Алексей Яблоков: Главная беда бизнеса – жадность

Алексей Яблоков известен как активный эколог, биолог с мировым именем, член-корреспондент и советник РАН, председатель Совета по морским млекопитающим, которые, по собственному признанию, являются любовью всей его жизни. Мы не цари природы, уверен Яблоков, а только один из многочисленных видов, живущих на планете. Пока мы ищем братьев по разуму где-то в необъятных просторах Вселенной, иные цивилизации существуют рядом с нами, говорит он. Те же дельфины и киты, по его убеждению, – их безусловные представители. Однако к контакту с ними мы совершенно не готовы. Вот почему, вероятно, нам никак не удаётся достучаться до тех, кто живёт намного дальше, за пределами нашей Солнечной системы…

– Алексей Владимирович, год назад вам стукнуло 80. Уместно, наверное, вспомнить папу доктора геолого-минералогических наук, маму палеонтолога, доктора биологических наук. Значит, вы в большей степени пошли по маминым стопам. Почему?

– Может быть, потому что дед был земским врачом. Но скорее потому, что меня всегда тянуло к живой природе. Из детских воспоминаний – конечно, военные годы. Это бомбёжки Москвы. Мы жили около Арбата, в Малом Левшинском переулке. Все здоровые взрослые должны были по очереди дежурить на крыше, чтобы хватать щипцами зажигательную бомбу и бросать её в ящик с песком. Мама была очень активной, ещё до войны прошла курсы медсестёр и стала старшей медсестрой военного эвакогоспиталя. Отец остался в Москве в своём наркомате.

– Жену вашу зовут Дильбар. Она что же, из касимовских татар?

– Нет, тут история совсем другая. Это и горе и радость. Дильбар Николаевна – моя вторая жена. Моя первая супруга – Эля Бакулина, с которой я познакомился в университете, и мы прожили вместе больше 40 лет. Она умерла от рака в 1987 г. Вообще, надо сказать, рак – это моя семейная проблема. Отец и мать умерли от рака, и я сам раковый.

– Глядя на вас, не скажешь!

– Преодолел, тьфу-тфу!

– На ранней стадии?

– Если бы. Пять лет назад обнаружили запущенный неоперабельный рак простаты, с возможными метастазами в кости. Спасла, прежде всего, Дильбар, которая раньше меня прошла через раковые тернии и которая за руку водила меня по врачам. Ну и конечно, наши эскулапы. Главный – Евгений Хмелевский из Научного центра рентгенора-диологии. Сильнейшее локальное облучение остановило болезнь. Правда, потом 3 года мучился последствиями облучения. В меня влили в общей сложности литров 7 крови. Тут бью поклоны и Гематологическому центру в Москве, и Радиологическому центру в Обнинске. Некстати подвело сердце, и если бы не Елена Васильева из 23-й горбольницы Москвы, вам бы не пришлось меня расспрашивать о житье-бытье.

Так вот, моя вторая жена Дильбар Николаевна Кладо – по семейной легенде потомок одного из двух плотников, которых Пётр I привёз из Амстердама. Мы с ней даже ездили в Грецию искать остров, откуда её корни. С ней я познакомился в 1988 г., поженились через год. Она замечательная. Мне вообще на женщин очень везёт. Она была журналисткой и ведущей телепрограммы «Сельский час». Меня интересовали последствия применения пестицидов. Она пришла, чтобы взять интервью. И вот с тех пор мы вместе.

– Отношение к природе – каким оно должно быть?

– Вроде бы базаровская дилемма: природа – храм или мастерская? Мичуринский ответ: «Не ждать милостей от природы! Взять их…» Для меня природа – это, конечно, храм. Но храм жизнеобеспечивающий. Его надо ремонтировать и поддерживать, выстраивать поведение человека в соответствии с законами природы. «Преобразовывать» природу, поворачивая реки, нельзя.

– Как вышло, что вы решили заняться именно морскими млекопитающими?

– Как всегда: начинаешь чем-то всерьёз заниматься – и вскрывается куча интересного. Мозг у дельфинов бывает больше, чем у человека, поведение – невероятно сложное, часто непонятное, огромный звуковой репертуар даже в слышимой части акустического спектра. Поморы раньше называли белуху морской канарейкой. Ясно, что это не просто крик – это разговор. У каких-то дельфинов – явный матриархат, у некоторых китов – гаремы. Желание привлечь внимание широкой публики к этой необычности привело к тому, что мы с Сергеем Евгеньевичем Клейненбергом, моим научным руководителем, и коллегой Всеволодом Бельковичем написали несколько популярных книг о морских млекопитающих. Книга «Наш друг дельфин» выдержала несколько изданий. Чтобы не раздражать учёных-коллег, написали под псевдонимом научно-фантастическую повесть о жизни дельфинов. Кстати, немало из того, что мы там с Бельковичем нафантазировали, сейчас подтвердилось научными данными, остальное, уверен, ещё подтвердится. Стало ясно, что нельзя промышлять ни китов, ни дельфинов. Это наши братья по разуму, хотя их разум – чуждый нам. Они древнее, а может, – если судить по количеству нервных клеток и связей – и умнее. После одной из таких книжек в середине 70-х Сергею Евгеньевичу сказали в ЦК КПСС, что рабочие завода «Светлана» прислали письмо с просьбой запретить промысел дельфинов в Чёрном море. «Дайте профессору Клейненбергу возможность изучать дельфинов!», – писали рабочие. Это оказалось эффективнее наших многочисленных петиций в Академию наук: промысел в Чёрном море запретили.

– Но ведь это далеко не единственный пример вашей экологической победы…

– Ох, тяжело даются такие победы… Вот вам ещё пример с серым китом, которым занимаюсь уже полсотни лет. Это единственный прибрежный кит, который размножается в мексиканских лагунах. Мигрирует к нам на Чукотку, на Сахалин. Он морской пахарь – нижней челюстью вспахивает дно. Там много моллюсков и ракообразных, которых он отцеживает и проглатывает. Но так пахать можно только на глубине не больше 40-50 м, а маме с детёнышем – не глубже 15-20 м. И почти везде на таком шельфе есть месторождения нефти и газа. И на шельфе Сахалина сошлись интересы нефтегазодобывающих компаний и серых китов. Как эксперт я участвую в выработке рекомендаций по охране серых китов для нефтяников. Выполняя эти рекомендации, они стараются не тревожить китов, выделяют деньги для экологического мониторинга. Это образцово-показательная история. Сто лет назад серых китов охотско-корейской популяции выбили. В 20-е годы последним крупным китобойным центром был южнокорейский Пусан.

Впрочем, ещё в 50-е годы северо-корейцы ставили гарпунные пушки на рыболовецкие шхуны. Как они объясняли, для того, чтобы «бороться с американским империализмом». Однако в 1960 г. на шельфе Сахалина обнаружили группу из 15 серых. Потом их стало 30, 50, 70… Но 15 лет назад сюда приходят нефтяники. На лицензионной территории «Сахалин-2», как оказалось, буквально китовый «детский сад», где вплотную к берегу кормятся мамки с детёнышами. Экологи в панике - через китовое пастбище собираются проложить нефтепровод. Спасла положение, как ни странно, лондонская биржа. Дима Лисицын из «Экологической вахты Сахалина» умудрился опубликовать заметку в лондонской Finantional Times о том, что Shell, Mitsui и Mitsubishi грозят погубить серых китов. На следующий день акции этих компаний поползли вниз. Тогда они пришли во Всемирный союз охраны природы (IUCN): «Мы не против китов, скажите, что надо делать». И вот на деньги нефтяных магнатов IUCN создал международную группу экспертов, и нефтяники согласились (куда им деться!) эти рекомендации выполнять. Вот уже несколько лет мы раз в полгода собираемся, обсуждаем планы нефтяников, даём им рекомендации.

- Ну и что, удаётся защищать китов?

- Да. Нефтяная труба обогнула китовый детский сад, на что потрачено 50 млн долл. Теперь на каждом судне ведётся наблюдение, и если киты оказываются вблизи, оно приостанавливается. Число китов у берегов Сахалина растёт. Когда сюда пришли нефтедобытчики, в водах Сахалина было около 90 серых, сейчас - около 130. Наверное, без добычи нефти этот рост был бы больше. Но раз он есть, значит, можно совмещать аккуратное природопользование с сохранением биоразнообразия. Это крайне важно не только для серых китов, а вообще как пример должного взаимоотношения человека с природой.

-  Однако всё это выглядит чистой случайностью. Если бы не эта заметка, если бы не Дима Лисицын, китов можно было бы потерять.

– Наверное. Потому-то этот случай так важен: оказывается, даже добыча полезных ископаемых может быть экологически ответственной. Надо сказать, ещё в 60-е годы крупнейший химик-технолог академик Борис Ласкорин пришёл к выводу, что любые промышленные технологии могут быть экологически приемлемыми, безотходными – отходы одного производства могут стать сырьём для другого, а значит, никаких выбросов и сбросов не будет. Проблема, как сделать это экономически выгодным. Главное препятствие на пути распространения безотходных технологий, да и бизнеса в целом – жадность, желание поскорее получить прибыль. Но даже если безотходные технологии станут всеобщими, они не решат другой важнейшей проблемы в системе человек – природа: минимизации последствий того, что человек уже успел натворить. Это как раз то, что меня сейчас занимает. Как говорится, «чем дальше, тем страшнее».

– Как вы оцениваете нынешнюю экологическую политику государства?

– Увы, идёт открытая политика деэкологизации. В апреле 2000 г. ликвидированы Госкомэкология, Рослесхоз, трансформирован Роскомзем. Министерство просвещения перевело экологию из обязательных предметов в факультативные. МВД упразднило экологическую милицию, а генеральный прокурор издал приказ о тотальной проверке всех экологических организаций. В этих условиях мы барахтаемся как можем – пикеты, митинги, демонстрации, заявления по разным поводам.

– Алексей Владимирович, в вашем возрасте многие уходят на заслуженный отдых, а вы активно трудитесь, книги пишете, лекции читаете, да ещё ведёте политическую деятельность. Есть ли у вас рецепт сохранения работоспособности?

– Особенных рецептов нет. Я стараюсь быть открытым и доброжелательным по отношению к людям, чем они порой пользуются. Но я всё равно такой, каким воспитали родители. Никогда не держу зла, не подозреваю никакого подвоха. В основном люди, которые мне встречались, замечательные! Ну а на других тратить здоровье не вижу смысла.

Я довольно вспыльчив. Если ситуация представляется мне возмутительной, легко теряю равновесие, переживаю, могу и накричать. Но желания махнуть на всё рукой не возникает, даже когда я вижу, что дело почти не движется, а противодействие мощное. Всё равно надо делать то, что в моих силах, – камень воду точит.

Раньше я делал гимнастику, ходил на лыжах. Сейчас экономлю силы. Их уже не так много. Ем мало, но часто, 5-6 раз в день. Очень люблю йогурт, чай. Стараюсь почаще выезжать в наше «поместье» в Рязанской области. Там чистый воздух и никакой политики.

Беседу вела
Наталия ЛЕСКОВА,
корр. «МГ».
Фото Андрея АФАНАСЬЕВА.