Горькие плоды «партийной науки»

Мало кто знает, что пышный красно-белый фасад дома, украшающий Большой Харитоньевский переулок в Москве, был задумкой князя Николая Юсупова, верно служившего императрице Екатерине II. Еще менее известно, что в относительно недавнее время в этом доме, построенном в стиле нарышкинского барокко, жил Николай Вавилов, умерший в сталинских застенках.

«В Советском Союзе люди не рождаются!»
В доме, который Вавилов получил после своего переезда из Ленинграда, часто бывал и будущий нобелевский лауреат Г.Мёллер, приехавший из США по приглашению своего русского коллеги. Там же в одной из комнат сидел и выпускник киевского Сельскохозяйственного института Трофим Лысенко, будущий «народный академик». Первые его статьи по верна-лизации (холодовому воздействию весенних заморозков на растения) понравились будущему первому президенту ВАСХНИЛ. Знать бы Вавилову, что он делает! Киевлянин довольно быстро пообтерся в столице, готовившейся к проведению знаменитых московских процессов. В научных аудиториях «свирепствовали» философы, ни уха ни рыла не понимавшие в современной науке. Других не было - их выслали еще при Ленине и Троцком, называвших философов «потенциальным оружием в руках наших врагов».

Наш выдающийся физик Г.Гамов вспоминал, что философы были несведущи, позволив себе запрет теории Эйнштейна. Вместе с Л.Ландау и М.Бронштейном он ответил одному такому философу: «Вдохновленные вашей статьей об эфире, мы в порыве энтузиазма решили доказать его существование. Старик Эйнштейн - сущий идиот. Призываем вас возглавить поиски флогистона, теплорода и электрических жидкостей». Шутка имела печальные последствия. Сам Гамов сумел чудом сбежать сначала во Францию, а затем в Америку. Ландау посадили, и спас его своим авторитетом Пётр Капица. Бронштейна вытащить не удалось: он погиб в лагерях, как и упомянутый философ.

В своем приглашении Мёллеру Вавилов писал, что «в институте работают неплохо, немного чувствуется избыток административного пыла». Последний, похоже, к 1935 г. полностью вытеснил науку, которая должна была быть «партийной». Под сводами ВАСХНИЛ в декабре 1936 г. развернулась «дискуссия по вопросам генетики и селекции». Ей было еще очень далеко до августовской сессии 1948 г., но на статус генеральной репетиции она вполне могла претендовать. Под предлогом участия в войне против Франко Мёл-лер спешно покинул Москву. Перед своим отъездом он представляет свою евгеническую книгу «Из тьмы ночи» Сталину, который не обратил на нее никакого внимания. Вслед Мёллеру из Москвы несутся слова «народного академика»: «В Советском Союзе люди не рождаются. Рождаются организмы! А люди у нас делаются - трактористы, ученые, академики. И это безо всякой идеологической чертовщины - генетики с ее реакционной теорией наследственности».

Идея не оригинальная, позаимствованная на том же Западе, где Ч. Ломброзо считал, что среда делает преступников. А Дж. Уотсон, один из основателей бихейвиоризма - учения начала ХХ века о реакциях человека на среду полагал, что с помощью одних лишь стимулов может сделать из ребенка врача, ученого или... вора! С другой стороны, доминантой всей деятельности Н.Крупской было создание нового человека для нового общества, а Л.Троцкий даже создал Сухумский обезьяний питомник, в котором профессор И.Иванов пытался получить гибриды человека и вывезенных из Африки горилл и шимпанзе (наверное, для завоевания Индии, чтобы повторить деяния Александра Македонского).

Средневековье XX века
Сессию ВАСХНИЛ и последовавшие за нею три «павловские» сессии принято рассматривать как главные события в развернувшейся после войны кампании гонений на науку, когда особенно досталось кибернетике и генетике. Ежи Лец справедливо заметил, что «у каждого века есть свое средневековье». Но остается вопрос: почему преследование того же Вавилова в середине 30-х было далеко не таким громким, как его соратников в 1948-м? Вавилов был поначалу объявлен «главным вредителем сельского хозяйства», после чего арестован и погиб в тюрьме, хотя его брат Сергей стал президентом АН СССР. Это одна из загадок извращенного ума диктатора в духе Макиавелли.

Думается, что у мощного и сметающего всё на своем пути идеологического «цунами» было множество внешних и внутренних причин. В США, показавшей свою мощь на примере Хиросимы и Нагасаки, чествовали Г.Мёллера, получившего Нобелевскую премию в 1946 г. Ученый не стеснялся говорить о погибшем Вавилове: «Он был поистине велик во всех отношениях». В знак протеста против развертывающейся в СССР «охоты на ведьм» он выходит из состава членов АН СССР. Вслед за ним о том же громко заявляет англичанин Г.Дэйл, нобелевский лауреат 1936 г.: «С тех пор как Галилей угрозами был принужден к своему историческому отречению, было много попыток подавить и исказить научную истину в интересах веры, но ни одна из них не имела длительного успеха». А его соотечественник С.Дарлингтон выступил в том же роде, заявив, что развитие науки должно определяться моралью, эволюционная логика должна идти впереди религии и политики, а последняя не может ничего диктовать науке. Подобные широковещательные заявления весьма негативно воспринимались в Москве...

Страну в 1947 г. поразил очередной голод, вызванный страшной засухой. Но думается, что была и еще одна причина, упоминание о которой вскользь промелькнуло в книге В.Богомолова «Август 44-го». В одном из эпизодов повествования капитан получает письмо из родной деревни, читая которое скрипит зубами от бессилия: в нем говорится, что из колхоза вывезли всё элитное зерно!

Обычно на эти строки никто не обращает внимания. Но специалисту упоминание «элитности» посевного материала говорит о многом. Известно, что сотрудники Вавилова в блокадном Ленинграде, чуть ли не умирая от голода, так и не позволили себе тронуть ни грана из семенной коллекции, собранной их руководителем в его экспедициях по свету! Говоря образно и цветисто, элитное зерно можно с генетической точки зрения сравнить с собранием картин Эрмитажа и Русского музея, в то время как обычное - с черно-белыми иллюстрациями на плохой газетной бумаге. От такого зерна ждать хорошего урожая не приходится.

Как ни странно, на внешней арене успехов было значительно больше, чем внутри страны. В год отстранения Жукова были одержаны «победы» в Болгарии и северной части Кореи, в феврале 1948-го удалось переломить хребет первой «бархатной революции» в Чехословакии, за которой последовала Польша, на полном ходу было решение вопроса с ГДР, а в Китае близка была победа Мао (октябрь 1949 г.). Сталин мог себе позволить активное наступление на всех направлениях, поскольку активнейшая работа по созданию «своей» атомной бомбы шла уже полным ходом, и всего через год после сессии было произведено ее первое секретное испытание. Американцы узнали о нем лишь через пару недель благодаря анализу проб воздуха, собранных их самолетом-разведчиком, патрулировавшим восточную границу СССР.

Буржуазная природа хромосомы
Итак, к весне 1948 г. Сталин подошел с сонмом как внешних, так и внутренних проблем, гордиев узел которых, возможно, и решил разрубить единым махом, показав всем, кто в стране Хозяин. Исчезновение Вавилова несколько под-забылось. Война и победа в ней вселили в души людей смелость и уверенность в своих силах. Дело дошло до того, что в 1948 г. в Москве был издан перевод небольшой книжки Э.Шредингера «Что такое жизнь? С точки зрения физика», в которой упоминались мутации дрозофилы, полученные Мёлле-ром с помощью рентгеновских лучей, а также статья Н.Тимофеева-Ресовского и М.Дельбрюка, посвященная расчету физических размеров гена. Наш генетик благодаря протекции Н.Кольцова попал в Берлин к О.Фогту, основателю Института (по изучению ленинского) мозга в Москве, а после победы сидел в шарашке на Урале. Дельбрюк, в свою очередь, был хорошо знаком с Л.Ландау и Г.Гамовым, с которыми встречался в Институте Н.Бора в Копенгагене. Дельбрюк перебрался в Америку, где участвовал в заложении основ экспериментальной вирусологии и молекулярной генетики, за что в конечном итоге и был удостоен Нобелевской премии.

«Свободомыслие» проявлялось также и в том, что многие ученые позволяли себе критику в адрес «народного академика». В Америке острый на язык Гамов тоже издевался над его идеями и взглядами. Приглашенный выступить перед сотрудниками Медцентра в Денвере, штат Колорадо, он коснулся «разногласий в генетике».

Ученый подверг критике старую теорию наследственности Г.Менделя, которой слепо придерживаются генетики Европы и США. А в это время знаменитый советский агроном выдвинул свои новые революционные идеи, согласно которым хромосомные мутации не существуют в реальности. По его теории, все изменения в живых организмах вызываются средой и только средой, после чего благополучно передаются по наследству.

После этих слов у Гамова создалось впечатление, что его тут же начнут забрасывать тухлыми яйцами. Тем не менее физик невозмутимо продолжал свой импровизированный доклад: «Нередко случается, что ребенок, родившийся у миссис Доу, действительно, в полном соответствии с закосневшими идеями Менделя как капля воды похож на ее мужа Джона. Но с другой стороны, не менее часто ребенок может смахивать и на заезжего молочника Сэма Питерса, а это подтверждает верность теории о благотворном воздействии окружающей среды». После этих слов аудитория взорвалась шквалом аплодисментов и хохотом ученых, не давших Гамову закончить его юмористический скетч.

Сталин до поры до времени стоял в стороне от биологических баталий. Он вовсе не желал следовать идеям тимирязевцев и их руководителя, считавшего, что наука имеет «классовую природу», а хромосома - буржуазную. Сохранилось замечание Сталина на полях доклада академика, посланного в Кремль на утверждение: «Ха-ха-ха!!! А как же математика? И дарвинизм?» Вождь отлично знал цену своему ставленнику, но в то же время верил в возможное чудо, обещанное селекционером. Весь мир обошла фотография Т.Лысенко, стоящего на высокой трибуне сессии ВАСХНИЛ: кожа обтягивает выступающие скулы худого аскетичного лица, прямые темные волосы расчесаны в центре на пробор, на левом лацкане темного пиджака блестит золотая звезда Героя Соцтруда. С костюмом резко контрастирует накрахмаленная белая рубашка и отличный галстук в косую полоску. В левой высоко поднятой руке докладчик держит куст отличной картошки, благодаря которой он, как считалось, спас народ во время войны от голодной смерти (если забыть об американских продовольственных поставках по лендлизу).

Газеты сообщали, что «огромная армия ученых, специалистов сельского хозяйства, мастеров колхозного производства, вооруженная мичуринским учением, плодотворно работает под руководством талантливого продолжателя дела Мичурина. В Москве с 31 июля по 7 августа 1948 г. проходила очередная сессия Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук им. В.И.Ленина. Около 700 научных работников и специалистов сельского хозяйства, собравшихся на сессию, заслушали доклад «О положении в биологической науке». Такова была официальная оболочка мероприятия, в ходе которого работники сельского хозяйства обрушились на ученых, справедливо виня их в том, что они «думают только о мухах», уделяя преступно мало внимания практическим вопросам - повышению урожайности растительных культур и увеличению плодовитости скота, а также надоев молока и его жирности (знать бы им, что и через 60 лет перед нашими учеными будут стоять всё те же задачи).

Теоретики обрушивались на Шредингера и всех тех, кто только читал его книжку. Особенно доставалось хромосомам и генам, хотя об их природе в то время никто не имел ни малейшего представления. Маразм сессии наглядно представлен в официальном отчете, изданном отдельным томом. Обширные выдержки из него представлены в большой статье В.Ам-линского «Оправдан будет каждый шаг» (1986). Я полностью был согласен с автором, написавшим в заключение: «Легче всего было бы с высоты лет упрекнуть кого-нибудь из раскаявшихся в малодушии. Думаю, что они внутренне так и не признали [ту] «правду» и выступили не только ради спасения своих судеб, но также и потому, что в тот момент видели человека, которому верят... Во всяком случае, нельзя принять осуждающую бескомпромиссность, смелость наблюдателей, которым не приходилось самим делать выбор...»

В недавно вышедшей в Принстоне книге Этана Поллока «Сталин и войны в советской науке» утверждается, что вождь нуждался в открытиях западной науки. Поллок считает также, что Сталин мечтал войти в историю как глубокий мыслитель и великий теоретик масштаба Маркса, Энгельса и Ленина. Вполне возможно, что это и так, тем более если вспомнить труд вождя с характерным для такого случая названием «Марксизм и языкознание», упоминавшийся в солженицынском «В круге первом». И всё же думается, что если бы это было так, то уж очень длинный путь избрал отец народов: ведь «талантливым продолжателем» открыто называли совсем не Сталина. «Народный академик», если судить по протоколам сессии ВАСХНИЛ, не пел осанну своему патрону. Имя Сталина было не принято связывать с достижениями биологической науки. Лысенко пережил второй пик популярности при Хрущеёве, чтобы затем окончательно рухнуть в забвение. Таким образом, Сталин вроде бы не получил никакой выгоды из дорогостоящей кампании по травле советских ученых. Но думать так было бы в корне неверно. Выгода была, что подтверждается проведением целых трех «павловских сессий», в ходе которых досталось физиологам, психиатрам и психологам. А затем грянули борьба с космополитами и «дело врачей», чудом спасшихся только благодаря смерти «кремлевского горца»...

Игорь ЛАЛАЯНЦ, кандидат биологических наук.