Между идиотом и шарлатаном

75 лет назад умер Зигмунд Фрейд
 

Был ли Зигмунд Фрейд учёным и философом? По этому поводу существует даже не две, а три точки зрения. Одни ответят утвердительно, другие - отрицательно, а третьи (В.Набоков) и вовсе назовут австрийского психоаналитика идиотом и шарлатаном. При этом все три стороны более или менее убедительно мотивируют свою точку зрения. А между тем З.Фрейд создал свою теорию, претендуя на глобальное объяснение - посредством обнаруженного им пансексуализма - любой деятельности человека.

Среди подводных камней

Порой психоаналитические примеры, формулировки и блестящий стиль Фрейда восхищают, поражая неотвратимостью логики, глубиной мысли и великолепным умением препарировать любое движение души, показав изумлённой публике образцовый анатомический препарат-иллюстрацию к своим теоретическим изысканиям, увлекательно-головоломным, как детектив.

Однако внутри теории Фрейда попадаются и подводные камни, которые становятся заметными, если нырнуть чуть глубже, когда плывёшь в мощном потоке его мысли.

Хорошо известно, что великий психоаналитик был любителем сигар и на несколько удивлённые немые вопросы по поводу его взаимоотношений с удлинённым продолговатым предметом, отвечал, что «иногда сигара - это просто сигара» (в связи с этим уместно вспомнить, что его имя с немецкого переводится, как «победный рот»). Так-то оно так, но тут можно вспомнить и интерес маэстро к удлинённым предметам ещё в пору его исследований гонад у очень даже продолговатых угрей, и недвусмысленно эротичные античные (тоже, как правило, продолговатые) статуэтки, коих Зигмунд Фрейд был завзятым любителем и коллекционером, и его ближайшее окружение, в котором практически не было женщин (только уже спустя много лет здесь появилась Анна Фрейд, дочь учёного). Не случайно одна из статей неофрейдистского толка называлась: «Почему Фрейд хихикал, когда в комнату входила женщина?» Очень двусмысленно в этом контексте выглядит и обморок Фрейда, вызванный его конфликтом с К.Г.Юнгом.

Любопытно также, почему слишком многие случаи медицинской практики, как у самого Фрейда, так и у многочисленных его последователей, часто оставались нерезультативными в клиническом аспекте и почему клиенты (часто годами) ходят к «своему психоаналитику», оставаясь приблизительно на тех же позициях, что и в начале лечения? И то, что у Фрейда был рак (хотя если бы его доктрина была верной, он не должен был бы заполучить онкологическую патологию), тоже вызывает определённые размышления и сомнения. Наконец, всем хорошо известен тот блестящий (без кавычек) и остроумный интеллектуальный детектив, который написал учёный о Леонардо да Винчи. Это превосходная версия, но выстроена она на шатком кирпиче неправильного перевода названия птицы.

Птица была не коршуном, хотя именно этот образ и это слово и психоанализировал Фрейд, великолепно продемонстрировав мощную схоластику своего метода. И мы отчётливо понимаем, что великий Зигмунд без труда развернул бы свой анализ в нужном направлении, если бы вовремя получил корректный перевод названия птицы - нашлись бы иные аргументы, доводы и доказательства - для того же самого вывода о сексуальности Леонардо.

Qui pro quo

Если вспомнить о том, какой сценарий мировой культуры взял Фрейд за основу своей теории, то, возможно, кое-что и прояснится.

Миф об Эдипе формально напоминает комедию положений, в которой постоянно возникает конструкция qui pro quo - кто-то вместо кого-то. Кто-то (когда всем остальным уже абсолютно всё понятно) вдруг начинает «догонять» ситуацию, «прозревая» с большим опозданием, что создаёт порой почти комическую ситуацию оперетты, в которой, как иронически писал Юлиан Тувим: «…отец не узнаёт дочку, поскольку она в новых перчатках, целующаяся пара не замечает входящего в комнату полка тяжёлой артиллерии…»

Зигмунд Фрейд - радостный (нем. - freud), обманщик (англ. -fraud), подобно опереточному либреттисту, рассказывал нам о простаках, входящих не в ту дверь, забывающих имена, неправильно читающих слова, опрокидывающих на себя банки с краской, пытающихся отпирать двери не теми ключами…

Анализ Фрейдом всех и всяческих оговорок, неосознанных поступков, табуированных подсознательных желаний и «вытесненных из сознания» воспоминаний тоже соответствует принципу qui pro quo: ведь он трактует именно что-то (символическое значение сна или оговорки) - вместо чего-то (реального поступка или высказанной фразы), по сути, меняя местами действующих персонажей и моделируя, таким образом, комедийную ситуацию, полную забавных недоразумений и переодеваний.

На первый взгляд, вполне убедительным и убеждающим кажется психоанализ романа Л.Н.Толстого «Война и мир», согласно которому, две ипостаси самого автора - Пьер Безухов и Андрей Болконский – по очереди оказываются вдовцами и, похоронив нелюбимых жён, последовательно становятся потенциальными соискателями руки и сердца Наташи Ростовой. При этом необходимо иметь в виду, что Наташа в значительной степени «списана» с сестры жены Льва Толстого – Т.А.Берс, к которой в течение некоторого времени сам писатель был весьма неравнодушен…

Так-то оно так, но неужели в этот короткий абзац (6 строчек) укладывается большая часть, быть может, самого великого романа мировой литературы (и значительный отрезок жизни графа Толстого)? Такого рода пересказ возможен как раз только для оперетты, убирающей всё лишнее, кроме сакраментальной рифмы «кровь - любовь».

Французский канкан и оперетта Жака Оффенбаха стали, быть может, вторым источником и второй составной частью философии Зигмунда Фрейда. Неизгладимое впечатление, произведённое на учёного во время его пребывания в Париже - канканирующими женщинами, демонстрирующими своё нижнее бельё и разные прочие тру-ля-ля, оказалось структурирующим моментом для теории психоаналитика, который на фоне четырёхлетней сексуальной абстиненции (от помолвки - до свадьбы) задался вопросом: а что же, собственно говоря, скрывают кружевные юбки прелестниц? Ответ требовал только надлежащего корректного словесного оформления этого самого «тру-ля-ля».

Книги Фрейда стали увлекательным чтением, и, быть может впервые, формально медицинская научная литература оказалась модным чтивом, даже эротической литературой. Зигмунда Фрейда читали те самые дамочки, живущие в богатых кварталах Вены, которые затем и составили основной корпус его клиентуры. Они получили возможность легально говорить о сексуальности, инцесте, соответствующих ощущениях и переживаниях, что создавало иллюзию их эмансипации: прежде подобные темы были прерогативой мужчин. Кроме этого, для венских женщин стало приятной неожиданностью разрушение табу на обсуждение пикантных сюжетов, причём с посторонним мужчиной (а какая женщина не любит флирта?).

Видел, но не узнавал

«Казалось, ему никогда не могла прийти в голову простая мысль: а не вздор ли всё, что я думаю и во что верю?» - замечает Л.Толстой по поводу ещё одного из персонажей романа «Войны и мир» - М.Сперанского…

Фрейд и сам оказался в опереточной ситуации: подобно Эдипу он видел, но не узнавал. Увидев то, что лежало на поверхности, учёный взял то, что ближе всего лежало (как и  в случае с коршуном из очерка о Леонардо да Винчи), не задумавшись о том, что возможно и дальнейшее развитие темы, которое необязательно ведёт в пещеры естественных отверстий и в горы (естественных же) выростов человеческого организма.|

Но это было бы уже совершенно другим жанром, иными стилистикой и лексикой, которые – увы – не слишком-то согласовывались с той классической наукой, принципы которой Фрейд считал непреложными. Фрейд экстраполировал идею Гельмгольца о том, что все живые организмы являются энергетическими системами, в силу чего к ним возможно применение физико-химических исследовательских методов, – на психологию человека, предположив, что в человеческой психике существует постоянный энергетический ресурс. Если этот ресурс в силу каких-то причин не реализуется, то в психике формируется эквивалентный по силе альтернативный (патологический) импульс, ведущий к клиническим проблемам. Этот принцип энергетической константы применим только к сугубо механическим схемам, но Фрейд был ориентирован именно на такую систему научных ценностей. Сегодня ясно, что в сложных системах существуют более тонкие механизмы саморегуляции, не укладывающиеся в прокрустово ложе механицизма.

С точки зрения классической науки, приверженцем механистического детерминизма которой Фрейд являлся, его учение едва ли может считаться легитимным именно по причине ненаучности психоанализа. Не станем здесь рассматривать полемическое утверждение оппонентов Фрейда о том, что он-де «не вылечил ни одного из своих клиентов» – засекреченный архив венского гения пока что не открыт. Тем не менее идеи отца психоанализа весьма произвольно интерпретируют поведение и слова пациентов, выдавая эти остроумные версии за непреложные факты. Это – чистая герменевтика – искусство толкования текстов, безусловно, имеющее право на жизнь, но, пожалуй, только в качестве гипотезы, версии – до тех пор, пока эмпирика не верифицирует её. Но как раз эмпирику, без которой в классической науке не обойтись, Фрейд считал формальностью; его теории основаны на интуиции, софистике, игре блестящего ума, создавшего удивительную конструкцию, позволяющую соотнести с собой любое проявление психической жизни человека. Отец психоанализа никогда не использовал контрольных групп пациентов (что является непременным условием для научного эксперимента, поверяющего методологическую теорию или гипотезу – опять-таки, с позиций детерминистической классической науки). Корректное же исследование этого метода, проведённое в послевоенные годы, продемонстрировало то непреложное обстоятельство, что психоанализ не имеет никаких преимуществ перед прочими психотерапевтическими методиками, а именно: в среднем, в 1/3 случаев, динамика носит положительный, но временный характер, в 1/3 она полностью отсутствует, в 1/3 исследований психоанализ ухудшает клиническую ситуацию. Устойчивых позитивных результатов, впрочем, согласно этим исследованиям, не даёт ни один из методов. Кроме того, Фрейд предпочитал игнорировать те факты, которые шли вразрез с его концепцией (хорошо известен его конфликт по этому поводу с Юнгом), что едва ли можно считать объективной беспристрастностью учёного.

Принято считать, что Фрейд оказался пионером на пути исследования сферы бессознательного. Между тем у него были весьма достойные предшественники. Ещё Платон считал, что душа человека имеет три начала: вожделение, пыл и рассудительность (сравните-ка с фрейдовской триадой!). Аристотель развивает идеи Платона, разделяя душу на рассудочную и умозрительную части, а человеческие потребности – на «страстную» и «стремящуюся». Одна из наиболее известных диад-антитез Эпикура – наслаждение и боль (нетрудно узнать здесь фрейдовские Эрос и Танатос). Философы-стоики трактовали душу, включая в неё уже четыре составляющих элемента: способность представления (фантасия), согласие (синтатесис), влечение (орме) и общая разумность (логос). (И здесь можно найти немало соответствий учению Фрейда).

О том, что венский психоаналитик называл «подсознанием», задолго до него писали Вильгельм Готфрид Лейбниц – о «смутных ощущениях»; Иммануил Кант – о «тёмных представлениях, не контролируемых сознанием»; Фридрих Вильгельм Йозеф Шеллинг: «Тёмное бессознательное, то, что Бог как сущность постоянно пытается вытеснить из своей глубины…» и Иоганн Готлиб Фихте использовали это же понятие; Артур Шопенгауэр чётко обозначил этот феномен, как «бессознательное», подробно осветив его влияние на творческий процесс…

Но в этих глубоких философских системах не было наглого пансексуализма, подчинявшего себе любую деятельность человека. Мыслители полагали, что его психическая жизнь является более разносторонней и тонкой, не всегда сводимой к абсолютистской монархии половых отправлений. Фрейд посчитал иначе.

Но его философия оказалась философией оперетты – простой, понятной, предсказуемой и почитаемой многочисленными её поклонниками. Может быть, именно поэтому freude и fraud хоббит Фродо и cтал SiegMond-ом (победителем мира). А оперетту эту многие считали и продолжают считать откровением и истиной, думая, что Фрейд объяснил всё и теперь нужно только не перепутать продолговатые и удлинённые предметы – с полыми и округлыми...
Но вскоре пришёл Юнг, посчитавший, что тру-ля-ля и канкан не исчерпывают многообразия человеческой психики.
Игорь ЯКУШЕВ,
доцент Института
ментальной медицины.
Северный государственный медицинский университет.
Архангельск.