Черное и белое в жизни академика Стражеско

На постаменте перед зданием Института кардиологии им. Н.Д.Стражеско АМН Украины - бронзовый бюст основателя этого научного учреждения. Останавливаюсь отдать дань памяти Ученому и Врачу.

Еще в эпоху брежневского развитого социализма в украинской серии «Життя славетних» у меня вышла биографическая повесть об этом корифее отечественной медицины. Что греха таить, образ получился упрощенным. Известно, какое это было время: собирая по крохам материал для книги, каждый раз натыкался на железобетон запретов и ограничений, на закрытость архивов, документальных свидетельств, как раз самых интересных, которые помогли бы объемнее, сочнее раскрыть духовный мир моего героя, его личную жизнь. Вот у читателей и возникали вопросы, на которые они в книге не находили ответов. Да и не только читатели, но и сам автор.

Вопросы без ответов

Как могло случиться, что старшие дочери ученого, Александра и Наталья, как бы и не существовали в этом мире? И в моей повести о них ни слова. Никто даже из ближнего окружения ученого о них не знал. А дочери эти, как в последствии выяснилось, еще в 1926 г. эмигрировали за рубеж, использовав полулегальные пути, под видом необходимого лечения.

Почему отец скрывал от советских властей этот факт, понятно. Близкие люди за границей - это важнейший элемент компромата. Однако, собирая материал для книги, столкнулся с какой-то непонятной, скрытой отчужденностью по отношению к отцу со стороны его сына Дмитрия, доктора химических наук?

А вот загадка уже иного плана: почему Николай Стражеско, академик трех академий (что было редкостью по тем временам) - АН СССР, АМН СССР, АН УССР, Герой Социалистического Труда, заслуженный деятель науки и техники и пр., достигнув всех возможных почестей и званий во времена коммунистического режима, в последние годы жизни вдруг попал в немилость? Почему его 75-летие и 50-летие научной деятельности не отмечали на государственном уровне, как полагалось бы при его положении?

Только после падения «железного занавеса» эти и другие обстоятельства начали проясняться. Откуда взялись такие почести, установить было нетрудно - они были честно заработаны. Он, выражаясь современной терминологией, сделал себя сам. В числе других медицинских светил его стали привлекать к консультированию лиц из ближайшего окружения вождя всех времен и народов. Кремлевские небожители предложили ему, известному клиницисту-терапевту, уже на постоянной основе приобщиться к столичному медицинскому Олимпу, переехав в Москву. Дальновидный директор киевского Института клинической медицины (такой пост занимал ученый перед войной) уклонился от лестного приглашения, предвидя, что это может плохо для него окончиться. Как в воду смотрел! Через несколько лет страну и весь мир потрясло «дело кремлевских врачей». Готовился громкий судебный процесс о «мерзостных отравителях в белых халатах». Только смерть вождя спасла московских медицинских светил.

«Дело врачей» все же коснулось Стражеско. Его гражданская позиция относительно сфабрикованного обвинения коллег отнюдь не гармонировала с официальной версией. В то смутное время многие из известных медиков ставили свои подписи под всяческими «разоблачительными документами», резко осуждая арестованных по «делу врачей». Однако в открывшихся позднее архивных документах ни мной, ни другими исследователями жизни и деятельности академика Стражеско не было обнаружено ни одной такой бумаги за подписью ученого. Для тех времен это была редкостная порядочность, требовавшая большой гражданской смелости.

Видимо, не только это обстоятельство было причиной опалы известного ученого. Судя по всему, компетентным органам стало известно содержание переписки (очень редкой, через близких знакомых) с дочерьми, проживавшими во Франции. А в одном из писем отца есть следующие строки: «Дорогие мои, горько читать о ваших трудностях, но они намного легче существующего у нас режима».

Ученый был плохим отцом?

Нет, скорее наоборот. Что касается дочерей, отправленных за рубеж, это был сознательный выбор меньшего из двух зол. Будучи прирожденным аналитиком и дальновидным человеком, отец смог вычислить возможный ход событий при сталинском режиме на годы вперед. Десятилетиями, особенно в годы обострившегося террора 1937-1938 гг., он чувствовал себя человеком, находящимся в подвешенном состоянии. В анкете в графе «социальное происхождение» указывал: отец юрист. Да, это так. Но отнюдь не рядовой. Только впоследствии мне удалось установить, что его родители происходили из родовитых дворян. Отец при царе занимал должность начальника Департамента юстиции в чине действительного статского советника (генеральский чин). Мать по материнской линии - из славного рода гетмана Конашевича-Сагайдачного, а ее отец был адмиралом царского флота. Такое происхождение в цивилизованном мире делало честь любому, в сталинские же времена это был дамоклов меч, постоянно висевший над головой. И этот меч мог в любое время сработать, сразить отца. Но зачем же было рисковать еще и судьбой любимых дочерей, которые могли вполне разделить участь миллионов «врагов народа».

Такая перспектива вырисовывалась не только теоретически. Живы были воспоминания о родном брате Александре. Послеоктябрьского переворота его расстреляли на улице - он невольно нарушил правила комендантского часа. Может, хватит испытаний судьбы? Ан нет...

Прошли десятилетия, дочери по достоинству оценили дальновидность отца. А вот со стороны сына - обида на него на всю жизнь. Справедливая ли?

Попытаемся разобраться.

Лето 1941 г. Война. Известны сокрушительные поражения советских войск в первые месяцы военных действий. Однако никто в Киеве не ожидал, что так внезапно придется покидать родной город. Академику Стражеско пришлось срочно эвакуировать институт вглубь страны. Обстоятельства обернулись против него. Эвакуироваться пришлось так стремительно, что сына не удалось взять с собой - он оказался в отлучке.

В далекой Уфе, столице Башкирии, ученый самоотверженно работал на победу. К тревоге о судьбе дочерей в эмиграции добавились переживания за Дмитрия - как он там, в оккупированном Киеве? Жив ли?

А тем временем сын, инженер-химик, чтобы как-то выжить, устроился где-то чернорабочим, затаив обиду на отца - как он мог оставить его на произвол судьбы? Тем более что его судьба складывалась тяжело.

Сразу после освобождения Киева от захватчиков его за неимением специалистов назначили директором одного из фармацевтических предприятий. Но вот НКВД-МГБ начало «процеживать» кадры. Как может возглавлять коллектив человек, работавший на немцев? Его место в Сибири, на лесоповале в лучшем случае... Тяжелая туча нависла над Дмитрием. Из надежных источников отец, возвратившийся с институтом из эвакуации, узнал, что Дмитрию светит 20-25 лет северных лагерей. За что?.. Отец был в отчаянии. Но выход нашел - попросился на прием к первому секретарю ЦК КПУ Никите Хрущеву. Слава и безупречная репутация ученого помогли - встреча с Хрущевым состоялась.

В те времена даже первое лицо республики было бессильным против ведомства всесильного Берии. К счастью, Хрущеву удалось отстоять Дмитрия Стражеско. Однако после всего пережитого обида сына осталась на долгие годы. Не сыновний ли это эгоизм? Даже после такого отцовского шага: будучи уже тяжело больным, отец нашел в себе силы отправиться в Москву, чтобы морально поддержать Дмитрия на защите докторской диссертации. За полторы недели до своей смерти...

Радости, растворенные в печали

Радости и печали, белое и черное - на этих контрастах, скрываемых от окружающих, основывалась жизнь ученого в течение многих лет.

Он достиг высот в медицинской науке. Еще вначале прошлого столетия, будучи молодым ассистентом, Николай Стражеско стал известным всей Европе. Совместно со своим учителем профессором Василием Образцовым он впервые в мире установил прижизненный диагноз инфаркта миокарда - до того болезнь диагностировали только на вскрытии умершего. Этим был дан мощный импульс для разработки новых, более совершенных методик профилактики и лечения заболеваний сердечно-сосудистой системы, развитию отечественной кардиологии.

В советские времена он добился решения властей о строительстве и создании своего детища -Института клинической медицины, о чем давно мечтал. Выпестованная им киевская терапевтическая школа стала одной из ведущих в стране. Из многих молодых аспирантов, ассистентов вырастил плеяду блестящих ученых, продолживших его дело. Его, беспартийного директора НИИ (редчайшее явление), приглашают в президиумы съездов, конгрессов, ему признательны сотни пациентов, он - кумир студентов. А дома...

Казалось, злой рок преследовал его семью. Над ним навис чудовищный Молох, требовавший новых и новых жертв. Некогда судьбе было угодно на всю жизнь разлучить его со старшими дочерьми. Но вот умирает младшая, двадцатилетняя Ирина. Этого удара уже не смогла перенести мать, Анна Апимподистовна, - заболев, она вскоре тоже оставила этот мир. Была большая, дружная семья - остались только отец и сын.

А как сложилась жизнь Александры и Натальи? Выяснить этот вопрос мне длительное время не удавалось. И вот настал день...

Судьба потомков

Недавно из научной командировки во Францию возвратился главный врач клиники, заместитель директора Института кардиологии им. Н.Д.Стражеско, доктор медицинских наук, профессор Василий Корнацкий. И привез из Парижа ценнейшую информацию.

Старшая дочь ученого Александра вышла замуж за потомка знатной украинской семьи Михаила Гордиенко. Но обстоятельства сложились таким образом, что муж оказался без вести пропавшим. А когда впоследствии появился в Париже, Александра Николаевна была замужем за сыном священника из Чернигова Евгением Фиалковским, выпускника Киевского политехнического института, «белым» офицером, эмигрировавшим во Францию. У них было четверо детей: Наталья, Георгий, Борис и Анна Фиалковские.

Внучка Н.Д.Стражеско Наталья вышла замуж за француза Бернарда Боо. Их единственная дочь вступила в брак с потомком известного в России рода князей Оболенских. Эта семья воспитывала четырех детей: Дмитрия, Марину, Софью и Владимира. Они и поныне живут на юге Франции. А Георгий Фиалковский жил и работал в предместье Парижа, его соседкой была Марина Цветаева.

Удачно сложилась семейная жизнь и у Бориса Фиалковского.

- Мое знакомство с внуком Николая Дмитриевича Стражеско - Борисом Фиалковским состоялась в Париже, в ресторане Российской консерватории им. Рахманинова Рахманинова, - рассказал Василий Корнацкий. - Это было похоже на сон: впечатление, будто я дома, в Украине. Звучали украинские песни, стены зала украшали атрибуты славянской культуры - российская балалайка, украинские рушники, гуцульский кептарик. Французской речи не слышно. Мой новый знакомый Борис Евгеньевич рассказывал о жизни эмигрантов во Франции, с ностальгией вспоминал о своей далекой родине. О своей дочери Наталье, известной певице, о внуке Вадиме. А вскоре меня пригласили и на благотворительный концерт, в котором приняла участие Наталья, правнучка Николая Дмитриевича Стражеско. Она исполняла русские, цыганские романсы, украинские песни. У нее сильный, неповторимый голос, ее выступление имело большой успех. Мастерство исполнения компенсировало слушателям-французам незнание русского, украинского языков - ее песни, романсы не требовали перевода...

От Василия Корнацкого я узнал и о судьбе второй дочери нашего ученого Натальи. Во Франции она вышла замуж за известного кинорежиссера Владимира Туржанского, эмигранта времен гражданской войны в России. Их сын Николай женился в 1960 г. на француженке Жанин, имеет двух детей - Ивана и Татьяну. У Ивана Николаевича уже подрастают правнуки Николая Дмитриевича Стражеско - Сергей, Софья и Анна. Они живут в старой квартире дочерей ученого в предместье Парижа.

Вместо эпилога

Академик Стражеско умер (в 1952 г.), так и не встретившись со своими потомками - их разделял «железный занавес».

Известный украинский сатирик Остап Вишня писал: «Умер Стражеско. Гордость медицины. Разумной и гуманной медицины, любящей народ. Этот человек своей личностью украшал Киев. Сколько благородства, ума, сколько сердца было у этого человека!»

Василий КАЛИТА, соб. корр. «МГ».