Григорий КЛИМОВИЧ: Ликвидаторы, как и врачи, – это спасатели

В Орле собираются обновить памятник участникам ликвидации последствий чернобыльской аварии. «Хороший, но, к сожалению, редкий по нынешним временам пример добропамятности», – отмечает мой собеседник Григорий Климович, почётный член Союза «Чернобыль» России, бывший председатель отделения союза по Орловской области. Он один из первых на Орловщине был награждён орденом Мужества.

Активный участник грозного противоборства, мой собеседник медленно перелистывает страницы пережитого...

– Я родом из Западной Белоруссии, из деревни Подыщи, что на границе с Брестской областью. Не раз стоял у легендарной Брестской крепости, снова и снова мысленно восхищаясь героизмом её защитников. Окончил сельскохозяйственный институт, получил диплом инженера электрификации и механизации сельскохозяйственного производства. Так что обычный деревенский человек...

– Среди особо значимых дат, порождённых новейшей историей, 26 апреля – Международный день памяти жертв радиационных аварий и катастроф – на особом счету. О чём вы подумали, узнав о произошедшей трагедии?

– Да, в этот день в 1986 г. произошла техногенная катастрофа международного масштаба – взорвался ядерный реактор Чернобыльской атомной электростанции. Офицер-радиолог по военной специальности я, конечно же, оценил масштабы аварии. Хотя, если быть честным до конца, не представлял всего ужаса, который она таила в себе. Впрочем, как выяснилось позднее, не только я один.…

– Когда вы непосредственно подключились к работе в Чернобыле?

– После майских праздников пришла повестка – явиться в военкомат, на специальные учебные сборы. Обратил внимание: на медкомиссии врачи особо внимательно проверяли состояние зубов, глазное давление... В августе – первая командировка на объект. В составе группы был врач-кардиолог, финансисты, политработник, врач. Мы сопровождали молоденьких солдат, которые проходили тогда службу в бригаде нашего военного округа. Тогда-то впервые увидели разрушенный энергоблок.

Запомнились слова командира части, обращённые к тем, кто прибыл для ликвидации последствий катастрофы: «Ребята, не лезьте туда, куда не следует. Этого золотого песка хватит и нам, и нашим детям, и нашим внукам...»

Первая командировка продлилась две с половиной недели. Мы счищали грунты на станции, её объектах. Работали в городе энергетиков «Припять». Всё приходилось делать вручную, используя обычные и с удлинённым черенком лопаты. Работали посменно, по 15 минут. Порой сменялись через 3 минуты. Затем – отстойник, санпропускник с обязательной полной сменой одежды и нижнего белья. Было строго-настрого запрещено использовать местную воду, пили только привозную минералку. Пищу готовили так же – лишь из привозных продуктов.

По соседству стоял очень красивый бор. После аварии он мгновенно поседел, стал рыжим лесом. Позднее был полностью срыт специально оборудованными бульдозерами. Сохранили лишь одну сосну, напоминающую молчащую лиру. Как памятник... В годы Великой Отечественной войны фашисты вешали на ней партизан.

Все ликвидаторы быстро ощущали недомогание. Невидимая радиация делала своё гибельное дело. Металлический вкус во рту, почернели зубы, покраснели глаза...

Через 2 года, в 1988 г. последовала вторая поездка в Чернобыль. Несмотря на то, что я, офицер запаса, уже находился под наблюдением медиков, возражать не стал. Мне предстояло руководить отрядом бойцов из запаса: люди в возрасте от 30 до 50 лет, у которых было по двое детей... Всего из Орловской области приехали 1200 человек. Командировка продлилась более 3 месяцев.

– Иные, случись мало-мальски серьёзная беда, быстро ломаются. Откуда у вас, при том, что вы как специалист отдавали себе отчёт, на что идёте, такая стойкость?

– Не хотел бы использовать высокие слова. Но убеждён – чужой беды не бывает. Наши отцы, деды оставили нам в назидание немало примеров самоотдачи. И мы просто делали нужную для людей работу. Нас называют «ликвидаторами», но думаю, что было бы точнее использовать слово «спасатели». Так говорят о врачах неотложной медицинской помощи. Именно этим мы там, в заражённой зоне, и занимались.

В составе бригады химзащиты я, в частности, руководил операциями по пылеподавлению. Чернобыльская пыль таила в себе невидимую глазу смертельную угрозу. Представьте – 30-градусная жара, участок дороги 8 км...

Чтобы не поднимать пыль, нужна была вода. Пришлось осушить до дна все окрестные болота и речки.

Условия труда требовали от каждого постоянной выдержки. Мучила жажда: не хватало воды для питья. Форма, в которую мы были облачены, не пропускала воздуха... Липкие от пота тела – это, пожалуй, досаждало больше всего. Дышать приходилось через повязку-«лепесток». От противогазов пришлось отказаться: в них собиралась радиационная пыль. Наши армейские палатки за день накалялись так, что входить в них было страшно, хотя их постоянно поливали водой из гибких шлангов. Кровати отчётливо «фонили», несмотря на то, что их накрывали плёнкой, а бельё меняли несколько раз в день. Принимали душ по 15 раз в день. Выходишь из сильно заражённого сектора, радиационная рамка срабатывает, и ты снова моешься, трёшь себя нещадно…

Был организован специальный парк заражённой техники, окружённый колючей проволокой. Но она нас не останавливала, если требовались какие-то запчасти, агрегаты. Подшучивали над собой: «Как партизаны...»

Вспоминаю о тех днях и невольно поражаюсь: находясь в нечеловеческих условиях, люди, несмотря ни на что, улыбались, подбадривая друг друга – всё нормально!.. А ведь обстановка была военная. Как и на войне, мы чувствовали свою ответственность за всех. И те, кто работал на земле, и те, кто поднимался на крышу энергоблока, где от радиации ломались японские роботы, выходили из строя дозиметры. Мы так и не знаем точно, какие дозы получили тогда: нам выдавали расчётные цифры. Многие уверены, что брали их просто с потолка.

– Ваши взаимоотношения с медициной?

– До поездки в Чернобыль я чувствовал себя довольно крепким мужиком. На здоровье не жаловался, предпочитал не беспокоить врачей. А вот после встречи с радиацией... Сразу же после возвращения из первой командировки в Чернобыль меня и моих товарищей взяли в оборот медики 6-й клинической больницы Москвы. Лежал в той же палате, где находился майор Леонид Телятников – один из героев пожарных Чернобыля, первыми вступивших в борьбу с атомной стихией. Благодарно вспоминаю врачей, которые не дали уйти «на другой берег», – специалистов клиники Федерального медицинского биофизического центра им. А.И.Бурназяна – заведующего отделением радиационной неврологии Феликса Торубарова, бывшего главного врача Ангелину Гуськову, врачей Владимира Висонова, Валентину Дробот и многих, многих других. Низкий поклон им!..

Вернувшись в строй, я сразу же решил заняться судьбами тех, кто вместе со мной прошёл через пекло Чернобыля. А потребность в такой помощи людям – особенно с годами – нарастала. Я провёл анкетирование, взял на учёт всех бывших чернобыльцев, членов их семей. Многие остались один на один с бедой. Хотя информация о пострадавших от облучения какое-то время была засекречена, я знал: заметно увеличивалась инвалидность. Сотни вчерашних спасателей раньше срока ушли из жизни.

Мне довелось побывать в разных регионах страны, выступать перед многочисленными аудиториями. Принимал участие в межпарламентской ассамблее, посвящённой чернобыльским событиям, которая проходила у нас, в Орле. Организовывал «круглые столы» с участием представителей соцзащиты, юристов, врачей... При этом особое внимание мы уделяли проблемам медицинской помощи. На Орловщине удалось в основном решить проблемы с обеспечением жильём...

Сегодня мечтаю о создании в Орле медико-социального центра для ветеранов войн и ликвидаторов. В Белоруссии такой уже давно есть. Я видел, как эффективно там работают, поддерживая тех, кто своё здоровье положил за страну. Орловский центр мог бы стать ведущим в России.

– Что тревожит в сегодняшней ситуации?

– «Гуманность. Милосердие. Братство. Защищённость» – эти слова стали на многие годы призывом к отстаиванию законных прав и интересов ликвидаторов и жителей радиационных территорий. К сожалению, ясные, определённые законами понятия нуждаются в защите, по-прежнему требуют от всех нас немалых усилий, упорства.

...Минуло не так уж много лет, и люди, познавшие ситуацию особого риска, с горечью почувствовали: общество стало забывать о трагедии и подвиге ликвидаторов, а государство не очень-то озабочено соблюдением их законных прав. Были ослаблены государственные меры по социальной защите ликвидаторов, в том числе инвалидов и семей, потерявших кормильца, нарушены права инвалидов чернобыльской катастрофы на бесплатное медицинское и лекарственное обслуживание и возмещение вреда здоровью. Есть вопросы к организации санаторно-курортного лечения, реабилитационных услуг. Протест вызвали попытки принять антиконституционные поправки в чернобыльский федеральный закон № 5-ФЗ.

Мы забываем о россиянах, проживающих в зонах жёсткого радиационного контроля. Компенсационные выплаты «за радиацию» низкие. Их не хватает на приобретение товаров первой необходимости.

Медицинское, лекарственное и санаторно-курортное обслуживание пострадавших переложено на плечи местных властей, во многом зависит от уровня социально-экономического развития региона. Это создаёт неравные условия по улучшению условий жизни людей.

– Что помогает не сдаваться?

– Дома, перед глазами всегда икона «Чернобыльский Спас». Список с той, что хранится в Киево-Печерской лавре. На ней впервые в православии рядом с ликами святых изображены люди – погибшие при катастрофе и от радиоактивного заражения. Согревает понимание, что не зря жил.

Рыбалка, походы по грибы. Когда навещаю родителей в Белоруссии, люблю побродить с охотничьим ружьём по лесу. Но не подстрелил даже малой птахи. Пусть себе летают!..

– Культурный досуг?

– Из-за ослабленного зрения пришлось отказаться от книг. Когда-то в юности окончил художественное училище. Нет-нет да и балуюсь резьбой по дереву...

Радует внучок. Пошёл в деда. Проснулся и – в руки отвёртку, молоток: что бы прибить, поправить?..

– У тех, кого страна называет участниками ликвидации чернобыльской беды, есть главные слова, как девиз: «Гуманность и милосердие»...

– Я дополняю его словами: «Будем жить!..»

Беседу вёл
Михаил ГЛУХОВСКИЙ,
корр. «МГ».