Две победы доктора Севастьянова

Коронавирус уйдёт, а задача медицинской реабилитации останется

Практически вся плановая медицинская помощь в России замерла до лучших времён. Точнее - до окончания вспышки COVID-19. Существенно сократили объём работы онкологические, кардиологические, нейрохирургические и другие профильные центры. В то же время продолжают работать клиники, которые занимаются медицинской реабилитацией.

Непонятно и нелогично? Как раз наоборот: и понятно, и логично. Почему реабилитологи вдруг получили такие преимущества? О месте восстановительной медицины в современной российской системе здравоохранения и о самой этой системе - её сильных и слабых местах - мы поговорили с главным врачом Центра патологии речи и нейрореабилитации Минздрава Республики Марий Эл, доктором медицинских наук, профессором Виктором Севастьяновым.

- Виктор Викторович, по-вашему, решение, принятое федеральным и региональными минздравами о временной приостановке оказания клиниками плановой медицинской помощи, было оправданным?

- Безусловно, да. Боюсь даже представить, каких масштабов могла бы достичь эпидемия коронавирусной инфекции в России, если бы такое решение не было принято. Мы же видим, как закрываются одна за другой на карантин больницы, в которых выявлены очаги коронавируса. Стоит появиться в лечебном учреждении нескольким инфицированным пациентам или сотрудникам, и сотни людей оказываются под ударом. Заметьте, не абсолютно здоровых людей, а уже имеющих какие-то заболевания, и встреча с коронавирусом может оказаться для них фатальной. Продолжать работать в обычном режиме было бы равносильно отступлению от основной заповеди врача «Не навреди».

- Тогда почему продолжает работать ваш Центр? Ведь людей, которые сюда обращаются, к категории здоровых точно не отнесёшь.   

- Вы абсолютно правы, и понимание этого накладывает на нас особые обязательства: все меры инфекционной безопасности в учреждении усилены многократно, состояние здоровья персонала и пациентов оценивается ежедневно. 

Почему мы не приостановили работу? Потому что медицинская реабилитология, особенно при неврологической патологии - это тот раздел медицины, где промедление лишает человека шанса на восстановление после тяжелейшей болезни, а перерыв в лечении равносилен отступлению сразу на два шага назад после того, как был сделан один шаг вперёд.

- Вы сейчас, сам того не желая, обозначили очень серьёзную проблему - ограниченную доступность медико-реабилитационной помощи для тех, кто в ней нуждается. И в хорошие-то времена - без коронавируса - центров такого профиля очень мало. А сейчас, когда введён режим самоизоляции и ограничено транспортное сообщение по стране и внутри регионов, многие пациенты просто не могут доехать до клиники, они вообще оказались без помощи. И тот самый перерыв в лечении, о котором вы сказали, для них неизбежен.

- К сожалению, это так. Но так же было и до инфекционной вспышки. К огромному сожалению, восстановительная медицина не относится к числу тех разделов российского здравоохранения, под которые формируются специальные национальные проекты с выделением целевых потоков бюджетных денег. Хотя сама по себе нейрореабилитация является не менее важной компонентой полноценной медицинской помощи, чем нейрохирургия, травматология или онкология.  

- Центр патологии речи и нейрореабилитации Минздрава Республики Марий Эл недавно перешагнул порог двадцатилетия. Для медицинского учреждения это серьёзный возраст: если на протяжении столь длительного времени твоя работа остаётся высоко востребованной, значит, ты движешься в верном направлении.

- Действительно, несмотря на развитие высоких медицинских технологий, не снижается число пациентов, которые после утраты двигательных, речевых, слуховых и зрительных функций вследствие врождённых аномалий или перенесённых заболеваний нуждаются в восстановительном лечении. Заметьте - лечении, не предусматривающем финансовых сверхзатрат. Единственный ресурс, который необходим в данном разделе медицины - это терпение и упорство врача и пациента, нацеленных на получение ожидаемого результата, который априори не бывает быстрым и лёгким.

- Кстати, может, именно поэтому так мало в нашей стране - да и в мире тоже - врачей, желающих заниматься медицинской реабилитологией? У вас в клинике есть проблема с медицинскими кадрами?

- Эта проблема в нашей стране стала повсеместной. Во всех областях медицины, где от молодого врача уже на старте его работы требуется большой запас знаний и навыков, более и менее явный дефицит кадров уже наметился.

«Любимая» тема в интервью всех руководителей медицинских учреждений: качество подготовки будущих врачей в медицинских университетах ухудшилось. И я присоединяюсь к числу тех, кто так утверждает. Но заметьте парадокс: у нас много докторов медицинских наук, профессоров, которые не только преподают на кафедрах медуниверситетов, но и работают в больницах, показывая свой яркий врачебный талант. И на конференции, которые проходят в России, приезжает немало зарубежных специалистов, желающих познакомиться с передовыми технологиями, разработанными российскими учёными-медиками. Но почему же студенты-медики, которые оканчивают вузы, где преподают эти талантливые профессора, оказываются недоученными? Может быть, преподавателям стало неинтересно заниматься преподаванием, и государству пора вникнуть в эту проблему? 

И преподаватели, и студенты медицинских университетов, и практикующие врачи должны иметь возможность ездить на научные конференции в другие регионы и страны, ведь обновление методов диагностики и лечения происходит очень быстро - примерно каждые шесть месяцев. Но, поскольку это затратно, наши вузы и больницы не могут себе этого позволить. Недавно мне довелось побывать на международном конгрессе в Австралии, где кроме меня было всего двое специалистов из России. А из Китая там было 1500 участников!

Возвращаясь к вашему вопросу: острого дефицита сотрудников в Центре нет, но нам действительно непросто найти специалиста, который подошёл бы по всем параметрам. В реабилитологии вообще работают люди особого склада. Далеко не все врачи готовы трудиться в том разделе медицины, где ждать эффекта лечения нужно очень-очень долго. Он может оказаться весьма незначительным, или его может не быть вовсе. Но зато как дорога здесь каждая победа, когда «безнадёжный» пациент обретает способность видеть, слышать, говорить, ходить!

Я получаю огромное удовлетворение, видя искреннюю эмоциональную реакцию родителей на положительные результаты лечения их детей. Им везде, куда бы они со своим ребёнком ни обращались - в том числе за рубежом! - говорили, что он неполноценный и нормальным не будет никогда. А в нашем Центре родители слышат от сотрудников совсем другое: «Ваш ребёнок уникален, и он может стать  гордостью России». Кстати, так обычно и получается.

- Минувший 2019 год стал чем-то знаменательным для вашего Центра?

- К сожалению, да. На нашу работу очень заметно и негативно влияет геополитика. За 2019 г. сократилось число пациентов, которые приезжают  к нам на лечение из Украины, Белоруссии, Азербайджана, Армении. Печально, что заложниками «развода» стран, которые прежде входили в единое государство, оказываются самые уязвимые категории людей – дети и взрослые, уже ставшие инвалидами, и те, кому инвалидность угрожает.  А сейчас, из-за пандемии коронавируса, границы большинства государств закрыты.

Также достижением со знаком «минус» могу назвать тот факт, что в прошедшем году опять увеличилось количество отчётных форм, приказов и инструкций, которые приходят из Минздрава России в региональные министерства здравоохранения, а оттуда - в лечебные учреждения. Из-за этого у нас всё меньше остаётся времени для практической работы с пациентами.

Нам не удалось за год внедрить новые реабилитационно-восстановительные методики, хотя они разработаны. Почему не удалось? Потому что их внедрению не содействует, а, напротив, мешает сложная бюрократическая система. В итоге мы вынуждены совершенствовать старые методы лечения.

Ещё одна проблема, которая в минувшем году особенно ярко высветилась и тоже коснулась нашего Центра. В России нет собственных научных разработок и нет производства медикаментозных средств для нейрореабилитации детей. И часть методик восстановительного лечения, которые практикуются за рубежом, в нашей стране не применяются, потому что они не включены в национальные клинические рекомендации. В итоге многие пациенты уезжают лечиться в другие страны.

Кстати, это касается не только людей, нуждающихся в нейрореабилитации, но и страдающих другого рода заболеваниями. Мне на глаза попались данные, что, выезжая на лечение за границу, россияне тратят более 12 млрд. долларов в год. Эти деньги могли бы использоваться в российской медицине.

- Не случайно появился федеральный проект «Развитие экспорта медицинских услуг». Как вы думаете, российская медицина может быть привлекательна для иностранцев, если не иметь в виду одних только граждан Средней Азии и республик Кавказа, которые и так здесь лечатся?  

- Это на самом деле важный для отрасли проект, и не только в имиджевом плане, но и в экономическом. Целевой показатель - к 2024 году достичь объёма продаж медицинских услуг в $1 млрд. Для этого надо за пять лет привлечь в российские лечебные учреждения 1,2 млн. иностранных пациентов.

Но проблема в том, что работа по привлечению пациентов из-за рубежа, - сложный процесс. Во-первых, нужно организовать специальное питание, к которому привыкли граждане других стран, культур и вероисповеданий. Во-вторых, нужно использовать переводчиков, которые знают не только основной язык международного общения - английский, но также арабский, китайский, испанский и французский, если мы хотим заинтересовать своими медицинскими возможностями людей, живущих в разных частях света.

Далее, необходимо будет согласовывать лечение, которое получает пациент здесь, в России, с его лечащим врачом там, не родине. Ещё по опыту нашего Центра я знаю, что иностранцы обычно боятся использовать российские лекарственные препараты, полагая, что часть из них могут быть поддельными. Поэтому нередко они привозят лекарства с собой. Это также может вызвать проблемы, особенно, ели препарат не зарегистрирован для применения на территории РФ.

До появления федерального проекта вопросами организации медицинского туризма в России занимались негосударственные компании. При этом и доходы они забирали себе, оставляя лечебным учреждениям в среднем 5-10% от стоимости оказанных медицинских услуг. Заниматься этой работой на таких условиях нам было невыгодно. Зато теперь другая крайность: доходы - твои, но все хлопоты и вся ответственность - тоже твои. Это хорошая проверка и хороший шанс для российской медицины.

- Вы много раз бывали в зарубежных клиниках, изучали их опыт организации работы, взамен делились своим уникальным врачебным опытом. И возможность задержаться там подольше и даже навсегда у вас наверняка была...

- Мне этот вопрос часто задавали за границей: почему я не хочу остаться  там работать, хотя мне предлагают лучшие условия и несравнимо более привлекательную зарплату? Наверное, мой ответ всех очень удивлял: я - российский врач, и стать гражданином другой страны не готов.

Мои отношения с «заграницей» вообще могли не сложиться, поскольку начинались они в эпоху, когда судьбу человека в нашей стране ещё решала КПСС. В 1981 году я получил международный патент на устройство для электростимуляции мышц, первый в истории Марийской АССР. По этому поводу  приехал инспектор комитета партийного контроля ЦК КПСС и заявил, что получение патента в США - это работа на иностранцев, и за это меня надо привлечь к уголовной ответственности. В свою очередь в управлении по патентованию изобретений Торгово-промышленной палаты СССР, узнав от меня об этой ситуации, удивилась: «Невероятно! За получение международного патента вас должны носить на руках». В итоге партийные чиновники оставили меня в покое.

В ФРГ с патентованием этого же устройства возникла другая неприятность. 

Там эксперт отказался признать нашу заявку изобретением, усомнившись в самой вероятности лечебного эффекта от электростимуляции. Но я не отступил и в итоге выиграл патентный суд в Германии. Это был первый подобный случай в истории Советского Союза. Позже этого эксперта уволили с работы, слишком много на него поступало жалоб.

 - Не удивительно: ведь ваше имя Виктор Викторович, то есть, дважды победитель.

- Правильнее назвать это первой победой, она открыла мне дорогу и в науку, и в изобретательство, и за рубеж. А второй победой я  считаю то, что удалось  найти единомышленников и создать Центр патологии речи и нейрореабилитации, в котором за это время пролечено более двух тысяч пациентов в возрасте от 1 месяца до 80 лет. Конечно, хотелось бы, чтобы их было во много раз больше, потому что число людей, нуждающихся в медицинской реабилитации, очень велико.

- Глава российского Минздрава Михаил Мурашко в ходе недавней  конференции министров здравоохранения стран G20 сказал: «Ситуация с пандемией позволяет нам сегодня подумать, в том числе, о модернизации системы здравоохранения по противодействию подобным вызовам». Боюсь, этот посыл может вызвать недовольство медиков и населения: на слово «модернизация» у нас уже общественная аллергия. Или я преувеличиваю?

- Я согласен с министром в том, что история с COVID-19 высветила огрехи предыдущей многолетней реорганизации отечественной медицинской отрасли. А именно, её деформированной структуры, низкой  материальной и кадровой обеспеченности, особенно за пределами МКАД.

И это, безусловно, является поводом серьёзно переосмыслить то, что ещё вчера называлось красивым лозунгом «реформа российского здравоохранения» и едва не поставило население огромной страны под удар коронавируса. Как показывает жизнь, не только во времена дремучего средневековья, но и в эпоху развития биотехнологий к инфекционным вспышкам необходимо быть готовыми.

В то же время считаю, что министерству здравоохранения при проведении очередной модернизации отрасли необходимо обратить внимание ещё на два раздела, которые обычно остаются вне поля зрения реформаторов - это педиатрия и реабилитология. Статистика детской инвалидности по-прежнему очень высока. Снижение численности населения России на фоне его постарения плюс отсутствие в стране полноценной системы медицинской реабилитации - крайне неблагоприятные условия для экономики. Думаю, это весомый аргумент. Коронавирусы и другие инфекции приходят и уходят, а потребность населения в медицинской реабилитации остаётся нерешённой.

Если бы я попал на приём к министру здравоохранения России, то высказал бы целый ряд предложений относительно той сферы медицины, в которой точно компетентен.

Беседу вела Галина Папырина, корр. «МГ».