Пьеро без Арлекина

В мировой скультуре и литературе есть персонажи, которые становятся аутентичными и узнаваемыми благодаря тому, что сосуществуют вместе со своими антиподами, ненавязчиво дополняющими их собственные характеристики. Фауст становится героем сюжета только после того, как в его жизни возникает Мефистофель. Обломов оказывается более понятным, а психология его личности углубляется, значимо очерчивая важные подробности и нюансы, когда рядом с ним появляется Штольц. Дон Кихота характеризуют не только его собственные качества, но и свойства его оруженосца. Личность Пьеро отчетливо обрисовывает Арлекин…

Такие пары персонажей становятся бимодальными энергетическими системами, взаимодействующими одновременно даже в тех случаях, когда «дополняющий» герой отсутствует в каком-либо из эпизодов повествования, так как его функции и качества невольно учитываются читателем (зрителем). Разность потенциалов этих персонажей становится генератором энергии для всей системы. Разные способы отношения к действительности оказываются взаимодополняющими методами ее более глубокого постижения. Интроверт Пьеро и экстраверт Арлекин (Ж.-Ж.Руссо говорил о человеческих типах «поэта» и «солдата», которые функционально очень близки к психотипам данной пары персонажей) пребывают в одной и той же (пусть условной) реальности сюжета, показывая не только его многомерность, но и генерируя разные системы его оценки. И понимание их собственных качеств становится более продуктивным именно при сопоставлении членов этой диады. Гармоничное или дисгармоничное взаимодействие персонажей характеризует их собственные психотипы, более полно раскрывающиеся именно в процессе интеракций, рождающих энергию согласия или противоречия.

В тех случаях, когда Пьеро оказывается без Арлекина, его личность теряет некоторые качества, и его самореализация становится менее эффективной. Исчезает энергия сопротивления. Пьеро без Арлекина – гораздо меньшая величина, чем Пьеро рядом с Арлекином, даже если красно-черный клоун колотит белого своей большой дубинкой. В случае их взаимной изоляции гармония бывшей диады, потерявшей свою энергетичность, нарушается. Открытая бимодальная схема разваливается, превращаясь в замкнутую мономодальную систему, неспособную на генерирование новых энергетических ресурсов, приток которых остановился. Односторонняя, однополюсная фиксация становится началом стагнации системы, плавно переходящей в ее энтропию.

Однако даже в отсутствие Санчо Пансы Дон Кихот остается Дон Кихотом, а Илью Ильича Обломова нетрудно узнать и без Андрея Ивановича Штольца. Мы уже многое знаем о них, без труда дорисовывая даже то, что недосказано автором. Надо только вовремя вспомнить о том, что каждый такой персонаж – это сломанная или нереализовавшаяся бимодальная система. Если увидеть в каком-то человеке Пьеро, даже если на нем нет белого балахона, нетрудно представить себе его психологические свойства, особенно, если учесть, что даже отсутствующий в сюжете Арлекин – всё равно каким-то образом да охарактеризует Пьеро.

Большинство работ итальянского художника Карло Дольчи представляют собой сентиментальные по настроению изображения Мадонны и многочисленных христианских святых. Для усиления драматизма и живописной выразительности он часто использовал полуфигурные композиции, размещая, свои персонажи на простом темном фоне. Дольчи писал преимущественно алтарные образы для церковных капелл, а также по заказам частных лиц. Его произведения были популярны среди современников, не случайно мастер получил от них именно такой псевдоним (Dolci по-итальянски означает «сладчайший»). Художник часто писал и портреты.

Дольчи был религиозным липеманьяком (то есть, депрессивным пациентом – если использовать более современную психиатрическую терминологию). Этот термин Ж.Э.Д.Эскироля соответствует меланхолии, описанной Ф.Пинелем. В комплекс симптомов подобной патологии входили «частичный хронический бред без лихорадки», аффект печали, подавленности, бессилие, тревога, страх… Депрессивная симптоматика у таких пациентов может сопровождаться и приступами ажитации. Когда-то Дольчи дал обет – изображать только религиозные сюжеты. Но, посвятив свою кисть Мадонне, Дольчи однажды написал Ее со своей невесты, после чего в день собственной свадьбы исчез, и найти его удалось покаянно распростертым ниц перед алтарем Девы Марии. Скорбь, депрессия, приступы тоски, страхи и иные проявления депрессивного свойства сопровождали мастера почти до самой его смерти.

На какой по счету из этих не- пространных биографических строк становится понятно, что Карло Дольчи – это тот самый Пьеро, пишущий меланхоличные стихи о Мальвине, «сбежавшей в чужие края»? Так или иначе, но с того момента, как «психотип Пьеро» становится для нас очевидным, оказывается более понятной и сама психология личности этого человека, образ его жизни и характер его творчества.

При чем тут Арлекин?

Карло Дольчи так и не стал великим художником, оставшись известным к нашему времени, в основном, профессионалам – знатокам итальянской живописи. Энергоемкость его личности и его творчества были невелики. Монополярная меланхолия мастера не подразумевала и в принципе не предполагала существования бимодальной системы противоречий и конфликтов, которая смогла бы, наверное, обогатить его живопись. Энергию для творчества в замкнутой системе его меланхолии в отсутствие напарника – Арлекина взять было негде. Закрытая система психики Дольчи довольно быстро пришла к своей творческой стагнации. Несмотря на относительную продуктивность художника, можно констатировать унылую однообразность его живописи как в композиционном, так и в собственно живописном отношениях. Техническое мастерство профессионала намертво уткнулось в депрессию, ставшую причиной однообразных технических особенностей умильно-сладкого и эмоционально монотонного искусства К.Дольчи, всю жизнь рисовавшего одно и то же – одинаковым образом, с одними и теми же типажами и неизменными эмоциями Пьеро, плачущего об исчезнувшей Мальвине…

Игорь ЯКУШЕВ,
доцент Северного государственного
медицинского университета.
Архангельск.