Кругом богатырь

Имя учёного-химика Бородина по славе, которую принесла ему музыка, стоит в ряду с такими маститыми профессиональными композиторами, как Н.Римский-Корсаков – в опере и М.Балакирев – в симфонической музыке.

Князь химии…

Он был внебрачным сыном имеретинского князя, но при рождении его записали сыном крепостного Порфирия Бородина. Это уже потом он вырос в красавца, могучего богатыря, так что прохожие невольно оглядывались, когда он проходил мимо. Сам был богатырь, и музыка у него богатырская. Недаром и его вторую симфонию с подсказки музыкального критика Владимира Васильевича Стасова современники окрестили «Богатырской».

А ведь в детстве Саша Бородин никак не был похож на богатыря. Его даже в школу отдать побоялись – такой был болезненный, хилый. Так что обучался Саша на дому.

Нерядовые музыкальные способности обнаружились у мальчика очень рано. Уже в 9 лет он по слуху играл на фортепиано всевозможные пьесы, слышанные им в исполнении военных оркестров, а в 13 лет написал своё первое сочинение для флейты, на которой уже тогда довольно бойко играл. К радости и удивлению отца и матери, исполнял Саша так, что все, приходящие к Бородиным в гости в один голос говорили: «Да отдайте его на флейту, первым российским флейтистом станет!»

Но в 16 лет Саша Бородин уже забыл про флейту. Он поступает в петербургскую Медико-хирургическую академию, в которой его меньше чем через год уже называют одним из самых блестящих учеников.

Безусловно, огромное влияние на Бородина оказал его учитель, выдающийся русский химик, профессор Николай Николаевич Зинин. Бородин оставил о нём замечательные воспоминания, написанные в 1880 г. совместно с профессором Александром Михайловичем Бутлеровым и напечатанные в «Журнале Русского физико-химического общества». Вот портрет знаменитого учёного, как его рисуют Бородин и Бутлеров: «Войдя в состав профессоров петербургской медицинской академии, Зинин перенёс сюда те же живые и высокие начала строгой науки, прогресса и самодеятельности, которых проводником он был прежде в Казани. Слово его с кафедры не только было верною передачей современного состояния, но и трибуной нового направления в науке... Он не скупился на идеи, бросал их направо и налево, и не раз развивал на лекциях многое такое, о чём несколько лет спустя приходилось слышать как о новом открытии или новой мысли в науке...»

Бородин преклонялся перед педагогическим талантом своего учителя. «Мне живо помнятся весёлые, чисто товарищеские отношения и большей частью всегда поучительные беседы Зинина со студентами, – пишет Бородин в «Воспоминаниях». – Живо помнятся мне также прогулки с ним на даче в каникулярное время. Это были настоящие учебные экскурсии.
 
Опытный и страстный натуралист, Н.Н. умел под каждым листиком, камешком, на каждом дереве или травке найти интересный предмет для наблюдения и бесед...»

Бородин всерьёз увлекается химией; его труды печатаются в бюллетенях Академии наук. Первое же его научное исследование – «О действии йодистого этила на гидробензамид и амарин и о конституции этих соединений» – вызывает большой интерес в среде химиков. Йодистый этил становится для Бородина едва ли не главным делом его жизни. Он продолжает с ним работать и пишет новый труд – «О действии йодистого этила на бензоиланилид». И снова те бюллетени, в которых печатаются работы Александра Бородина, вызывают интерес в химической среде. Как следствие этого, сразу три командировки: в Гейдельберг, Париж и Италию.

За границей появляются «Исследование некоторых производных бензидина» и «Исследование о действии брома на серебряные соли уксусной, масляной и валериановой кис-лот». Уже в Италии Бородин работает над фтористыми соединениями, и ему (первому в мире!) удаётся получить фтористый бензоил, который по своим свойствам оказывается аналогичным хлористому бензоилу.

Мы так увлеклись (да и как не увлечься!) химическими работами Бородина, что чуть совсем не позабыли музыку. А музыка в его жизни постоянно шла в ногу с химией.

…и музыки

В годы уже упомянутых нами больших научных свершений в жизни Александра Порфирьевича происходят и свершения музыкальные. Этим успехам Бородин более всего обязан выдающемуся русскому композитору и дирижёру Милию Алексеевичу Балакиреву. Именно под руководством Балакирева и сформировался кружок молодых музыкантов, который вошёл в историю музыки как «Могучая кучка».

Даровитый и знающий музыкант, Балакирев имел сильное влияние на Бородина, и именно под его руководством Бородин постепенно превращается из любителя в композитора-профессионала. У Балакирева Бородин усовершенствовал технику письма, изучил оркестровку, формы сочинений. Благодаря этим занятиям у молодого композитора развился критический взгляд на музыку.

«Могучая кучка» сыграла огромную роль в творческом развитии Бородина. Беседы с другими композиторами – членами кружка, обмен суждениями и творческим опытом – всё это помогло ему постепенно найти своё творческое «я».
 
Почти сразу после вступления в балакиревский кружок Бородин принимается за сочине-ние своей первой симфонии, которая была с успехом исполнена 4 января 1869 г. в симфоническом собрании Русского музыкального общества под управлением Балакирева.
А буквально через несколько месяцев Бородин приступает к воплощению, пожалуй, главного творческого замысла своей жизни – он начинает работу над оперой «Князь Игорь». Верным союзником и помощником Бородина в эти годы становится Стасов. Именно он подал композитору идею написания оперы на сюжет «Слова о полку Игореве». «Кажется, я нашёл для Бородина настоящий клад, – не без гордости писал Стасов. – Какая здесь широта для эпических мотивов!»

Всю ночь с 19 на 20 апреля 1869 г. трудился Стасов над либретто будущей оперы. По-лучилось прямо как в тексте знаменитой арии князя Игоря: «Ни сна, ни отдыха измученной душе».
Стасов немедленно отправил свой сценарий Бородину. И в тот же день пришёл ответ. «Не знаю, как и благодарить Вас, добрейший Владимир Васильевич, за такое горячее участие в деле моей будущей оперы, – писал Александр Порфирьевич.

Композитор отнёсся к работе над сюжетом оперы с необычайной внимательностью и тщательностью. Точь-в-точь как М.Мусоргский, когда тот принимался за сочинение «Бориса Годунова» и «Хованщины», Бородин перечитывал всё, что только могло относиться к его сюжету.

Сочинение большой эпической оперы Бородин сочетает с написанием романсов. Причём проявляет себя здесь не только как композитор, но и как поэт – большая часть его камерно-вокальных произведений написана на собственные тексты. Здесь и эпические «Спящая княжна», «Морская царевна» и «Песня тёмного леса», и посвящённая Мусоргскому ироничная «Фальшивая нота», и баллада «Море».

Впрочем, композитор обращается в своей вокальной лирике и к другим поэтам – на стихи Н.Некрасова он пишет «У людей-то в дому», смерти М.Мусоргского посвящён романс «Для берегов отчизны дальней» на стихи А.Пушкина, до сих пор не выходящий с репертуара самых выдающихся певцов. И полярно противоположный этому романсу другой  – «Спесь» на стихи А.Толстого.

Для фортепиано композитор пишет замечательную «Маленькую сюиту», ряд произведений в четыре и даже… в три руки (одну из партий может исполнять ребёнок одним пальцем). Особый успех у товарищей Бородина по «Могучей кучке» имела «Полька», которая так понравилась Кюи, Римскому-Корсакову и Лядову, что они сочинили и сами несколько комических и грациозных вариаций на ту же тему. Так появились «Парафразы» для фортепиано в три руки, которые произвели столь сильное впечатление на знаменитого Ференца Листа, что он пожелал поучаствовать в этом музыкально-юмористическом предприятии и дал для второго издания вариацию собственного сочинения.

Как замечал с улыбкой сам композитор, в его жизненном распорядке «недели музыкальные» чередовались с «неделями химикальными». Когда Бородин сообщает близким о своих успехах по части химических исследований, он тут же прибавляет: «Музикусов я также ублаготворил первым нумером».

Третья муза композитора

И всё-таки большую часть своего времени Бородин отдавал лаборатории, оставляя музыке лишь редкие часы досуга. Вот как писал об этом сам композитор: «Когда я болен настолько, что сижу дома, ничего «дельного» делать не могу, голова трещит, глаза слезятся, через каждые две минуты приходится лазить в карман за платком, я сочиняю музыку. Так и нынче, я два раза в году был болен подобным образом, и оба раза болезнь разрешилась появлением новых кирпичиков для здания будущей оперы».

Конечно, его ругали друзья по «Могучей кучке». «Множество дел по профессуре и женским медицинским курсам вечно мешали ему», – отмечал Римский-Корсаков. Вторит ему и Стасов: «К несчастью, академическая служба, комитеты и лаборатория, а отчасти и домашние дела страшно отвлекали Бородина от его великого дела». Впрочем, у химиков был, конечно, прямо противоположный взгляд на то, как следовало Бородину расставлять свои жизненные приоритеты. «Бородин стоял бы ещё выше по химии, принёс бы ещё более пользы науке, если бы музыка не отвлекала его слишком много от химии», – эти слова принадлежат Дмитрию Ивановичу Менделееву.

И как он всё успевал? Кроме музыки и химии, ещё и активная общественная деятельность. Бородин был ярым поборником женского образования в России, он являлся одним из организаторов и педагогов Женских врачебных курсов, где преподавал в течение 15 лет – с 1872 по 1887 г.

Увы, состояние дел было в этой сфере крайне плачевным. Вот как характеризует его сам Бородин в одном из писем: «Мы как в лесу – ничего не знаем, ничего и ни от кого не можем добиться... Положение это крайне томительное и отзывается отвратительно на всём, что касается курсов».

Александр Порфирьевич бросил все силы на спасение курсов. «Курсам приходится переживать, может быть, самую трудную пору своего существования, – писал Бородин в ноябре 1882 г. – С основания их минуло всего 10 лет, тем не менее они имеют уже своё прошлое, и хорошее прошлое, дающее им право на уважение и симпатии лучшей части русского общества. Честь же и слава той части общества, которая, без всякого официального призыва, спешит на помощь юному учреждению и несёт свою лепту, чтобы выручить из беды погибающие Курсы. А нельзя не сознаться, что будущность Курсов всецело зависит теперь от материальной поддержки общества».

Однако усилия Бородина продлили жизнь предприятия лишь на несколько лет. В начале 1887 г. курсы были официально ликвидированы.

Женские врачебные курсы были для Бородина одним из главных дел его жизни. Их вынужденное закрытие Александр Порфирьевич воспринял очень тяжело; это стало одним из факторов, ускоривших его смерть.

…Шёл рождественский бал-маскарад. Вальсировали пары, и вперемежку с вальсами танцевали любимые русские пляски. Так и вспоминается гувернантка из «Пиковой дамы»: «Не стыдно ли вам плясать по-русски?» А Бородину и его друзьям не было стыдно. Вот и на этом балемаскараде композитор появился в красной русской рубахе навыпуск и в блестяще начищенных сапогах. Его, как всегда, где бы он ни появлялся, с радостью встретили все собравшиеся. Бородин эффектно исполнил свой любимый пируэт и... упал замертво.
Это было в 1887 г. Ему было всего 53 года. На могилу Бородина был возложен серебряный венок со словами: «Основателю, охранителю, поборнику женских врачебных курсов, опоре и другу учащихся – от женщин врачей десяти курсов 1872-1887».

Юрий ЗАРАНКИН