Лекарь с отличием

В российской медицине немало прославившихся в своё время на весь мир врачей, чьи имена нынче незаслуженно забыты. Спросите сегодня молодого врача, что он знает о Кончаловском, в ответ услышите экскурс в российский кинематограф. Добро ещё, если эту фамилию увяжут с Петром Кончаловским, известным художником конца XIX - начала XX века. Может, хотя бы наш рассказ о его родном брате Максиме Петровиче послужит воссозданию образа этого блестящего врача, одного из корифеев отечественной медицины.

                                                             По следам деда

О врачебном будущем Максим мечтал ещё со школьных лет. С интересом читал книги о медицине. С упоением слушал рассказы отца о своём деде - морском враче, участнике Крымской кампании в эскадре Нахимова.

В гимназии юноша отличался способностями, хотя не лишён был мальчишеских шалостей. Вместе с тем уже с пятого класса Максим стал давать уроки отстающим и не без гордости отдавал заработанные гроши отцу – для многодетной семьи Кончаловских и это было определённым подспорьем. И в студенческие годы он не упускал случая помочь родителям. После третьего курса медицинского факультета Московского университета несколько месяцев проработал в Архангельской губернии в небольшой амбулатории. И не только ради заработка. Для студента-медика это был своеобразный университет - у местного фельдшера он перенял целый ряд практических навыков. А своим теоретическим и клиническим взглядам Максим обязан таким известным отечественным учёным и педагогам XIX века, как Г.Захарьину, Д.Остроумову, М.Мудрову, С.Боткину. Это под их влиянием он оценил, что медицина - ответственейшая и важнейшая наука. Если, предположим, инженер или художник ещё могут ошибаться, то плохой врач – не врач, он не имеет права на ошибку.

За год до наступления века двадцатого Максим Кончаловский получает диплом «лекаря с отличием». Молодой врач готовит себя к научной деятельности, но на какой-то срок пришлось отложить свои намерения. Не смог он отказать своему руководителю кафедры В.Шервинскому в просьбе временно взять на себя обязанности семейного врача тяжело больного сановника Рукавишникова.

Платили там Максиму неплохие деньги, тем не менее он тяготился этой работой, хотя и делал всё, что было в его силах, чтобы облегчить страдания Рукавишникова, у которого был диагностирован рак. Только после его кончины вернулся в университет продолжать занятия в ординатуре.

Несколько месяцев упорного труда, и молодой Кончаловский положил на стол своих педагогов диссертационную работу, посвящённую проблемам желудочно-кишечного тракта, в основе которой были преимущественно его собственные клинические наблюдения. Экспертная комиссия единогласно присудила этому исследованию степень докторской работы.

                                                               Клиницист, педагог, организатор

Профессор Шервинский, на кафедре госпитальной терапии которого Кончаловский служил, поручил поначалу своему молодому коллеге вести вечерние занятия со студентами. Эти лекции стали неплохим уроком и для самого Максима. Прежде всего он углублял собственные познания в патологии внутренней медицины. При этом особый интерес проявлял к заболеваниям желудка, атеросклерозу, ревматизму. Послушать молодого учёного собирались не только студенты, но и коллеги по университету, и практические врачи. Пришлось для этих занятий выделить две самые большие аудитории. В одной лекции читал Кончаловский, во второй они передавались по радио. Глубина их содержания, удивительный дар речи, да и привлекательный внешний облик самого Максима Петровича - всё это, по воспоминаниям А.Гукасяна, одного из ближайших его учеников, внушало особую доверительность.

Следуя Павловскому клинико-физиологическому направлению в медицине, Кончаловский всё больше убеждался, что в основном болезни внутренних органов внезапно не возникают, они развиваются на благодатной почве. И с присущим ему клиническим чутьём Максим обычно улавливал скрытые явления предболезни, даже обосновал в медицине понятие синдрома. Он же ввёл систему предупредительного лечения.

Отметим, что, возможно прослышав об этой работе молодого исследователя, нарком здравоохранения новой Советской России Н.Семашко, даже будучи лично не знаком с молодым исследователем, поручил именно ему возглавить центральную курортную комиссию. Представленный Кончаловским проект развития этой службы получил высокую оценку. По его предложению в Москве появилась курортная клиника, сотрудники которой по программе опять же Максима Петровича старались упредить развитие болезни. Одновременно для врачей и студентов-медиков было выпущено руководство по основам курортно-профилактического лечения.

По идее, конечно, следовало начать не с этого штриха из творческой жизни Максима Кончаловского, а с влияния Октябрьской революции, внёсшей в неё свежую струю. Так, в 1918 г., будучи уже ведущим сотрудником кафедры, его назначают заведующим госпитальной клиники высших женских медицинских курсов. Тяжкое это было время. Голодно, холодно. Максим Петрович сам от этого немало страдал. Но больше всего его тяготило отсутствие элементарных условий для занятий с курсантками: ни нормальных аудиторий, ни необходимого оборудования. И Кончаловский, отбросив чувство неловкости, решается обратиться за помощью к самому Н.Семашко. К тому времени так лично и не представленными друг другу. Постепенно в новое учебное заведение стало поступать всё, о чём просил он наркома. Спустя время Максим Петрович со своим женским царством даже перебрался во вполне подходящее для занятий помещение.

Вероятно, на примере Максима Кончаловского вполне можно было бы перефразировать известную поговорку: кто много работает, на том воду возят. Убедившись, помимо всего прочего, в организаторских способностях учёного, его стали использовать где и как только было можно. По предложению Московского университета его избирают депутатом Моссовета. Семь лет подряд вплоть до 1931 г. он председательствует в Московском терапевтическом обществе. Вместе с другим известным учёным Г.Лангом организовывает выпуск журнала «Терапевтический архив».

Кончаловского буквально раздирают на части, помимо основной работы. К тому времени уже руководителя одной из терапевтических кафедр 1-го Московского медицинского института, Максима Петровича назначают консультантом в институт профессиональных заболеваний, руководителем научной работы в институт гематологии и переливания крови.

Всё же как учёный Кончаловский, надо отдать ему должное, больше всего проявлял интерес к изучению ревматизма, считая это заболевание великим социальным злом. Он изучил цикличность течения острого ревматизма, роль его в провокации сердечно-сосудистых заболеваний. Об этом и о многом другом доложил он на организованном его усилиями Московском международном конгрессе по ревматизму. А его выступления на международных конгрессах в Париже и Льеже, в ходе которых он доказал патогенез ревматизма и инфекционно-аллергический характер этого заболевания, сразу сделали его знаменитым. Но Кончаловский оставался человеком, далёким от амбиций, и даже тяготился ещё одной своей ролью - вице-президента Международной лиги по борьбе с ревматизмом.

Несмотря на вечную занятость, Максим Петрович всегда с большим вниманием относился к работам своих коллег, вспоминает Е.Тареев, тоже один из его учеников. Видимо, Кончаловский сумел передать молодёжи многое из того, что сам перенял от своих именитых педагогов. Характерно, в день 35-летия его творческой деятельности Шервинский, в силу своего возраста уже покинувший кресло руководителя кафедры, закончил своё выступление словами: «Особенно дорого, когда ученик превосходит своего учителя».

                                                                                Своими глазами

Когда в октябре 1941 г. враг был на подступах к столице страны, близкие Максима Петровича всячески уговаривали его покинуть Москву. Поначалу он ни за что не поддавался и продолжал работать с прежним усердием. Хотя здоровье уже стало подводить. Лишь в последний момент удалось вывести его в Куйбышев (ныне Самара). Там поначалу он вовсе сник, почувствовав себя выброшенным из седла. Человек, всю жизнь привыкший работать в полную силу, вдруг ощутил себя никому ненужным. Случайные пациенты никак не заполняли его день. И чтобы как-то занять себя, Кончаловский берётся писать мемуары. Назвал их «Моя жизнь, встречи и впечатления». Поначалу они предназначались жене, с которой пройден был долгий жизненный путь. Но поскольку воспоминания эти были преданы гласности, мы сочли вправе воспользоваться некоторыми откровениями автора.

Много тёплых слов посвятил он отцу своему. Пётр Петрович Кончаловский был человеком высоко образованным. И хотя оканчивал он естественный факультет С.-Петербургского университета, больше тяготел к юриспруденции и литературе. В Харьковской губернии, где одно время жила семья Кончаловских, его избирают мировым судьёй. Почитали его там все в округе. Перебравшись в Москву, он занялся книгоизданием и литературными переводами.

Как вспоминал Максим Петрович, в доме была большая библиотека. Любовь к книгам, музыке, живописи отец прививал детям с детства. С малолетства каждый уже знал, кто такой Пушкин, Бетховен, Микеланджело. Кончаловский-старший считал первейшей отцовской обязанностью вырастить детей своих интеллектуалами и наделить добрым сердцем. И добился своего. «Отцу никогда не приходилось краснеть за нас», - подчёркивал в своих воспоминаниях Максим Петрович. Младший брат его, как уже упоминалось, стал именитым художником. Нашли себя в жизни и сёстры.

Сам Кончаловский-старший всегда был окружён интересными людьми. С художниками Врубелем, Пастернаком, Серовым Петра Петровича связывала долгая дружба. Их жаркие споры о литературе, искусстве, политике затягивались до полуночи. Луначарский как-то даже признался Максиму Петровичу «Ну и обделал меня ваш батюшка в литературном споре».

Семья Кончаловских далека была от религии. При этом Пётр Петрович и его друзья были оппозиционно настроены по отношению к существующим порядкам. Их называли интеллигентами-шестидесятниками (оказывается, почти сто лет назад тоже были оппозиционеры – носители прогрессивных взглядов, вошедшие в историю шестидесятниками). За распространение революционных идей Кончаловского даже сослали в Холмогоры, откуда, как известно, в большой мир ушёл Ломоносов. Лишь через полтора года жене удалось высвободить мужа и вернуть его осиротевшей семье. Но от своих революционных воззрений он не отрёкся. Именно в доме Петровича от жандармских преследований скрывали Веру Фигнер. Между прочим, спустя несколько десятилетий она стала пациенткой Максима Петровича.

В своё время ему довелось лечить многих из тех, кого он встречал в доме своего детства. Был среди них и Врубель, к которому Кончаловский, уже будучи профессором, относился с особой теплотой и почитал как большого художника, столь величественно на холсте воспроизведшего Лермонтовского «Демона».

К сожалению, помочь своему другу, которого он любил как человека и почитал как большого художника, Максиму Петровичу не удалось – Врубель скончался от рака. Из мемуаров Кончаловского узнаёшь о судьбе и других известных друзьях его семьи. Но разве на газетной полосе обо всём этом уместишь?

…Как ни грустно, в Москву из эвакуации Максим Петрович вернулся уже тяжело больным, и вскоре его не стало. В 67 лет. Однако оставил он после себя не только воспоминания о своей семье. Вечным памятником стало посмертное издание трудов М.Кончаловского, к которым обращается и сегодняшняя медицина.

Марина МЕЛКОНЯН, внешт. корр. «МГ».