Философия общего дела

На протяжении нескольких десятилетий церебролизин является одним из наиболее известных и часто назначаемых в нашей стране препаратов для лечения различных неврологических расстройств, включая нарушения мозгового кровообращения, черепно-мозговую травму и последствия нейроинфекций. Недавно австрийская компания «Эбеве» – производитель данного препарата – стала называться «Эвер Нейро Фарма». Что стоит за сменой вывески? В чем секрет процветания компании? Какова стратегия ее развития? На эти и другие вопросы ответил генеральный менеджер компании Герберт МЁССЛЕР (H.Moessler, Австрия). Наша беседа началась с просьбы немного рассказать о собственной карьере.

– Я работаю в компании «Эбеве» (ныне «Эвер Нейро Фарма») более 15 лет, – говорит Мёсслер. До этого, будучи молекулярным биологом и генетиком, я в течение нескольких лет занимался фундаментальной наукой в Институте молекулярной биологии Австрийской академии наук. Моя карьера в «Эбеве» началась, конечно же, в исследовательском отделе, где я долгое время занимался доклиническими и клиническими исследованиями церебролизина, а затем перешел в отдел продаж и маркетинга. До преобразования компании я возглавлял направление по неврологическим препаратам. В нашей компании было два направления – неврологическое (в основном связанное с производством церебролизина) и онкологическое (мы занимались производством дженериков, обладающих цитостатическим действием). В конце 2008 г. каждое из направлений стало самостоятельной компанией – «Эвер Нейро Фарма», где я являюсь генеральным менеджером, и «Эбеве», которая впоследствии была приобретена компанией «Сандоз».

– Почему вы предпочли уйти в фармацевтическую индустрию? Ведь вы могли сделать академическую карьеру.

– Мне нравилась моя научная работа, но в конце концов у меня возникло желание заняться чем-то, что давало бы возможность шире взглянуть на вещи, что позволило бы превратить результаты фундаментальных исследований в конкретные продукты, которые могли бы принести пользу больным.

– Лекарство, которое вы производите, является уникальным. Обычно срок жизни фармацевтического препарата не превышает 20 лет, а церебролизин известен более полувека. Как объяснить феномен такого «долгожительства»?

– В конечном итоге «живучесть» нашего препарата связана с опытом его применения врачами. Но в то же время известны и другие примеры. Посмотрите на аспирин. Ему более 100 лет, а он до сих пор применяется. Есть еще ряд лекарств, полученных много десятилетий назад, которые не только продолжают назначаться, но даже применяются чаще, чем раньше. То же самое относится к церебролизину, объемы назначения которого растут с каждым годом. Чтобы поддержать этот тренд, мы инвестировали значительные средства в исследовательскую работу, нацеленную на изучение точного механизма действия препарата.

– Но мы до сих пор не знаем, каким образом он работает…

– На мой взгляд, секрет длительного успеха церебролизина заключается в том, что его действие является мультимодальным. Невозможно воздействовать на один рецептор при заболеваниях, где нет единого патогенеза. За последние 10 лет множество лекарств, мишенью которых было какое-то одно звено патогенеза болезни Альцгеймера или инсульта, оказались неэффективными. Если суммировать в одной фразе известный нам механизм действия церебролизина, то это будет имитация эффекта естественных факторов роста, нацеленных на разные звенья процесса. Мы инициировали множество исследований, проясняющих механизм действия препарата вплоть до молекулярного уровня.

– Ваша компания проводит масштабные рандомизированные клинические исследования (РКИ) тоже с целью доказательства эффективности препарата?

– Эффективность церебролизина давно доказана, но, конечно, мы продолжаем исследования в разных направлениях, в том числе путем проведения больших РКИ, особенно при инсульте. Вскоре мы обнародуем результаты применения церебролизина в группе больных с инсультом средней тяжести, которые участвовали в РКИ под названием СASTA. Эти данные прослужат основой для разработки протокола нового международного мультицентрового РКИ, направленного на подтверждение нашей гипотезы. Предполагается, что в нем примут участие центры в России, Азии и Латинской Америке.

– Поскольку вы являетесь генеральным менеджером компании, каково ваше видение стратегии ее развития?

– Наша стратегия очень ясна. У нас есть 20-летний опыт работы в области неврологии, и мы собираемся продолжать осваивать эту особою нишу, чтобы стать международно-признанным партнером неврологов и их больных, особенно в области нейродегенеративных и нейрососудистых заболеваний. Мы собираемся ограничиться только неврологическими препаратами, и хотим вывести на рынок хорошие инновационные продукты во благо страдающих неврологическими расстройствами больных. Помимо церебролизина, который является нашим основным продуктом, мы находимся в процессе формирования линейки сопутствующих лекарств, нацеленных на те же мишени. В 2011 г. мы начинаем выводить на рынок апоморфин, препарат для лечения больных с поздними стадиями болезни Паркинсона. Это очень интересный продукт с большим потенциалом. Его эффективность не вызывает сомнений, однако он не получил широкого распространения, поскольку существующая его лекарственная форма не является оптимальной. Наша стратегия состоит не только в том, чтобы вывести препарат на рынок, но и в том, чтобы сделать удобным его применение на практике. В течение последующих 5 лет мы планируем каждый год обогащать свой портфель новым неврологическим препаратом.

– Речь идет о новых оригинальных лекарствах или же о дженериках?

– Это будет сочетание тех и других. Мы собираемся развиваться по трем направлениям. В краткосрочной перспективе мы хотим сконцентрироваться на апробированных лекарствах, которые, однако, имеются не во всех странах. Например, апоморфин входит в стандарты лечения поздних стадий болезни Паркинсона во многих западноевропейских странах и США, но не применяется в России. Мы берем известный продукт и выводим его на новый рынок. Во-вторых, в среднесрочной перспективе мы берем продукты, которые требуют улучшения. Опять-таки примером может служить апоморфин, который требует доработки для удобства применения и уменьшения побочных эффектов. В-третьих, в долгосрочной перспективе мы разрабатываем совершенно новые молекулы для лечения неврологических заболеваний. Мы начали работу в данном направлении 2 года назад, организовав исследовательское подразделение в США. Это совместный проект отделения неврологии Университета Сан-Диего и нашей компании. Основываясь на молекулярных моделях, мы разрабатываем новые химические вещества, атакующие скопления патологического белка при не-родегенеративных заболеваниях. Это чрезвычайно актуальный подход в терапии. Мы работаем в данном случае над конкретными проектами с применением новых субстанций для лечения болезней Альцгеймера и Паркинсона. Данные исследовательские проекты рассчитаны, разумеется, на длительный период времени и связаны с высоким риском. Однако в связи с многообещающими результатами наших исследований мы полны оптимизма.

– Говорят, что вы также собираетесь инвестировать разработку так называемых сиротских (орфанных) лекарств для лечения редких заболеваний…

– В неврологии существует множество редких заболеваний, и мы собираемся работать в данном направлении, в том числе с помощью церебролизина. Описаны случаи хороших результатов при его применении, например, для лечения синдрома Гийена – Барре. То же самое относится к болезни Пика (особая форма деменции). Вероятно, церебролизин начнет использоваться для лечения ряда орфанных неврологических расстройств. Большинство крупных фармацевтических компаний игнорирует орфанные заболевания, поскольку здесь не можетбыть большого объема продаж. Но они нужны больным, даже если их мало. Мне кажется, с этической точки зрения подобная деятельность оправдана.

– Как известно, «Эвер Нейро Фарма» является частной компанией, принадлежащей 4 акционерам. Большинство частных компаний в конце прошлого века обанкротилось в связи с реформами здравоохранения в западноевропейских странах. Ваша компания, одна из немногих, сумела выжить. Как вам это удалось?

– Мы очень гордимся тем, что являемся частной компанией. В конечном итоге твой успех определяется тем, что ты производишь эффективный и качественный продукт.

– И, наверное, он также определяется стратегией развития компании. Все-таки что первично – продукт или стратегия?

– Трудно сказать. Конечно, первична стратегия, но если продукт негодный, то никакая стратегия не поможет. Компания «Эбеве», основанная в 1934 г. , на протяжении десятилетий была частью больших немецких концернов, таких как Knoll и BАSF. Но когда ты являешься частью фармацевтического гиганта, очень трудно развивать собственные оригинальные идеи. У нас было много идей, но не было возможности их реализовать. Когда в 2001 г Abbott приобрела у BАSF фармацевтический бизнес, включая «Эбеве», менеджмент нашей компании выкупил ее у Abbott. С тех пор мы стали частным предприятием, смогли сконцентрироваться на том, что умеем лучше других, и стали стремительно развиваться. Последующая продажа онкологической части, упомянутая в начале нашей беседы, являлась частью общей стратегии. «Эвер Нейро Фарма» нашла свою нишу, ограничившись препаратами для неврологии.

Сегодня «Эвер Нейро Фарма» является глобальной компанией, представленной более чем в 50 странах. По всему миру мы насчитываем около 450 сотрудников, причем 30 из них задействованы в отделах исследования и развития. Мы имеем собственное производство в Австрии, работающее по всем международным законам GMP. Руководство производством осуществляется из штаб-кватриры, расположенной в Унтерахе, вблизи Зальцбурга.

– Давайте поговорим теперь о вашей деятельности в России. Насколько важен российский рынок для вашей компании?

– Если взять не только Россию, но и страны СНГ, то на них приходится примерно треть нашего бизнеса. Остальные две трети принадлежат другим регионам (Азии и Латинской Америке). Мы раньше других вышли на советский рынок, благодаря хорошим отношениям СССР и Австрии. Это помогло нам расширить и развить наш бизнес на постсоветском пространстве. Но, конечно же, наш успех, как в прошлом, так и в настоящем, определяется убежденностью и уверенностью врачей в качестве и эффективности нашего продукта.

- Как вам удалось их убедить? Ведь на Западе сейчас в моде так называемая доказательная медицина.

- В последние годы мы поддерживали ряд научных и образовательных программ. Это и проведение в России многоцентровых рандомизированных клинических исследований эффективности церебролизина при инсульте и деменции, и обучение реабилитологов в рамках Федеральной программы лечения цереброваскулярных заболеваний, и поддержка выхода русскоязычной версии Международного журнала по инсульту (International Journal of Stroke), выпускаемого Международной организацией инсульта. Все эти усилия и дают позитивный конечный результат. Мы настроены на честные, партнерские отношения с врачами и будем продолжать работу в этом направлении.

- Тем не менее вы упомянули о больших РКИ, нацеленных на то, чтобы увеличить доказательную базу применения церебролизина.

- Это бесконечный процесс. Доказательств много не бывает. Каждое РКИ ставит новые вопросы, на которые необходимо искать ответ.

- Мы знаем, что церебролизин представляет собой коктейль из нейропептидов, аминокислот и ростовых факторов, но точный состав препарата не раскрывается. Почему эта информация не становится достоянием гласности?

- Потому что она является конфиденциальной. Нашим преимуществом перед конкурентами служит ноу-хау в получении препарата и его составе.

- То есть это биологический препарат, который не следует путать с дженериками?

- Совершенно верно.

- В заключение позвольте спросить, каково ваше кредо как генерального менеджера?

- Мне нравится стиль управления, когда люди берут ответственность на себя. В итоге всё зависит от людей и их ответственных действий. Я очень это поддерживаю. Мне хотелось бы создать такую атмосферу, чтобы каждый сотрудник компании чувствовал свою ответственность за общее дело.

Материалы подготовил Болеслав ЛИХТЕРМАН,
спец. корр. «МГ», доктор медицинских наук.
Зальцбург - Москва.