Мадам Цахес

Известная писательница, философ и психотерапевт Лу Саломе оставила след в жизни Ницше, Фрейда и Рильке

В 1861 г. в Петергофе в семье русского генерала Густава фон Саломе, немца по происхождению, родилась дочь - младший ребенок в семье, где уже было пятеро сыновей. Родители отца вынуждены были перебраться в Россию из Авиньона после Французской революции. Позднее фон Саломе участвовал в подавлении польского восстания (1830), за что был пожалован наследным русским дворянством. Дома девочку звали на русский манер - Лелей. Этот поздний ребенок стал любимцем родителей. Луизе разрешалось все. Она училась в Петришуле, старейшей немецкой школе Санкт-Петербурга, но несколько своеобразно: начисто игнорируя те предметы, которые ее «не интересовали», сосредоточившись исключительно на философии, истории и литературе.

«Резкая, как орел, сильная, как львица…»

В семье часто велись разговоры о революционном движении в стране и о том, что женщины участвуют в нем наравне с мужчинами. Лу долго хранила фото Веры Засулич, пытавшейся убить градоначальника Трепова. Бунтарка-революционерка обрела в ее глазах романтический ореол. Дочь генерала мечтала стать то философом, то поэтессой, то террористкой…

В 1878 г. генерал умер. Когда Лу собралась за границу — «лечить слабые легкие» (болезнь в дальнейшем в ее биографии не фигурировала) и учиться, власти отказались выдать ей паспорт, ибо Луиза оставила лоно церкви. Она уговорила влюбленного в нее голландского пастора Г. Гийо (именно он назвал ее «Лу»), чтобы тот достал ей фиктивное свидетельство о конфирмации, что и было сделано. По совету друзей матери она попала в салон писательницы М. фон Мейзенбург, воспитательницы дочери А.И. Герцена, знакомой с большинством европейских деятелей демократического пошиба. В ее салоне французские атеисты, итальянские анархисты, русские нигилисты и немецкие социалисты чувствовали себя весьма вольготно. Им внимали, и они вещали… Фон Мейзенбург видела своей целью женскую эмансипацию, в связи с чем и устраивала для барышень образовательные «прогрессивные» лекции.

Она была неглупа и интеллектуально восприимчива; красота ее не была классической, но это обстоятельство лишь делало ее обаятельнее. Один из лекторов салона фон Мейзенбург, 32-летний философ  П. Рэ, влюбился в барышню, сделав ей предложение, но она заявила, что не признает брака, ибо европейский брак институционализирован христианством, а она презирает религию. Лу предложила Рэ жить вместе, но – целомудренно: посвятив себя сугубо «духовным интересам». Рэ согласился.

В апреле 1882 г. он познакомил Лу с Ф. Ницше. Тот был болен, почти слеп, одинок и малоизвестен. Философ так описывал ее: «... она резкая, как орел, сильная, как львица, и при этом очень женственный ребенок... у нее невероятно твердый характер, и она точно знает, чего хочет, не спрашиваясь ничьих советов...» Встречи Саломе и Ницше состояли из бесконечных прогулок и нескончаемых бесед. Философ рассказал ей о своем детстве в пасторской семье; о кризисе религиозности, сопутствовавшем осознанию существования мира без божества... «Бог умер», но в человеке есть то, что может соперничать с Ним. Для того чтобы открыть сверхчеловеческое в себе, следовало, согласно Ницше, проделать трудное восхождение, поднявшись над слабостями, пренебрегая презрением окружающих, призывая на себя страдания… «Если бы кто-нибудь нас подслушал, — писала потом Лу, — то решил бы, что беседуют два дьявола». Примерно в это же время 21-летняя Саломе фотографируется вместе с Рэ и Ницше, запряженными в повозку, которую она погоняет кнутиком.

Философ не решился признаться ей в любви, попросив Рэ передать Луизе просьбу стать его женой. И тот передал: он не ревновал ее к Ницше. Что прочитал философ в ответном письме? – «…во-первых, я испытываю глубокое отвращение к браку вообще, во-вторых, я живу на одну пенсию, которую моя мать получает как вдова генерала, и, в-третьих, брак лишил бы меня скромной ренты, которая мне полагалась как единственной наследнице русского дворянского рода». Меркантильные соображения в устах Саломе прозвучали пошлым диссонансом к тем диалогам, которые она вела с Ницше.

Да и были ли эти беседы диалогами равных? Какие мысли юной недоучки могли обогатить классически образованного философа? Логично предположить, что Ницше увидел в Лу лишь собственное отражение. Он полагал, что обрел в ее лице единомышленника и созвучного мыслителя, а она была лишь «женственным ребенком», внимавшим и впитывавшим чужие идеи, на которые реагировала, согласно кивая головой. Она просто слушала, уж это-то она умела, и талант молчаливой синтонности позволял Лу выглядеть так, как хотелось ее собеседнику. Подобно Крошке Цахесу, она очаровала Ницше, и тот наделил ее своим интеллектом, справедливо посчитав его выдающимся. Философ разговаривал сам с собой; Саломе производила впечатление именно за счет мимикрии под своего визави – как Крошка Цахес.

Чутье на чужую славу

Расставшись с Ницше, Саломе продолжала прежний образ жизни, перемещаясь от интеллектуальных альянсов - в светские гостиные. В 1894 г. она написала работу «Ницше в зеркале собственного творчества». Книга содержит набор цитат из философа, нанизанных на шампур авторского «видения». Претенциозная работа испещрена психологическими и философскими обобщениями, из которых ясно, что Саломе не понимала Ницше ни в период их общения, ни позже. Ее рассуждения напоминают о содержимом ридикюля, где рядом с бижутерией и (быть может) книгой со сложным названием, долженствующей произвести впечатление, можно найти коробочки и флакончики неведомого предназначения.

Исследователи удивляются: «…как все же после близости с двумя величайшими романтиками, Ницше и Рильке, эта женщина смогла приобщиться к суровому реализму Фрейда». Ответ кажется простым: Лу Саломе - возможно, в силу собственной пустоты - легко вбирала в себя то, с чем сталкивалась, отражая чужую мысль, и это отражение собственной идеи ее собеседник воспринимал как глубокомысленное суждение. Фея была вполне посредственна, поверхностно начитана и довольно-таки обыкновенна. Но она умела слушать. И еще одним ее даром было чутье на чужую славу. Благодаря ему, Лу и задержалась в истории.

В июне 1886 г. она неожиданно вышла замуж за профессора кафедры иранистики Берлинского университета, сорокалетнего Ф.К. Андреаса. Чтобы доказать серьезность матримониальных намерений, он предпринял попытку самоубийства, на ее глазах ударив себя ножом. После раздумий Лу согласилась выйти за него замуж с условием: они никогда не вступят в сексуальные отношения. В течение 43 лет брака, как утверждают биографы, этого, действительно, не случилось. А П. Рэ вскоре погиб в горах. Полагали, что это было самоубийство. Саломея-Саломе начала сбор урожая голов.

Когда Лу было за тридцать, она отступила от принципов целибата. Первым ее любовником стал Г. Ледебур, один из основателей Социал-демократической партии Германии, в будущем – депутат рейхстага (чутье на чужую славу - после того, как она ошиблась с Ницше, вовремя не увидев в нем гения, больше ей не изменяло). Устав от скандалов, которые ей устраивали то муж, опять пытавшийся покончить с собой, то любовник, Лу бросает обоих и в 1894 г. уезжает в Париж. Там одним из ее амантов становится писатель Ф. Ведекинд, позже написавший драмы «Земной дух» и «Ящик Пандоры», в которых отразилась личность Лу Саломе. По мотивам пьес композитор А. Берг написал оперу «Лулу».

Лу Саломе была женщиной такого типа, представительницы которого всегда были на виду, хотя не становились ни светочами мысли, ни мастерами изящных искусств. В эпоху Средневековья их считали ведьмами. Потом появился термин «la femme fatale». И лишь век эмансипации начал определяться с конкретикой: Гала Дали, от имени которой навсегда неотделимы судьбы трех гениев – С. Дали, П. Элюара и М. Эрнста; Лиля (имя предательски выдает свойства натуры) Брик, пиковая дама светских советских салонов;  Альма Шиндлер, спутница жизни композитора Г. Малера, художника О. Кокошки, архитектора В. Гропиуса, писателя Фр. Верфеля... В наше время, говоря о таких женщинах, неглубокомысленно поминают «энергетический вампиризм», что, по сути, мало чем отличается от средневековых воззрений, но – странным образом отсылает к прототипу… Отголоски этой тенденции можно заметить в рассказе А.П. Чехова «Душечка» или в романе С. Лема «Солярис»: фантом жены Криса Кельвина, Хари, не может существовать в отдалении от него.

Несмотря на частые предложения руки и сердца, Саломе-Андреас не помышляла о разводе и всегда первая бросала мужчин, которых в ее жизни становилось все больше. В списке ее бой-френдов были литераторы А. Шницлер, Г. Гауптман, Г. Гофмансталь, режиссер М. Рейнхардт, философ Г. Эббингхаус и т.д. В 1897 г. Саломе познакомилась с 21-летним поэтом Р.М. Рильке. Она была старше на 14 лет. Лу обучила его русскому языку. Он посвятил ей несколько стихотворений, по ее совету сменил свое «женственное» имя — «Рене» на «Райнер». Изменился даже его почерк, став похожим на ее графическую манеру. Рильке говорил, что без Лу он никогда бы не нашел свой путь. Роман был весьма бурным, но через четыре года Саломе оставила поэта. Друзьями они оставались всю жизнь, переписываясь до самой смерти Рильке (1926).

Пустота в зеркале

В 1910 г. по настоянию своего друга философа М. Бубера, Саломе написала книгу «Эротика», ставшую бестселлером (5 изданий), скорее всего, – благодаря названию и скандальной известности автора. Основные идеи книги были компиляцией чужих книг и мыслей, опубликованных ранее и перемешанных с бижутерией из дамской сумочки. Работа Андреас-Саломе - претенциозная «диалектика» любви с пошлыми рассуждениями о взаимном притяжении и отталкивании полов. Но книга была замечена: такое эффектное верхоглядство отвечало стилистике декоративной эры модерна, попытавшейся отыскать новое содержание и смысл бытия через форму внешних проявлений. При этом эпоха еще сама не решила, кем ей быть – философом, поэтом или террористом…       

Бестселлером стала и более поздняя книга Саломе «Lebensruckblick», хотя интересно в ней лишь то, что касается собеседников автора, а вовсе не его стиль или мышление. Вскоре европейские литературные журналы стали печатать ее прозу (повести «Руфь», «Феничка», сборник рассказов «Дети человеческие», роман «Ма»). Беллетристика эта отмечена оттенком претенциозной графомании: едва дело доходило до самостоятельного творчества, у Саломе обнаруживался дефицит дарования. В художественной прозе она могла отразить только самое себя; и в этом зеркале зияла пустота. Демоны не отражаются в зеркалах.

В сентябре 1911 г. очередной любовник Саломе, шведский психоаналитик П. Бьер рассказал ей о психоанализе, не ожидая, что тема так заинтересует искушенную леди. Теория З. Фрейда уже устойчиво закрепилась в модном тренде эпохи. Венский доктор наделил сексуальность свойствами детерминанты и доминанты поведения человека. Уже в 1911 г. Лу приняла участие в работе Международного психоаналитического конгресса в Веймаре и познакомилась с Фрейдом. Она вошла в круг его ближайших учеников, когда ей стукнул 51 год. Каждому, кто хотел практиковать психоанализ, следовало вначале пройти этот процесс самому -- в качестве анализируемого, дабы разобраться с собственным бессознательным. Лу Саломе-Андреас оказалась единственной, кому было позволено стать психоаналитиком без этой процедуры. Она отказалась от анализа, что, вероятно, можно трактовать, и как страх саморазоблачения. Мадам Цахес желала сохранить три волшебных огненных волоска в своей куафюре. Многие из фрейдовской свиты роптали из-за беспрецедентного нарушения регламента, но Фрейд отчего-то был снисходителен к Лу, прощая ей любую ересь, хотя других «ренегатов» осыпал язвительными колкостями.

Хорошо известно, что отец психоанализа был крайне заинтересован в легитимации своей теории, которую тогда часто называли «еврейской психологией», отказывая ей в научной респектабельности, в т.ч. – и по причинам этнического свойства. Именно в силу этих обстоятельств он когда-то с восторгом встретил появление в рядах своих адептов К.Г. Юнга, который, впрочем, позже стал «отступником». Возможно, Лу Саломе, с ее аристократическими немецкими корнями и русским дворянством, вполне годилась на роль посредника между «венской делегацией» (В.В. Набоков) и «арийской» наукой. Не случайно же Фрейд наделил Лу титулом «мать психоанализа».

С 1914 г. она поселилась в Геттингене, начав работать с больными и оставив ради науки беллетристику: ею написано около 140 научных статей. После того, как очередной ее возлюбленный, талантливый словацкий психотерапевт В. Тауск (на 18 лет моложе Саломе) покончил с собой из-за того, что Лу  прекратила их     отношения, она полностью ушла в работу, занимаясь пациентами по 10 часов в день. Лу Саломе обладала даром слушать, и у нее был талант синтонности: она могла встать на место собеседника, соотнося его состояние – со своим, таким образом, чувствуя чужую проблему словно изнутри, проникая в нее, превращая ее – в личную эмоцию, собственную мысль, размещая их в своей пустоте. Спустя несколько лет к сходной концепции пришел К. Ясперс, говоривший о необходимости «понять больного интуитивно».

Тем временем, жизнь в Европе стремительно менялась. Революция в России лишила дочь царского генерала ее состояния и возможности видеться с родными. Инфляция в послевоенной Германии галопировала, и мало кому по карману был визит к психоаналитику. Саломе все чаще работала бесплатно. Она нуждалась в этой работе, ибо становилась кем-то, лишь отражая чужое лицо. И если отражать было некого, то возникала пустота и темнота зеркала, висящего в обезлюдевшей комнате.

В 1933 г. к власти в Германии пришел Гитлер. Психоанализ был подвергнут остракизму. Книги Фрейда в Германии сжигались. Сестра Ницше, вышедшая замуж за нациста, написала на Саломе донос, сообщив о том, что «эта финская еврейка извратила наследие брата». Саломе назвала Э. Ницше-Ферстер «полоумной недоучкой», добавив, что Ницше был таким же фашистом, как его сестра — красавицей. Друзья уговаривали ее эмигрировать, но она отказалась: ей было уже за 70, и у нее появился очередной воздыхатель – издатель Э Пфайффер. За два года до смерти у Саломе-Андреас был диагностирован рак. Операция не изменила положение дел. «Какие бы боль и страдания ни приносила жизнь, — писала Саломе незадолго до смерти, — мы все равно должны ее приветствовать. Солнце и Луна, день и ночь, мрак и свет, любовь и смерть — человек всегда между ними. Кто боится страданий, тот боится и радости». И эта патетическая фраза тоже была плагиатом мыслей Ницше о необходимости очищающего страдания.

Лу Саломе-Андреас умерла в 1937 г. Зеркало занавесили, комната опустела. И заросли дворцы колючими растениями, крапивою и репейником. И лешие перекликаются один с другим. И бродит там, ища свой покой, ночное привидение…

Архангельск                                                                                                                                                          Игорь ЯКУШЕВ,
                                                                            доцент Северного государственного медицинского университета