорисовывая фон и мелкие детали ее картинок, но и этим занимался все реже. Герда же писала новые и новые портреты Лили.
 

Спустя некоторое время Эйнар Вегенер погрузился в депрессию – гендерную дисфорию. Лили оказалась для него не игрой, а сущностью. Жизнь в мужском теле стала невыносимой, ношение мужской одежды он начал считать притворством. Бродя по Парижу, Вегенер представлял, как утонет в Сене: «Лучше умереть, чем жить наперекор природе!» Исполненный ощущения безысходности и бессмысленности бытия, он целые дни проводил в студии, слушая граммофон. В 1927 г. он решил: если в течение года не получит медицинской помощи, то покончит с жизнью. (Сегодня суицидоопасность считается показанием для операции по смене пола). Вегенеры стали искать врача.
 

Мнения специалистов разнились. Одни считали Эйнара нормальным мужчиной с истеричным характером, который выдумал себе претенциозную блажь. Другие полагали, что проблема - в его гомосексуальных склонностях. Докторов сбивало с толку противоречие: художник утверждал, что чувствует себя женщиной, но, в то же время, он отдавал себе отчет в том, что физически является мужчиной.
 

За два месяца до истечения рокового срока, Эйнар встретил дрезденского профессора-гинеколога К. Варнеркросса, который, обследовав художника (тесты будто бы подтвердили наличие в организме большого количества женских гормонов, но этому обстоятельству приходится верить на слово мемуаристов, порой изъясняющихся слишком туманно и неопределенно, а архив Дрезденской муниципальной женской клиники, как и по-существу, весь город, был уничтожен бомбардировкой американской авиации в 1945 г.), предложил ему операцию по изменению пола. Для этого следовало имплантировать в тело мужчины яичники и матку и убрать атрибуты мужского пола. Такая операция прежде никем не проводилась, и ее концепция носила характер эксперимента, граничащего с авантюрой. (Впрочем, не исключено, что ряд операций, все же был проведен раньше, но пациенты сумели сохранить инкогнито).
 

Варнеркросс направил Вегенера в Берлин на консультацию к известному врачу М. Хиршфельду, одному из основоположников сексологии. В 1896 г. тот опубликовал эссе «Сапфо и Сократ», утверждавшее, что гомосексуальность может быть предметом научного медицинского исследования, а не статьей УК. В 1928 г. он основал Всемирную лигу сексуальных реформ (именно туда Остап Бендер советовал обратиться Паниковскому). Обследовав Вегенера, Хиршфельд посчитал, что Эйнар – не гомосексуалист. Заключению можно было доверять – сексолог сам был педерастом.
 

Трагический финал

 

В 1930 г. художник отправился в Германию для проведения операции. Перед этим он подписал документ, где заявлял о том, что осведомлен об экспериментальном характере вмешательства и снимает с врачей юридическую ответственность в случае неудачи. За два года ему было проведено четыре хирургических вмешательства. Первое – удаление тестикул, было сделано в Берлинском Институте сексологии Ф. Абрахамом под руководством Хиршфельда (май 1930 г.) После операции голос Вегенера изменился: вместо тенора он заговорил в диапазоне сопрано. Изменился и его почерк. Остальные операции были проведены Варнеркроссом в Дрездене. Во время второй Вегенеру были пересажены яичники умершей 26-летней женщины. (Будто бы, именно тогда Варнеркросс нашел в брюшной полости Вегенера рудименты недоразвитых яичников. Утрата медицинских документов не позволяет комментировать эту информацию). Затем были удалены ненужные аксессуары мужского пола. Лили считала, что родилась заново. Название реки, на которой стоит город, давший ей иное бытие, она сделала частью своего имени. Вегенер получил от датского консульства новый паспорт на имя Лили Илзе Элвенес, юридически изменив пол и имя. Художником он к этому времени быть перестал совершенно.
 

К этому моменту Лили Эльбе уже была газетной сенсацией. 26 мая супруги Вегенер возвратились в Копенгаген.  По закону Дании (тогда) две женщины не могли состоять в браке, и в октябре 1930 г. король расторг их союз.
 

Первоначальная радость обретения новой – «правильной» - жизни сменилась депрессией: Лили считала, что «убила Эйнара», несмотря на то, что никогда и не отождествляла себя с ним, называя «покойным братом». Ей было трудно чувствовать себя человеком без прошлого, без детства: ведь Лили Эльбе родилась на операционном столе взрослой женщиной. Она писала: «Я боюсь встретиться с людьми, которые знали Эйнара, которые любили его, и которых любил он. Такое чувство, что я убила его. Я знаю, что это звучит, как бред сумасшедшего. Но я ощущаю это». В Копенгагене она встретилась с сестрой, заявившей, что операция, сделанная в Германии, - «богохульство и преступление против природы». Со временем, впрочем, семья Лили смирилась с положением дел.
 

Но надо было заботиться о средствах к существованию. Эльбе не считала картины Вегенера своими работами, полагая, что не вправе писать в его манере. Она стала зарабатывать уроками рисования. Денег это приносило мало, а ведь предстояла еще одна операция, и Лили, считая себя (все-таки) наследницей Эйнара, решила продать его картины, предварительно предприняв рекламную акцию. Она согласилась рассказать корреспонденту газеты «Politiken» о своей судьбе. Новость разнеслась по Европе. Лили Эльбе получила всемирную известность.
 

В июне 1931 г. она вернулась в Дрезден для последней операции - пластики влагалища и пересадки матки: Эльбе непременно хотела выйти замуж и родить ребенка (к этому моменту ей было 49 лет). Она уже даже была помолвлена с неким датским дворянином.
 

Ничего не вышло. Медицина еще не знала иммуносупрессоров. Тело отторгало чужой орган, развилась инфекция. Лили умерла 13 сентября 1931 г., через три месяца после операции. В качестве причины смерти Эльбе просила указать патологию почек, не желая доставлять неприятности врачам. Она завещала похоронить ее близ женского госпиталя Дрездена. Впрочем, ходили слухи о том, что она осталась жива, намеренно распространив дезинформацию о своей смерти и инкогнито уехав за тридевять земель.   
  

 После смерти Лили Эльбе ее письма и дневники были подготовлены к публикации. Книга вышла под названием «От мужчины к женщине». Многие имена и факты были изменены – дабы избавить упомянутых в ней реальных людей от неприятностей. (Эйнар и Герда Вегенеры здесь поименованы Андреасом и Гретой Шпарре, годом рождения Лили Эльбе назван 1886 и т.д.) Ход и характер операций упомянуты вскользь.
 

В 1949 г. на родине Эйнара Вегенера был придуман конструктор Lego, наборы которого комплектуются фигурками со съемными руками-ногами-головами. Части тел можно легко пересаживать, превращая короля – в пирата, а ковбоя – в принцессу. Пластмассовые трансформеры воплотили мечту транссексуалов.
 

А Герда Вегенер в 1931 г. вышла замуж за итальянского дипломата Ф. Порта (моложе нее на десять лет) и уехала в Марокко. В 1936 г. они развелись. Спустя два года Г. Вегенер вернулась в Данию, где в 1939 г. прошла ее последняя выставка. Умерла в 1940 г. в датском Фредериксберге.
 

Патология становится нормой

 

     Дифференциальная диагностика транссексуализма проводится с трансвестизмом двойной роли, при котором использование и ношение одежды другого пола явялется только частью образа жизни субъекта. При этой патологии имеет место временный камуфляж, для которого достаточно лишь внешних атрибутов: обувь, одежда и пр.; само желание возникает периодически; переодевание носит парциальный характер (в незнакомой обстановке или в одиночестве); а гетеросексуальность сохраняется. Если транссексуалист – это беженец, то трансвестит – турист. Дифференциальная диагностика транссексуализма необходима с шизофренией, если та протекает с бредом сексуального метаморфоза. В случае с Лили Эльбе эта гипотеза легко отметается: отдельные высказывания Вегенера о том, что у него-де «начинает меняться фигура», скорее всего, следует отнести к самообману инфантильного художника, истово желающего поверить в «сбывающуюся» мечту в стилистике «Я сам обманываться рад». (Шизофреник будет, к примеру, убежден в том, что «его внешность изменили космические Х-лучи» и т.п.) Такие персоны часто находят субъективные подтверждения обстоятельствам, даже отсутствующим de facto. Несколько настораживает мгновенное «осознание» Вегенером своей «подлинной» роли, случившееся по типу внезапного озарения, могущего быть трактованным как бредовое; но разумнее увидеть в этом эпизоде инсайт - неожиданный, часто сугубо интуитивный прорыв к пониманию проблемы и внезапному нахождению ее решения (ванна Архимеда, яблоко Ньютона, чулки Вегенера…) Ни особенности мышления, ни нюансы поведения, ни эмоционально-волевой аспект личности художника в его лонгитудинальном анамнезе не дают повода предполагать у него шизофрению. Шизофреники, если продолжить аналогии со странствиями, - инопланетяне. Органические заболевания головного мозга, тоже могущие быть причиной сексуальных девиаций, в анамнезе Вегенера не прослеживаются. Такие пациенты – это интернированные лица, оказавшиеся на чужой территории перверзий волею форс-мажорных обстоятельств (удар по голове дубинкой или энцефалит, повредившие какие-то центры гендерных предпочтений). При гомосексуализме, с которым тоже следует дифференцировать транссексуализм, у субъекта нет стойкого осознания принадлежности к полу, несоответствующему анатомическому строению гениталий, т.е., половая аутоидентификация гомосексуалистов не нарушена. Они не беженцы, а внутренние эмигранты.
 

Будет удивительно, если МКБ-XI не изменит статус транссексуализма, отдав этот диагноз на откуп хирургам и эндокринологам и оставив психиатрам лишь гендерную дисфорию (или что-то в этом роде: дефиницию придумать несложно). В самом деле, сегодня комплекс мер по лечению этого состояния предполагает, в частности, гормональную заместительную терапию, подавляющую врожденные и стимулирующую развитие желаемых вторичных половых признаков, а также хирургическую коррекцию анатомических атрибутов, которые субъект считает несоответствующими его пылким устремлениям. (Замечу, впрочем, что сами методы сексуального апгрейда вполне недвусмысленно относят транссексуализм к категории патологии: речь, все-таки  идет о более чем серьезных медицинских вмешательствах, имеющих длинный реестр осложнений и побочных влияний, требующий едва ли не пожизненного дальнейшего взаимодействия сексуального мигранта с врачом).
 

Сегодня философия постмодернизма, с ее фетишизацией принципа потребления, послушно обслуживает постиндустриальное общество, подводя интеллектуальный базис под желания обеспеченного индивидуума: «Любой каприз за ваши деньги!», говоря о «вариативности», «диверсификации», «индивидуальности» и пр.; утверждая, что «вечные ценности» — лишь «тоталитарные и параноидальные идефиксы», препятствующие творческой самореализации субъекта и социума. Т.о., те опорные камни, которые долго были цивилизационными ориентирами – хоть в классической науке, хоть – в морали, теряют функцию основы. Постмодернизм, создавший постнеклассическую науку, приблизивший методологию философских концепций - к литературным дискуссиям, в которых преобладает так называемое «нестрогое мышление», характеризуется индивидуалистическим хаосом идей. В этой философии, как и в самой нынешней культуре, действуют механизмы деконструкции, ведущие к распаду системности: постмодернизм признает относительность любых ценностей.
 

Истинный идеал постмодернистов — хаос, названный Ж. Делёзом хаосмосом, первоначальное состояние неупорядоченности, состояние «нескованных возможностей». Признание договорного характера норм и принципов позволяет философии постмодернизма вступать в диалог с любыми культурами, структурами, формами и нормами, существующими в любом пространственно-временном отрезке истории. («Что не запрещено – то разрешено», - советский постмодернизм с оглядкой на начальство. Позднее ограничения и табу вовсе минимизируются - в духе поговорки «Все полезно, что в рот полезло». Здесь – исток пресловутых «двойных стандартов»: отсутствие базисных ориентиров легко допускает амбивалентность трактовки любого события, не принимая во внимание сакральность некоторых социальных правил и законов. Между тем, согласно определению Ю. Лотмана, «Культура есть система табу», следовательно, отсутствие запретов и развал систем уничтожают культуру). В этом контексте историческая эволюция трактовки сексуальных девиаций: грех – преступление – патология – норма выглядит вполне последовательной, а девиация превращается (уже превратилась) в диверсификацию норматива, уничтожая его в принципе. Есть, однако, опасение того, что эта цепочка может продолжиться, и следующим ее звеном окажутся формулировки «единственно возможная норма» или – «святость».
 

И - беспокоит то обстоятельство, что в аргументации отнесения той или иной перверзии к вариантам нормы возник такой критерий, как «гендерное разнообразие» (диверсификация). Я буду приятно удивлен, если, спустя некоторое время, пользуясь этим доводом, ЛГБТ-сообщество не захочет присоединить к аббревиатуре своего названия букву «П». (Греческое слово «ребенок» звучит, как «pes» - «παις»). И этому обстоятельству сегодня могут содействовать и наплыв беженцев из Азии – с их особым взглядом на матримониальные традиции; и практика раннего обучения детей евроатлантического мира сексуальным аспектам бытия; и спекулятивные исследования о «потрясающей акселерации современных подростков»; и принцип сексуальной толерантности, легко экстраполируемый постмодернизмом в любом удобном направлении – в условиях распада былых систем… Пресловутые «окна Эвертона» постепенно превратят былую патологию, лежащую на грани с преступлением – в вариант нормы. Об этом говорит история, происходящая сегодня в той же Дании, столь славной ныне публичным анатомированием животных. Но и – не только.
 

Сексуальному насилию в этой небольшой стране ежегодно подвергается более 1000 детей (статистика включает в себя лишь те дела, что расследованы полицией). Еще в 1983 г. педофилы Дании, отколовшись от Общенационального Союза геев и лесбиянок, организовали ассоциацию DPA (Danish Pedophile Assotiation или, как они сами называют себя, - «Pedophilgruppen»). Датский закон считает существование этой организации совершенно легальным явлением. Ее деятельность никогда не преследовалась полицией: «Для того чтобы начать расследование, должны быть веские подозрения, что в организации происходит что-то незаконное. Но у нас таких улик нет». Деятельность DPA субсидируется из государственной казны Дании. «Pedophilgruppen» стремится к расширению влияния, имеет сайт, выпускает журнал «Новая сексуальная политика». В Уставе DPA есть слова о том, что ее целью является «…расширение общественного познания и уменьшения осуждения педофилии, а также поощрение детской сексуальности наравне с добровольными чувственными и сексуальными отношениями между взрослыми и детьми».
 

Игорь ЯКУШЕВ,

доцент Северного государственного  медицинского университета

Архангельск