«Счастлив, как никогда»

Правые рука и нога Жана Дюрана вот уже 5 лет парализованы. Левой рукой он вращает колесо и обеспечивает передвижение по дому. Всё остальное - чудеса Иветты, его жены, бывшей медсестры.

Когда они поженились, Жан, преподаватель филологии в коллеже вогезского города Сан-Дье, выделялся компанейством, выносливостью и удивительным аппетитом. «Он мог сразу съесть десяток яиц», - вспоминает Ивет-та. Но главное - был мастером на все руки, особенно любил обрабатывать камни. Они заполняют комнаты и стены коридоров его дома: коллекция и по содержанию, и по оформлению украсила бы любой музей.

В наследство Жану досталась лесопилка XIX века, в которой горная речка запускает все механизмы. Жан сам восстановил ее и превратил в музей, где знакомил школьников и окрестных жителей с ушедшими временами. Когда заболел, подарил лесопилку коммуне, и она стала официальным «monument historique» - памятником истории. Так Жан - не для себя, а для людей - делает добро. Несмотря на долгую и безысходную болезнь, Жан не утратил своей приятной улыбки, радуется гостям, оживленно беседует и пропускает рюмку-другую красного вина. «Я покажу вам лесопилку, которой владел отец и где прошло мое детство», - предлагает хозяин. Мой вопрос «как?» перебили немедленные сборы. Ивет-та быстро одела Жана. Зеленый «пежо» она подкатила прямо к калитке. И - к моему удивлению и восхищению - ловко пересадила всячески помогавшего ей мужа с коляски на переднее сидение, а коляску поставила в багажник. Мы тут же тронулись. Миновали Сан-Дье и лесной дорогой въехали в другой городок.

Между тем наступило священное для французов время еды. По приглашению Жана мы оказались в ресторане. Там ему обрадовались как старому уважаемому знакомому. Туда зашел мэр, и они поговорили о каком-то деле.

Уже на самой лесопилке, расположенной в живописном ущелье, на берегу речки пили чай и наблюдали XIX век в его естественной производственной деятельности и бытовой обстановке. А Жан рассказывал, как в конце войны на лесопилку пришли немцы с заданием начать с нее сожжение городка. Матери каким-то чудом удалось их убедить оставить лесопилку на конец «операции»: «Вернетесь, согреетесь и подожжете». Но когда поджигатели вернулись, их уже ждали спустившиеся с гор партизаны, среди которых были и бежавшие из плена русские. Так появились здесь русско-французские семьи.

Мы поехали на одну из вогезских гор - Онек, где в декабре 1944 г. шли тяжелые бои между французами и немцами. По извивам дорог среди мощных еловых и сосновых лесов поднимаемся на Онек (1361 м над уровнем моря). Вершина оказалась лысой и плоской, напоминая крымскую Яйлу. Открывались восхитительные дали, но взоры тянулись к камням-памятникам кровопролитной битвы. «Здесь сражались не только французы с немцами, но и русские с русскими», - рассказывает Жан. Крайнее удивление на моем лице было красноречивее слов. Жан разъяснил: «Вместе с немцами были солдаты из армии Власова, а вместе с французами - русские военнопленные...»

Наше путешествие с Иветтой и Жаном растянулось на 200 км. Вечером последовало приглашение на ужин, но я слишком устал от дорог и впечатлений...

Лечится ли Жан? Только симптоматически. В остром периоде инсульта врачи от хирургии отказались, а неврологическая реабилитация давно закончилась, не дав существенных результатов. Правые рука и нога так и остались выпавшими из движения, меньше пострадал лицевой нерв. Благо -сохранилась речь. Может быть, Жан скрытый левша, а скорее -эмбол-тромб избирательно перекрыл артериальную веточку, кро-воснабжавшую участок внутренней капсулы.

Главное - медицинскую и социальную адаптацию осуществила Иветта. Домашний массаж, безукоризненный уход, еще важнее - постоянное психологическое внимание к Жану. Никогда никакого раздражения, только улыбка, поддержка, ласка. Каково ей, знает лишь она. Иветта не утратила приветливости и живого участия в делах друзей.

Она понимала: как ни удобно дома, но необходимы движение, пленэр, гости и общественная жизнь. И она сумела сделать Жана мобильным и дать ему радость присутствия всюду, где он пожелает. Глубокая инвалидиза-ция никуда не делась, но вопреки ей Жан вписался в обычную жизнь со всеми ее перипетиями, вновь почувствовал себя деятельным гражданином, а не скучной обузой. Окружение Жана уважает своего товарища, считается и советуется с ним.

Иветта стала необходимой для Жана в несоизмеримо большей степени, чем когда он был здоров. И видя, как его любит и с каким терпением и благородством несет скромная Иветта свой тяжелый крест, Жан почувствовал себя счастливым. И действительно, в жизни Жана появилось много радостей, казалось невозможных в его положении.

Как врач я подумал, как важна и как может быть результативна семейная реабилитация в успешном приобщении инвалида к насыщенно-интересному бытию...

Когда я был в Сан-Дье, там проходил Всемирный географический фестиваль. Над городом висел символический земной шар, а выставки на улицах и в храмах рассказывали об опасностях, поджидающих человечество. Старение с неизбежными сосудистыми катастрофами - одна из них. Опыт Жана и Иветты - пример противостояния несчастью. Ни в коей мере не умаляя стратегическую роль общества и медицины, понимаешь, как многое здесь зависит от нас самих, от нашей любви, преданности, благородства, умения извлекать радость из жизни.

Низко кланяюсь француженке Иветте Дюран.

Леонид ЛИХТЕРМАН, 
профессор.
Сан-Дье - Москва.