Новый Вавилон

   Его пытался построить знаменитый психиатр, основатель психодрамы Якоб Леви Морено

Античный театр способствовал пониманию собственной души, экстраполируя чужие приключения и переживания – на психику зрителя. Для большей эффективности психотерапевтического аспекта театра следовало продолжить логическую цепочку, предоставив индивидууму возможность пережить собственную психологическую проблему, не прибегая к посредничеству уже готовой пьесы.

Этот шаг сделал Якоб Леви Морено, сын купца сефарда, родившийся в Австро-Венгрии. Склонный к мифотворчеству (различные источники не совпадают даже в годе рождения Морено), он так описал историю своего рождения в «Автобиографии»: «Я родился в бурную ночь на корабле, плывущем по Черному морю от Босфора к румынскому порту Констанце. Это произошло на рассвете Субботы, роды закончились как раз перед началом молитвы… Никто не знает, какой это был корабль: греческий, турецкий, румынский или испанский. С этой неопределенности берет начало неопределенность моей жизни и моего гражданства… Я родился гражданином Вселенной, как моряк, скитающийся из страны в страну по разным морям».

                                                 Игра в Бога

 Автобиография Морено изобилует столь многозначительными фактами-совпадениями, что часто кажется: автор целенаправленно создавал апокриф, позволяющий трактовать его судьбу, как удел избранника. Корабль, шедший с Востока на Запад - тем же путем, которым распространялись многие философские, оккультные и религиозные учения («Еx Oriente lux»), не имевший даже государственного флага, словно должен был символизировать и подчеркнуть экстерриториальность, «всемирность» Морено, его особую, предначертанную свыше роль в истории человечества. И тому, что родился он в начале дня, который, согласно Торе, был освящен и благословен Богом (единственный пример одновременного благословения и освящения чего-либо), Морено придал особое значение.  Факты, впрочем, говорят о том, что он, все же, родился на материке – в Бухаресте, хотя, действительно, в Шаббат. В Плевну из Константинополя перебрались еще родители его отца Морено Ниссима Леви (1856—1925).

Якоб был старшим среди шести братьев и сестер. Разговорным языком в семье был ладино. Детство Морено окутано символикой легенд, опубликованных им самим. При взгляде из сегодняшнего дня они тоже прочитываются как знак свыше (если не смотреть на них сквозь очки скепсиса). И, как говорят итальянцы, «Se non е vera, е ben trovato» («Если и неправда, то хорошо придумано»). Однажды маленький Якоб предложил сверстникам поиграть в Бога и ангелов, отведя себе роль именно Бога. Дети соорудили «небо» из старой мебели. (Эта конструкция стала прообразом классического макета театра психодрамы, представлявшего собой многоуровневую круглую сцену, похожую на многоярусный пирог или пирамиду). На вершине зиккурата восседал Якоб, остальные бегали вокруг, махали руками и пели, изображая ангелов. Кто-то спросил – «почему Бог не летает?» Якоб попытался «лететь», но упал, сломав руку. Морено считал этот случай первым опытом психодрамы и позже часто определял свой метод как «психотерапию павших богов». Легкий флер парафренических конструкций, отсвет зарниц бреда величия витает над этими легендами, смешиваясь с правдой, выдумкой, гиперболами, интонационными недомолвками и склонностью к тенденциозности, временами напоминая конфабуляторный бред, содержанием которого являются ложные, как правило, образные и фантастические воспоминания.

В 1895 г. семья Леви переехала в Вену, а через десять лет - в Берлин. Родители развелись, отец вернулся в Константинополь, а 14-летний Якоб, ставший на сторону отца, остался в Вене и больше никогда с родителями не жил. Примерно в эти же годы он начал избегать своего имени, ибо «имя Бога или пророка не должно быть произносимо людьми», а Якоб ощущал себя именно пророком, а возможно, - Мессией. Если кто-нибудь окликал его по имени, он даже не оборачивался, реагируя лишь на обращение «ты». Он оставил школу, проводя время в уединении и размышлениях, читая мистическую литературу, отвергнув финансовую помощь богатых дядьев. Период бурного сексуального интереса сменился полным прекращением отношений с женщинами. Морено облачился в темно-зеленую мантию и «принял на себя роль пророка», не обращая внимания на то, что его внешний вид и поведение выглядят даже не экстравагантно, но - патологически. «Я стал пророком не в один момент. Это был медленный постепенный рост, можно увидеть, что многое было предопределено еще в моем раннем детстве. Этим объясняются моя твердость и настойчивость и то, почему у меня не было психических отклонений, которые меня разрушали бы». Знаменательно то, что слово «пророк» Морено не заключает в кавычки. В 1920 г. он опубликовал работу «Слова Отца», ставшую манифестом его философии Встречи и философии творчества. В книге Морено признался в том, что еще в детстве «слышал голоса», но держал это обстоятельство в тайне, опасаясь быть осмеянным или признанным психически больным.

                                          Встреча с Фрейдом

В 1909 г. Морено поступил в Венский университет, где изучал философию и медицину. Его обращение к психиатрии относится к 1913-1914 гг. С этим периодом времени связан еще один апокриф - о встрече Морено и З. Фрейда,  после лекции которого студенты столпились вокруг лектора, и Фрейд спросил у Морено, чем тот занимается. «Доктор Фрейд, — ответил я, — я начал там, где вы закончили. Вы работаете с людьми в искусственной обстановке вашего кабинета, я встречаю их на улицах и у них дома, в их естественном окружении. Вы анализируете их сновидения и мечты, я пытаюсь сделать их смелыми, чтобы они могли мечтать снова. Я учу людей играть Бога»… Фрейд посмотрел на меня озадаченно и улыбнулся…» В ответе сквозят элементы будущей философии Встречи, ставшей основой психодрамы. Ситуация, конечно, теоретически не невозможная, но практически - маловероятная. Чересчур эффектно, чтобы поверить в это событие, описанное много лет спустя самим Морено: как кажется, никто кроме него самого не вспомнил об этом диалоге, хотя свидетелей должно было быть немало. Слишком символично, при том, что сама символика демонстративно прозрачна и прямолинейно наводит читателя все на ту же  идею особой роли Морено, предрешенной свыше. Или, все же, это – конфабуляторный феномен?

Полемикой с Фрейдом пронизаны многие работы Морено, противопоставлявшим пассивность психоанализа – активности психодрамы, даровавшей пациенту роль демиурга, имеющего возможность более полно исследовать свои чувства, способствуя самоактуализации. В психоанализе пациент обращался к психоаналитику, который по-сути, выступал в роли раввина-толкователя, трактующего нерушимые каноны Талмуда и Торы. В психодраме пациенту отводилась роль «Бога» - творца собственной судьбы. Заманчиво интерпретировать диалог австрийских докторов, как специфический вариант эстафеты-полемики «Ветхого Завета» - догматичных скрижалей психоанализа, опирающихся на фатальный детерминизм, определяемый структурой личности по Фрейду и – «Нового Завета» Морено, в большей мере ориентированного на спонтанные решения личности, не предрешенные ни биологически, ни социально (видимо, статуя Христа не случайно фигурирует в его воспоминаниях: если Фрейд был Моисеем психотерапии, то себе Морено, как кажется, отвел роль Мессии). Новый пророк продолжил идеи своего предшественника (не отвергая, например, фрейдовскую скрижаль о переносе), дополнив их, в частности, фактором спонтанности — адекватной реакции на новые условия или новой реакции на условия старые. Подавление спонтанности ведет к неврозу, бесконтрольность — к психозу. Важно то, что она позволяет человеку участвовать в Творении: Морено считал этот Божественный акт не завершенным, полагая, что сила (Бог), создавшая Вселенную, продолжает действовать совместно с человеком, если тот готов к такому творческому процессу. Лишь в ходе такого со-творения может осуществиться Встреча человека и Бога, которую Морено считал целью психодрамы.

Психотерапевтический эффект психодрамы основан на возможности многоуровневого общения: встреча с собой; встреча с «Ты» внутри сообщества; встреча с членами крупных социумов в реальности или на сцене; встреча с миром в его социальном и космическом значениях. В этом контексте становится понятным утверждение Морено о том, что «подлинно терапевтический метод не может иметь своим объектом меньше, чем человечество». Вся конструкция сходна с вертикальной восходящей спиралью, неуловимо напоминая ярусы зиккурата Вавилонской Башни.

Если  в античном театре катарсис испытывали зрители, и он был вторичен по отношению к сюжету; а в теории Фрейда катарсис был вторичен по отношению к последующему анализу; то в психодраме он обретал первостепенное значение, распространяясь на исполнителя, разыгрывающего драму и одновременно избавляющегося от нее. Если психоанализ углублялся в ранние импрессии пациента, то психодрама исследовала его внутриличностные и межличностные конфликты, не без оснований полагая: то, что проявляется в мизансцене, обнаруживает экзистенциальную проблему. К.С. Станиславский говорил о воображаемой «четвертой стене», ограждающей сцену от зала. Я.Л. Морено предложил иной концепт: «не разрушая стен», уничтожить их целесообразность, открыв ту дверь, которая, в конце концов, окажется незапертой, и – следовательно – выйти наружу, как сделал он сам, по-сути, покинув семью и переосмыслив религию. Кто-то сумел найти дверь, подобно Морено; кто-то – продрался напролом, оставив на ограде клочья одежды и собственной кожи, как Х. Сутин; кто-то – перелетел через стену, как М. Шагал…

Морено воспроизводит диалог с Фрейдом, словно давая понять, что уже в двадцатилетнем возрасте точно знал, куда идет, и его концепция существовала уже тогда. На самом деле, психодрама формировалась в течение многих лет. Ее созданию способствовал интерес Морено к театру. В студенческие годы будущий реформатор психотерапии провел несколько «стихийных психодрам», организовал детскую театральную группу, разыгрывавшую импровизации в парке Вены. Наблюдая за детьми, он обратил внимание на психотерапевтический эффект внутренней свободы, рождающейся в спонтанности игры.

                                       Театр как терапия

        Важным этапом развития концепции Морено стала его работа с проститутками Вены. Группы встречались несколько раз в неделю, обсуждая корпоративные проблемы. В 1915-1916 гг. он работал в австрийском лагере для беженцев (Миттендорф), сделав вывод о том, что, узников в бараках следует распределять с учетом национальности, конфессии, политических взглядов и пр., - дабы их жизнь стала более комфортной. Это было началом социометрии. В 1917 г. Морено окончил Венский университет, получив диплом врача, а уже в 1921 г. начал регулярно применять психодраму. 1 апреля 1921 г. в Венском театре комедии состоялась первая социодрама с попыткой вовлечения в процесс зрителей. Вначале Морено относился к своему театру, как к виду развлечения, не думая о нем, как о методе личностных изменений и гармонизации личности. Идея психодрамы тогда была подчинена развитию духовности и реализации творческого «Я». Свой театр Морено считал видом драматического религиозного опыта. Но уже один из первых экспериментов инсценировки фантазий пациента продемонстрировал возможности метода именно как терапевтического средства («казус Барбары», 1922). К Морено обратился муж актрисы, имевшей амплуа положительных героинь. Но наедине с ним она становилась форменной фурией: бранилась, дралась. Врач предложил Барбаре сымпровизировать роль проститутки, конфликтующей с сутенером, которым в итоге она была «убита». Публика была шокирована, но поведение актрисы в быту изменилось: скандалы стали кратковременными и не столь яростными.

В 1925 г. Морено решил уехать из Европы, причем он рассматривал два варианта: США, где уже жил его брат, и СССР, в итоге выбрав Америку. В том же году умер отец психотерапевта, и Якоб Леви взял его имя в качестве фамилии («Морену» по-еврейски - «учитель». Тогда доктору было 33 года – цифра вполне символичная, как и сам псевдоним). Заключив в 1928 г. фиктивный брак, он получил американское гражданство.

Свой метод Морено строил как религиозное учение или финансовую пирамиду, постепенно расширяя ее влияние и распространение, постоянно вовлекая прозелитов в круг адептов. В 1929 г. он приступил к осуществлению масштабной программы психодрамы в любительской труппе Карнеги-холла. В 1931 г. в театре «Гильдия» состоялось официальное открытие «Театра импровизации». В этом же году Морено основал журнал «Impromptu», посвященный спонтанному театру (вышло 2 номера) и провел социометрические исследования в тюрьме Синг-Синг, предложив Американской Психиатрической Ассоциации систему классификации заключенных. Тогда впервые в истории психиатрии прозвучал термин «групповая психотерапия». В 1932 г. доктор провел исследование в Нью-Йоркской государственной школе для девушек (Хадсонский проект), применив свои основные методы: социометрию, психодраму, социодраму и групповую психотерапию.  В 1934 г. он опубликовал монографию «Кто выживет?», ставшую каноном социометрии. В 1936 г. в городе Бикон Морено открыл психиатрическую лечебницу Бикон-Хилл, ставшую лабораторией и учебным центром. С 1937 г. - издавал журнал «Социометрия: журнал межличностных отношений». В 1941 г. в госпитале Сент-Элизабет им был открыт театр психодрамы, где появилась должность специалиста по психодраме, после чего метод постепенно вошел в арсенал многих психиатрических больниц и психологических факультетов. В 1942 г. Морено создал в Нью-Йорке Институт социометрии и Театр психодрамы. Тогда же он основал Общество психодрамы и групповой психотерапии, издававшее журнал «Социатрия», а с 1947 г.  — «Социатрия, журнал групповой и межгрупповой терапии» (ныне «Журнал групповой психотерапии, психодрамы и социометрии»). С 1943 г. Общество проводило ежегодные конференции, разрабатывало стандарты обучения психодраме, постоянно промоутируя метод, пропагандируя его и порой функционируя почти в стилистике сетевого маркетинга, рассылая по миру гастролеров-коммивояжеров.

С 1950 г. Морено сам пустился странствовать по свету, посетив Францию, Великобританию, Германию, Австрию, Испанию, Италию, СССР, рекламируя метод и попутно почти повсюду оставляя учеников - преподавателей психодрамы, апостолов новой религии. Концепция «психотерапевтического лечения всего человечества» все больше походила на финансовую пирамиду, религиозное движение, пуская корни в разных странах, вовлекая в хоровод все большее число людей… Наконец, метод обрел мировой масштаб, и в 1957 г. Морено стал первым президентом Международного совета по групповой психотерапии. В 1961 г. он создал Всемирную Академию Психодрамы и Групповой Психотерапии. Первый международный конгресс по психодраме прошел в Париже (1964). Привлечение новых сторонников к методу вначале шло почти по экспоненте, но затем «график прироста» обрел более плавный характер, закономерно перейдя в пологую траекторию плато. Любая пирамида эффективна до тех пор, пока к ней в геометрической прогрессии присоединяются новые фигуранты. Метод Морено, пройдя пик популярности, занял вполне достойное место в ряду прочих психотерапевтических методов, но не обрел тех вселенских масштабов, которые виделись его автору. Стратегия кампании покорения мира превратилось в тактику боев местного значения. Под маской Александра Македонского скрывался капитан Копейкин?

Последним крупным трудом Морено стала его автобиография, над которой он начал работать в 1971 г. В 1974 г. доктор перенес несколько инсультов. Понимая, что не сможет более работать плодотворно, он отказался от пищи и пил лишь воду. 14 мая 1974  Морено умер. Эпитафия на его могиле (разумеется, заблаговременно придуманная им самим) гласит: «Здесь лежит человек, который принес в психотерапию шутку и смех». Как тут не вспомнить о том, что дата рождения метода Морено приходится на 1 апреля!

Вертикальная спираль Вавилонской Башни, которая поднялась бы до Неба, осуществив Встречу с Богом, так и не была достроена. Всеобщий знаменатель не был найден и на этот раз. И даже эсперанто Л.Л. Заменгофа не смогло стать новым единым языком для строителей ремейка древнего зиккурата.

Игорь Якушев,
доцент Северного государственного медицинского университета
Арханельск