Юрий БАТУРИН: Меня колотило еще за неделю до полета в космос

Юрий Батурин побывал в космосе дважды, в 1998 и 2011 гг. Удостоен звания Герой России. Он еще и ученый, политолог, профессор МГУ, секретарь Союза журналистов России. В свое время Юрий Михайлович был членом президентского совета Бориса Ельцина, его помощником. А еще Батурин знает несколько иностранных языков, как оператор и кинорежиссер снял фильмы «На честном слове и на одном сопле» и «Лестница в небо», которые на центральных ТВ-каналах демонстрировались не раз.

О политике, космонавтике, журналистике, кино Батурин откро венно рассуждает в беседе с корреспондентом «МГ».

– Юрий Михайлович, как журналист журналисту: когда вами была опубликована первая заметка?

– Первую свою заметку в районную газету «Вперед» в Загорске я написал в 14 лет. Но поступил в Московский физтех, учился точным наукам. Работать я пришел в цен тральное конструкторское бюро экспериментального машиностроения, сейчас это ракетно-космическая корпорация «Энергия». Это было в подмосковном городе Калининграде, ныне Королёв. И там была своя газета «Калининградская правда», стал с ней сотрудничать. Через два года мне дали бумагу, что мне необходимо получить журналистское образование. После этого я поступил на вечернее отделение факультета журналистики МГУ. Окончил его, с 1990 г. стал там преподавать, сейчас профессор Московского государственного университета.

– В космос вы полетели автором Закона о печати…

– Было два закона о печати, соавтором которых я являюсь. Союзный закон о печати был принят 12 июня 1990 г. и вступил в силу 1 августа. У меня день рождения 12 июня, и лучшего подарка я еще ко дню рождения не получал. Писали закон Миша Федотов, Владимир Энтин и я. Когда прошло уже месяца два практической работы документа, мы поняли, что в нем много пробелов. Поэтому решили разра ботать российский закон о печати, учесть все недостатки предыдущего. И написали! Он был принят в самом конце декабря 1991 г., буквально через три дня после распада СССР. Этот закон отметил свое 20-летие и работает до сих пор. Он был принят раньше Конституции РФ. Практически это первый российский закон. Нет другого такого, кото рый бы действовал два десятилетия. Я считаю это главным делом моей жизни.

– Главнее космонавтики?

– А что космонавтика? Были космонавты, придут новые, слетают и сделают то, что необходимо. А здесь сделано для общества. Закон о печати и других средствах массовой информации как никакой другой продвинул демократию вперед. Если бы я не стал космонавтом, кто-то бы другой полетел в космос. А такой закон, тем более в то время, сделать, думаю, никто не мог.

– Какой период своей жизни считаете самым интересным?

– Самым по-человечески приятным я считаю период подготовки к полету в космос. 12 лет в Звёздном городке и два полета. Счастливый период!

– Космонавты – люди космоса. Что такое ощущение космоса?

– Оно начинается с каких-то предчувствий, знаков, судьбы, что ли. Я, молодой специалист, закончивший Московский физтех, пришел работать в Центральное конструкторское бюро машиностроения, в ко ролёвскую фирму. Проходят испытания, начинается обсуждение, как работали системы, что надо дорабатывать, и вот ночью мне снится сон. Запустили корабль, вернулись в отдел, стали обсуждать результаты, и начальник отдела говорит, мол, в принципе всё ничего, только вот одну систему не удавалось включить. Каждый предлагает внести какие-то изменения, но говорят, что всё уже пробовали. Выход один: лететь и чинить ее на месте. И встает вопрос: кто хочет лететь? Вызываюсь я. Начальник отдела говорит: «Это будет секретный полет, ты летишь, садишься, выполняешь необходимое и возвращаешься обратно». Сажают меня в корабль, в какой-то момент я должен выйти на орбиту. Я вышел на орбиту. Невесомость…

И через много лет – спустя почти четверть века, когда состоялся мой первый полет, мы вышли на орбиту, я вспомнил этот сон. Для космонавта переход к невесомости выглядит как кувырок вперед и кувырок назад. И я вспоминаю, что всё это уже пережил во сне. Этого я знать никак не мог, пока сам не пережил состояние невесомости. Вот такое предвидение, что ли.

– Страшно было лететь в другой мир?

– Большие нагрузки были перед полетом в космос. Но я себя так настроил, что всё удавалось. Оглядываешься назад и думаешь: как сумел выдержать?

Ну а если кто-нибудь скажет, что в космос лететь не страшно, не верьте. Вот сейчас участились случаи падения спутников, как вы думаете, каково психологически экипажу садиться в корабль, когда та же самая ракета только что упала? Это очень трудно.

Первый раз меня колотило еще за неделю до полета в космос, когда мы вылетали на Байконур из Звёздного городка.

Каждый, кто решает стать космонавтом, знает, на какое опасное дело он идет, заранее степень 
опасности сознает. Однако чувство страха вполне функционально, оно не зря дано человеку. В этот момент могут произойти две вещи: либо страх тебя сковывает, либо ты начинаешь думать, какая нештатная ситуация может произойти и как из нее выходить. И начинаешь думать вперед. Когда ты так настроен и работаешь, страха нет. Я как-то залез в спальный мешок после напряженного дня, лежу и думаю: куда же меня занесло? И тоненькое покрытие корабля отделяет тебя от пустоты, любой микрометеорит может прошить и эту стенку, и тебя насквозь. Как у Высоцкого: «На этих скоростях песчинка обретает силу бури». А скорость – 28 тыс. км/ час. Космонавт должен доверять технике, иначе и в корабль садиться не стоит.

– Первый раз в космос вы полетели почти 50-летним, то есть в связи с возрастом ваше здоровье медики проверяли более чем предвзято.

– Я попал в космонавты как инженер. До этого я примерно год проходил разные медкомиссии, прыгал с парашютом. Когда прошел главную медицинскую комиссию, у меня врач спрашивает: «У вас родители живы?» Я ответил: «Мама, а отец уже умер». Доктор посоветовал мне купить огромный букет роз и подарить маме, потому что родители генетически передали мне здоровье. И мне дали добро на спецподготовку. В Москве около полуночи в магазине на площади у трех вокзалов купил огромный букет роз, прихожу домой, у мамы в комнате света нет, тихо ставлю розы в вазу. Она, как оказалось, не спит. Спросила о цветах, в честь чего. Я ответил, что подарить своей маме цветы могу и без повода. Она засомневалась, и я не решился ей сказать, что прошел отбор в космонавты.

Меня космонавтом физически сделала деревенская жизнь. Когда я окончил 4-й класс, принял свое первое мужское решение: сказал родителям, что хочу от них уехать жить и учиться у бабушки в деревне Вербилки. Дедушка с бабушкой были педагогами, и мне очень нравилось в деревне. Родители разрешили, и я рос на реке, в лесу, всё время на свежем воздухе. Молоко парное, еда настоящая, свежая, свойская. Там я прожил 4 года. До сих пор люблю молочные продукты…

– Как известно, до полета в космос вы работали в аппарате первого Президента РФ. Что бы вы могли сказать о Борисе Ельцине?

– Можно говорить о разных Ельциных. Я знал не всех. Впервые увидел Бориса Николаевича в 1991 г. , в момент Ново-Огарёвского процесса. Мне он тогда показался не очень образованным, но хитрым, себе на уме, крестьянином. Я видел, как обсуждался Ново-Огаревский процесс, довольно сложный. Горбачёв – юрист, рядом с Горбачёвым сидит его советник академик Кудрявцев, тоже юрист. А Ельцин – строитель, каково ему в этих хитросплетениях разобраться? Но он искал какие-то другие способы, с помощью которых мог бы достойно вы стоять. «Подписывай, Борис Николаевич», – говорит Горбачёв. Ельцин согласился, но подал бумагу со своим особым мнением, которую ему Шахрай написал или Бурбулис. Вот ведь как разумно поступил! Он был человеком, который искал выход из трудных положений и на ходил его.

Совсем другой Ельцин – это уже после распада Союза. Прези дент России. В этот момент я его наблюдал как журналист, работал тогда на телевидении. И ничего не мог подметить, кроме того, что вид но снаружи. В 1993 г. , когда как член президентского совета стал вхож к Ельцину, увидел многое изнутри.

Потом Ельцин предложил мне стать его помощником. Это был наиболее интересный Ельцин, потому что я видел человека, который имеет свое мнение, кроме того, у него была сильная интуиция. С ним можно было вести полемику, не соглашаться. В 1996 г. – болезнь, выборы, он стал меняться. До выборов он не был уверен в сохранении своей власти, а тут победа! И он вошел в другое состояние: как бы стоял на берегу океана, и волны истории подкатывались к его ногам, уже о конкретной политике не ду мал. Пришли другие люди в администрацию президента, наступило время пиара. Пиарщики и заняли места, а нам там уже места не было. Мне неинтересно стало с ним работать. Однако я благодарен Ельцину за три года работы, с 1993-го по 1995-й, когда была политика, полити ческая борьба, крупные фигуры. Я смог пройти политическую школу в реальных условиях.

– Юрий Михайлович, расскажите о том, как вы сделали свой недавний фильм «Лестница в небо»?

– Создание фильма не входило в мои планы космонавта-исследователя. Но в процессе подготовки к полету и во время пребывания на орбитальной станции «Мир» я не расставался с фотоаппаратом и видеокамерой. При просмотре космической части видеоархива, уже после полета, возникла идея создать фильм. Несколько месяцев пона добилось на подбор видеоматериала для будущего 52-минутного фильма. Интереснейших кадров было значительно больше, и при шлось многое урезать. После года кропотливой работы принес гото вую ленту на телевидение. НВТ взял с условием, что титры к фильму будут сделаны компьютерной графикой в стиле канала. Начался тяжелый труд по оформлению массы бумаг, которые необходимы для запуска ленты в эфир. Фильм сделан в стиле «фронтового оператора». Он о тех людях, которые воздвигают лестницу в небо и стремятся взобраться по ней в космос. Считаю выразительными эпизоды фильма, запечатленные во время тренировок экипажей, предстартовой подготовки, прощания с родными, друзьями. В фильме переданы мгновения старта, выхода на орбиту, стыковки и встречи с друзьями в бес крайнем звездном океане. О жизни в звездном доме, оснащенном научной аппаратурой, буднях его обитателей зритель, думаю, получа ет достоверное представление. В фильме нет постановочных кадров, лишь один эпизод – обед в условиях невесомости на борту станции – выполнен специально «на камеру». Фильм изобилует уникальными кадрами, которые зрители до сих пор не могли видеть нигде, – это съемки в корабле «Союз ТМ» на первом витке после выведения. Мне пришлось их снимать в скафандре и перчатках. Впечатляют потрясающие по своей красоте космические пейзажи, виды нашей голубой пла неты, запечатленные из иллюминаторов корабля «Союз» и орби тальной станции «Мир».

Этот фильм не о конкретных экипажах, это рассказ о профессии космонавта. Музыку для фильма написал композитор Павел Овсянников, главный дирижер президентского оркестра. Песню «От гагаринского старта...» специально к фильму написал и исполнил мой друг Михаил Федотов. Особую благодарность хочу выразить своему главному помощнику по созданию фильма – монтажеру и сорежиссеру Дмитрию Щербинину.

– Следующий фильм будет о журналистике?

– Может быть… Журналистика – это судьба. Как рассказать о судьбе?

Беседу вел Владимир КОРОЛЁВ,
соб. корр. «МГ».