Божья коровка

Творчество знаменитой японской художницы Яёи Кусамы стало плодом ее психического расстройства

 

Яёи Кусама родилась в 1929 г. в японском городе Мацумото (префектура Нагано). Драма ее детства выглядит достаточно тривиально и психическое расстройство будущей художницы представляется очень предсказуемым. Этот сценарий так часто встречается в западной культуре ХХ века, что стал хрестоматийным для психиатрического сюжета: жесткая, почти жестокая (шизофреногенная) мать и мягкотелый бесхарактерный отец, находящийся к тому же в финансовой зависимости от жены.

 

Прививка осины к сакуре

 

Деспотичная мать, избегающая эмоционального соучастия, контролирует каждый шаг ребенка, указывает, что ему следует надевать, есть, пить, делать и регулярно сетует по поводу того, что это дитя вообще появилось на свет. И эта манера поведения совершенно нехарактерна для Японии, где по традиции родители редко приучают своих детей к дисциплине с применением именно суровых наказаний и властных методов: японская мать склонна уступать детям, если те не слушаются. Запад всегда считал такое поведение попустительством, разрушающим родительскую власть, демонстрирующим ее слабость; в Японии же традиционные воспитательные методики лишены брутального дидакта муштры и направлены на развитие у детей способностей к самообладанию и владению чувствами. Там где американская мать скажет: «Не смей хлопать дверями!», мать японская промолвит: «Двери может быть больно». Прививка западной осины к японской сакуре чревата нежелательными мутациями.
 

Мать Яёи Кусама регулярно третировала мужа и колотила - воспитывала! - девочку. Отец, не имеющий права голоса, ни во что не вмешивался, а спустя некоторое время и вовсе удрал вместе с гейшей (это едва ли не единственная нетривиальная – с точки зрения европейца – деталь психологической биографии будущей художницы)  подальше от этой невыносимой жизни, в Токио.

Ребенок остался совсем один, даже без формальной защиты отца, которой фактически-то и не было, но, по крайней мере, его присутствие могло создавать некие иллюзии... Ежедневный прессинг, указания, наказания, порицания, сетования, укоры, брань, претензии - без единой похвалы или улыбки. Такое влияние на психику непременно оставит по себе следы – раньше или позже, сказавшись роковым образом.
 

У Яёи Кусама первый психотический эпизод случился уже в десятилетнем возрасте: «Однажды я смотрела на скатерть в красный цветочек. Посмотрев вверх, я вдруг увидела, что такие же цветы покрывают потолок, окна, стены, всю комнату, мое тело и вселенную. Я почувствовала, что самоуничтожаюсь, растворяюсь в бесконечности времени и пространства, превращаюсь в Ничто. Я поняла, что это происходит не в моем воображении, а наяву и испугалась. Я знала, что должна бежать прочь, чтобы чары красных цветов не лишили меня жизни и в отчаянии побежала вверх по лестнице. Ступеньки стали разрушаться под моими ногами, и я упала с лестницы, повредив ногу». С тех пор девочка стала «видеть» различные орнаменты, самым главным из которых стал узор в горошек. Кроме этих психосенсорных (деперсонализация и дереализация) расстройств, у нее периодически возникали мысли суицидального характера, носившие характер навязчивостей, обсессий. Что объяснимо – в контексте практически безвыходной ситуации: ребенок – вечный заложник собственных родителей.
 

Психиатр дал разумный и простой совет – заняться рисованием. Мать (ну, разумеется, как же иначе!) категорически возражала против этого. Скорее всего, она даже не отдавала себе отчет в том, что рисование может стать для дочери способом ухода от тотального материнского мониторинга и прессинга, едва ли не единственным методом самовыражения и безальтернативным вариантом частной жизни ребенка, но интуитивно чувствовала это и не желала отпускать ситуацию «на самотек».

Рисунок в горошек как бренд

 

Рисование стало для Яёи Кусама самым важным занятием, которому она отдавала, невзирая на наказания и скандалы, значительную часть своего времени. Основным мотивом ее рисунков уже тогда стали навязчиво повторяющиеся узоры в горошек. Вопреки ультиматуму матери, Яёи поступила в 1948 г. в муниципальную школу искусств и ремесел Киото, где сначала училась традиционному японскому живописному стилю «Нихонга» (живопись акварелью и тушью по шелку). Затем она перешла к абстрактным формам, начав рисовать миниатюрные работы пастелью, гуашью, чернилами на бумаге, воспроизводя свои видения. За пять лет ею было создано более тысячи работ. Однажды Кусама наткнулась на репродукции картин американской художницы Джорджии О’Кифф, которые настолько поразили ее, что она разыскала адрес американки и, не слишком-то надеясь на ответ, отправила письмо в США. Возникла переписка, которая продолжалась довольно долго.  И, наконец, Яёи решилась. В 1957 г. она уехала в Америку, подальше от ига матери и сугубого консерватизма японских художников.
 

Кусама оказалась весьма амбициозной барышней и на полную катушку сумела использовать свой экзотический статус неамериканской полубезумной художницы для того, чтобы создать яркий публичный рекламный имидж. И быстро завоевала репутацию одного из лидеров авангардного движения. Вначале она покрывала подвернувшиеся под руку поверхности (стены, полы, холсты, предметы обиход) рисунком в горошек (это навсегда стало ее брэндом). Свои большие гороховые плантации она называла «сетями бесконечности», которые не отпускали ее, заставляя вновь и вновь возвращаться к этому обсессивному рисунку надкрыльев божьей коровки. Кроме этого, Кусама организовывала хеппенинги в Центральном парке Нью-Йорка и на Бруклинском мосту. Поводом часто оказывались военные действия США во Вьетнаме. Она создавала огромные картины, известные как «Infinity Net Paintings», состоявшие из повторяющихся маленьких точек краски. Эти мириады точек Кусама наносила сама, не прибегая к помощи ассистентов и подручных, выстраивая из этих атомов свою Вселенную. Более того, она считала авторское воспроизведение всех многочисленных точек и кругов вручную - принципиально важным эмоциональным фактором воздействия на зрителя.
 

Но, видимо, дело не только в этом эстетическом перфекционизме. Обсессивное повторение пятен и точек краски стало для художницы ритуалом, который нельзя было не исполнить: такова особенность клиники обсессий. И этот кромешный труд позволял направить непродуктивность выхолащивающего ритуала навязчивости – на создание артефактов поп-арта. Японский психиатр оказался прав. Рисование, действительно, стало для Я. Кусама терапией. Она и сама недвусмысленно говорила об этом: «Я одержимый художник. Люди могут называть меня как угодно, я же считаю себя еретиком в арт-мире. Когда я создаю свои работы, я не думаю ни о чем другом, находясь во власти одержимости, которая захватила мое тело. Мои произведения – плоды моего психического расстройства. Если бы не творчество, я бы давно покончила с собой. Я все еще вижу их. Они покрывают холсты и растут на полу, потолке, стульях и креслах. Затем они перемещаются на мое тело, мою одежду и в мою душу». В психопатологическом отношении практически ничего не изменилось, однако, контекст прочтения психосенсорных расстройств и обсессий художницы стал иным. Клиника стала поводом для творчества, претворив симптом – в стиль.
 

Забвение

 

Живопись Кусама была хорошо принята таким признанным художником, как Д. Джадд, видевшем в ее работах почти идеальное в оплощение эстетики минимализма. Еще бы! – кто-кто, а японцы преуспели в минимализме как, вероятно, ни одна нация в мире: эстетический принцип ваби-саби (простота и утонченность) создал такие рафинированные формы минимализма, как хокку, сумиё, бонсай, икэбана...
 

В начале 1960-х гг. художница начала покрывать предметы обихода - лестницы, обувь, мебель и пр. - белыми фаллообразными выступами. «Аккумуляция № 2» (1962) представляет собой кресло, обитое мягкими отростками из ткани. В эти же годы художница  использовала свой обычный узор в горошек для того, чтобы декорировать объекты, которые были помещены в зеркальную комнату, создающую иллюзию бесконечного поля, вызывающего аналогии с восточными садами камней. Принято считать, что поверхность сада символизирует океан, а камни — острова, но любой посетитель сада может представить вместо морского пейзажа все, что угодно. Сады камней предназначены для медитаций, отстранения от мирской суеты и проблем - психотерапии. Артефакты японской художницы представали таким же космосом – непостижимым и многосмысленным. Кусама создавала коллажи из фотографий этих инсталляций, часто включая в них свои фотопортреты. В 1967-1969 гг. она сосредоточилась на перформансах, проводимых с максимальной публичностью, как обычно - с гороховым лейтмотивом, на этот раз наносимым на тела обнаженных натурщиков («Grand Orgy to Awaken the Dead» - Скульптурный сад Музея современного искусства, Нью-Йорк, 1969). Кусама работала очень много, но при этом совсем мало зарабатывала и, в конце концов, в 1973 г. была вынуждена вернуться в Японию  в связи с ухудшением здоровья. Вскоре после этого она была практически забыта, а многие из ее работ утеряны или разрушены.
 

Самая дорогая

Но в конце ХХ века кураторы наиболее известных американских музеев решили возродить интерес к ее творчеству. Важной точкой стало участие работ Кусама в Венецианской биеннале (1993), где художница представляла свою страну; а в 1998–1999 гг. выставки ее произведений прошли в Художественном музее округа Лос-Анджелос, Музее современного искусства в Нью-Йорке, Центре искусств Уокера в Миннеаполисе и проч. В 2006 г. она стала первой японской женщиной, получившей Императорскую Премию — награду, вручаемую деятелям искусства за их достижения, международное влияние и духовное обогащение мирового сообщества. В 2009 г. к 80-летию художницы были приурочены экспозиции в Музее современного искусства Сиднея, Галерее Гагосяна, Галерее Хейуорда, Галерее Виктории Миро. «Пятнадцать минут славы» для Яёи Кусама еще не закончились. После того, как ее работа «Абстракция № 2» (1959), принадлежавшая Д. Джадду, была продана на аукционе Christie’s за 5,8 млн долл., Кусама стала самой дорогой из современных художниц.
 

В своей стране она обрела известность еще и как автор шокирующих сюрреалистических книг. Ее роман «The Hustlers Grotto on Christopher Street» получил престижную литературную премию.
 

Сегодня Яёи Кусама живет в психиатрической больнице в Токио, где продолжает создавать свои работы в горошек. Ее студия находится рядом с госпиталем.
 

Да где еще и жить этой художнице, как не в стране, флаг которой похож на фрагмент ее работы!
 

Борис Пастернак назвал горошины «слезами вселенной». Вероятнее всего, японская художница не знает стихов русского поэта, но, несмотря на это, ее работы проливаются реквиемом печали по изуродованному детству. Ее произведения оплакали «слезами вселенной» судьбу каждого несчастливого ребенка. И хотя ей самой удалось вырваться из родительских удушающих объятий, все-таки поймав «шарик луны», Яёи Кусама расплатилась за эту свободу собственной психикой. Художница смогла осуществить свои идеи и реализоваться как личность, но так получается не у многих. Суицид и психопатология - без выхода в спасительное творчество, хотя бы и улавливающее мастера в «сети бесконечности» - гораздо более закономерный исход этого невеселого сценария, обычно не сулящего надежд. 
 

Игорь ЯКУШЕВ,

доцент Северного государственного медицинского университета

Архангельск