Михаил ГУРЕВИЧ: Мне не на что жаловаться

Испокон веков отечественная медицинская школа была славна своим широким и в то же время доскональным подходом к практической деятельности, в основе которого лежало клиническое мышление. Иными словами – основной акцент был сделан на лечение пациента, а не заболевания. Именно это, наряду с изучением всей совокупности внутренней медицины без изолированного углубления в ту или иную узкую специализацию, являлось основополагающим звеном в освоении искусства врачевания. Однако за последние четверть века данная концепция существенно изменилась: в российской медицине стал преобладать так называемый узконаправленный подход – погружение, в частности, без тщательного изучения общих вопросов.

С таким вектором отраслевого развития в нашей стране не согласны многие известные учёные-клиницисты, обучавшиеся по вышеизложенным постулатам. Одним из представителей этой плеяды, воспитанной в лучших традициях отечественной медицинской школы, является профессор Московского областного научно-исследовательского клинического института им. М.Ф.Владимирского, доктор медицинских наук Михаил ГУРЕВИЧ, любезно согласившийся побеседовать с нами на разные темы в канун приближающегося 85-летнего юбилея.

 

- Михаил Александрович, вы закончил 1-й Мед в далёком 1954 г. В то время обучение на 6-м курсе проходило в форме субординатуры. Вам посчастливилось её пройти на кафедре факультетской терапии alma mater, возглавляемой одним из ведущих учёных-клиницистов того времени – академиком Владимиром Виноградовым. Какова его роль в вашем становлении как профессионала?

 

- Об академике Виноградове у меня сохранились самые тёплые воспоминания. Владимир Никитич был блестящим клиницистом-интернистом широкого диапазона, проявлявшим наибольший интерес к кардиологии. Равных ему, на мой взгляд, практически не было. Именно Виноградову принадлежит создание кардиореанимационных бригад для больных с острым коронарным синдромом. Он был основоположником неотложной кардиологии в нашей стране. В Виноградовской клинике функционировало целое отделение экстренной кардиологии, предназначенное для лечения пациентов с острым инфарктом миокарда.

Судьба не всегда благоволила к Виноградову: в 1952 г. он был арестован по хорошо известному «делу врачей». К счастью, его пребывание в местах не столь отдалённых было недолгим – вскоре умер Сталин, и Владимир Никитич был полностью реабилитирован и восстановлен в должности. Именно в первые постреабилитационные дни я и познакомился с ним.

Он был блистательным диагностом. Моментально вникал в состояние больного. Его обходы, собиравшие всех – от профессоров до студентов, были неповторимы своей конкретикой. Несмотря на своё отношение к «старой плеяде» учёных, он постоянно внедрял в клинику новейшие для того времени функциональные и лабораторные методы исследования. В нём сочетались как нельзя более патриархальный российский клиницизм и тяга к научным новинкам. В жизни он был довольно жёстким, но в то же время интеллигентным человеком. Обладал широкой эрудицией. Собирал картины русских передвижников, знал литературу, музыку. Но главным делом его жизни была клиника. Несмотря на свои высокие научные звания, он был в первую очередь врачом.

Должен вам сказать, что и второй профессор Виноградовской клиники – Виталий Григорьевич Попов – также оказал на меня большое влияние. Он был первоклассным кардиологом. В то время ещё не было узких направлений, но он специализировался на заболеваниях сердца и сосудов. Великолепно знал ЭКГ. Умел привлечь молодёжь. Буквально заражал нас интересом к терапии и кардиологии. Конечно, для успешного освоения внутренней медицины необходимо быть общеклинически подготовленным, однако всех терапевтических горизонтов не достичь. Именно профессор Попов был пионером специализации в таком неоднородном мире внутренних болезней. Примечательно, что Виталий Григорьевич много практиковал в частном порядке именно как кардиолог.
 

- Ну, а после субординатуры была ординатура…

 

- А вот и нет. У меня было множество рекомендаций для дальнейшего обучения в клинике факультетского терапии 1-го Меда, но по ряду неизвестных мне причин я в ординатуру не попал. Меня распределили на работу участковым терапевтом в подмосковный город Шатура. Там я проработал 3 года. Работа на участке развила во мне самостоятельность. Обратиться особо было не к кому. Приходилось рассчитывать исключительно на собственные знания. Именно за время работы в Шатуре я в полной степени оценил свой годичный субординаторский опыт в клинике академика Виноградова.

Именно мне посчастливилось внедрить ЭКГ в повседневную практику шатурских медучреждений. Занятость на участке я совмещал с работой на «скорой», а также преподавал в медицинском училище – вёл занятия по физиологии и терапии. Вы знаете, я не жалею, что не попал в ординатуру. Это был неоценимый опыт, где я впервые почувствовал себя специалистом. По окончании этих трёх незабвенных лет меня по конкурсу приняли на должность врача поликлинического отделения МОНИКИ…
 

- Выходит, что более шести десятилетий вы трудитесь в системе здравоохранения московской области?

 

- Совершенно верно. Так вот, в поликлинике МОНИКИ я проработал не более года, после чего был переведён на аналогичную должность в стационар. С самого начала моей работы здесь я оценил своеобразность этой клиники. Уникальность МОНИКИ заключается в том, что здесь преобладает высочайший клинический подход к врачебному делу. К искусству врачевания, если хотите. Несмотря на свою кардиологическую направленность, я оставался терапевтом широкого диапазона. В частности, интересовался гематологией.

Из моих учителей в МОНИКИ я бы хотел в первую очередь выделить академика Николая Молчанова, главного терапевта армии. Николай Семёнович очень трепетно ко мне относился. Был моим руководителем при написании кандидатской диссертации, посвящённой инфаркту миокарда больных молодого возраста – до 40 лет. Работа под его руководством напоминала мне субординатуру. Он и с общечеловеческой точки зрения был незаурядной личностью – не только как специалист.

Также очень многое в профессиональном плане дала мне профессор Мария Малкина. Несмотря на то, что Мария Григорьевна считалась гепатологом, она была истинным терапевтом широких взглядов. Именно она научила меня полноценно проводить аускультацию сердца.

8 лет спустя после кандидатской я защитил докторскую диссертацию, также посвящённую вопросам инфаркта, и стал работать на только что образованной кафедре терапии под руководством академика Николая Палеева в должности профессора, где тружусь по сей день – преподаю врачам, приходящим к нам на повышение квалификации. Благодаря Николаю Романовичу сейчас к нам на кафедру приходят и студенты-шестикурсники Первого меда.
 

- Есть ли разница между студентами полувековой давности и нынешними?

 

- Однозначно. К сожалению, современные студенты отличаются в негативном плане. Они не особо заинтересованы в предмете как таковом. Их больше волнуют вопросы материального характера. Даже будучи молодыми врачами они интересуются не столько вопросами профессионального развития, сколько наиболее выгодным в материальном плане трудоустройством. Понимаете, если врач хочет стать настоящим профессионалом, он должен претерпеть какое-то время в финансовом вопросе, чтобы хорошо зарабатывать в будущем. Как говорится, тяжело в учении – легко в бою.

 

- Ваша мама – известный психиатр Мария Яковлевна Колтунова. Повлияла ли она на ваш профессиональный выбор?

 

- Маме я обязан практически всем. Целиком и полностью. Она была главным врачом Московского областного психоневрологического диспансера. У неё наблюдались и лечились многие известные люди – учёные, артисты, писатели…

Мой отец, Александр Михайлович Гуревич, скончался от рака лёгкого в 50 лет, когда я был ещё студентом. Он профессорствовал в МГУ, преподавал на историческом факультете. Был очень интеллигентным и образованным человеком. Я его прекрасно помню, но его безвременная кончина ещё больше сблизила меня с мамой. Именно она «поднимала» нас с сестрой.

Я был по-хорошему избалован мамой. Она буквально вела по жизни: содержала материально и духовно поддерживала. Интеллектуально развивала. Ни в чём не отказывала. Ежегодно мы отдыхали на Чёрном море. Мама обладала широким кругозором, энциклопедическими знаниями. Я её безумно любил. И она меня тоже. Мама ушла из жизни в 75 лет. До сих пор, почти 40 лет спустя, я не могу до конца смириться с этой утратой. Наша связь была и остаётся очень сильной.

Мама была для меня примером во всём. Думаю, что я пошёл в медицину, глядя на неё, желая иметь такое бесконечное уважение среди близких людей и просто знакомых. Сестра также пошла по маминым стопам, стала психиатром.
 

- Со своей супругой вы живёте более полувека. В чём секрет долголетия вашего семейного счастья?

 

- Никаких секретов на этот счёт у меня нет. Моя супруга, Инна Николаевна, окончила факультет иностранных языков. Познакомились мы случайно. Изначально она пленила меня своим внешним обликом, ну а потом и остальным. Всячески заботилась обо мне: создавала комфортные условия для профессионального развития. Такое внимательное отношение ко мне со стороны супруги сразу же расположило к ней мою маму. У них никогда не было конфликтов, что, вне всякого сомнения, ещё больше укрепляло наш брак. Несмотря на свою образованность, Инна всегда была скромной. Никогда не демонстрировала свой интеллект, что называется, напоказ.

Её отец, мой тесть, Николай Лесько, известный украинский художник, жил и творил во Львове. Его работы по достоинству оценены и широко известны в Украине.

Мой старший сын Сергей – юрист, член коллегии адвокатов Московской области. Младший – Евгений – окончил Институт иностранных языков, кандидат политических наук. К сожалению, ни один из них не был официально женат, так что внуков у нас с Инной нет…
 

- Не жалеете?
 

- Вы знаете, всё хорошо вовремя. Дедушкой надо было становиться лет 15 тому назад. Сейчас это нам с супругой было бы тяжеловато. Всё-таки возраст (улыбается).
 

- Каково состояние вашего духа в канун приближающегося юбилея?

 

- Я прекрасно понимаю, что существовать мне осталось недолго (смеётся). Конечно, возраст есть возраст, и порою он так или иначе напоминает о себе: память уже не та, медленнее соображаю… Однако в целом чувствую себя хорошо. Планирую поработать ещё несколько лет.
 

Я доволен своей жизнью: никогда не бедствовал материально, получил достойное образование, сделал довольно успешную карьеру, с радостью хожу на работу по сей день: консультирую, преподаю, занимаюсь наукой… 50 с лишним лет живу с любимой женщиной, дети уверенно стоят на ногах… Мне не на что жаловаться.
 

Беседу вёл

Дмитрий ВОЛОДАРСКИЙ,

обозреватель «МГ».