Мистер Дик мастер ар-брют

Он появился на свет рядом с Москвой близ Наро-Фоминска в семье отставного военного, после отставки зарабатывавшего на жизнь моделированием кукол. В 1965 г. оставил школу, перебивался случайными заработками, что уже выглядит, с точки зрения ортодоксальной советской психиатрии, явным делинквентным поведением. Выступая как живописец с начала 1970 г., Леонид Пурыгин получил известность в весьма узкой сфере квартирного «андеграунда».

Он неоднократно лечился в психиатрических больницах, чему весьма способствовал не только его социальный статус, но и живопись в духе русского лубка, причем лубка ХХ в. (В его работах присутствует и психиатрическая тематика: «Палата № 6» – одна из таких картин). В 1980 г. занимал студию в Фурманном переулке (который дал название целому направлению «неофициального» искусства), но не примыкал к каким-либо группировкам, идя своим путем. Считался представителем стиля ар-брют. Путь Леонида Пурыгина стал этапным выражением типических черт этого стиля как особой разновидности «наивного искусства», заменяющей его традиционно-идиллические настроения и построения в духе Анри Руссо и Нико Пиросманашвили – шизофреноподобными «персональными мифологиями». В центре этих мифологий всегда был сам «Леня Пурыгин. Художник из Нары. Гениальный» (так было написано на его визитных карточках), окруженный личными фантомами, среди которых доминирует образ «Голубой женщины»-ангела, регулярно спасающей автора из ада; антиподом которой является «Пипа Пурыгинская», фантастический зверь женского пола.

Композиции, психоделически яркие по краскам, сияющим на фоне космической тьмы, со временем укрупнялись, превращаясь в многочастные «алтари-реликварии». Большую роль в этих вещах играют надписи с автокомментариями видений. Представленные на московском аукционе фирмы «Sotheby’s» в 1988 г. два таких «психоделических алтаря» – «Пипа. (Видение на озере Охват)», 1985 г. , и «Молох. (Смерть голубой бабочки)», 1988 г., – ознаменовали триумфальный выход Л.Пурыгина на международный арт-рынок. При стартовой цене в 3 тыс. фунтов стерлингов, одна из его картин была продана за 5 тыс. фунтов. Одну из его работ купила поп-звезда Мадонна.

В 1989 г. Пурыгин эмигрировал в США, поселившись в Нью-Йорке, где закрепил и упрочил свой успех при поддержке галереи «Эдуард Нахамкин». Наезжая время от времени в Москву, организовал в 1992 г. выставку современного российского «наивного искусства» и специальную галерею, с помощью которых стремился поддержать стилистически близких ему молодых художников.

Издал в США три книги прозы, написанных в манере «потока сознания», изложенного подобием белого ритмизованного стиха («Хреновины. Минироманы», 1990; «Космическая дурочка», 1993; «Публия», 1993).

Умер Леонид Пурыгин в Москве от инфаркта во время очередного приезда на родину 31 мая 1995 г. На рубеже ХХ–ХXI вв. его картины были включены в собрания Третьяковской галереи и других известных отечественных музеев.

В калейдоскопе психиатрических диагнозов, душевных надрывов и психиатрических инноваций, присущих ХХ в., ар-брют оказался в маргинальном положении. Представители этого направления выглядели непрофессионалами, мыслящими несколько примитивно или же, наоборот, чересчур заумно.

Они твердо знали, что трава должна быть зеленой, а небо – синим (клеенки Нико Пиросмани), что с точки зрения современной живописи воспринималось как анахронизм; герой должен выглядеть прекрасным, а злодей – уродливым (картины Леонида Пурыгина), что с позиций рафинированной психологии ХХ в. казалось упрощенным; беречь честь и защищать Родину следует смолоду (работы Александра Лобанова), что с учетом космополитических тенденций воспринималось как наивность. Мастера ар-брют оказались в стороне и от хитроумных экскурсий современной психологии, всё более напоминающих деятельность древнеримских авгуров, и от экзерсисов сервильной социологии, учитывающей в основном актуальность быстротечного мгновения. Художники ар-брют не заметили девиза ХХ в., призывавшего «Carpe diem!» («Лови день»), сосредоточившись на вечности. В силу этих обстоятельств они, как правило, не слишком-то интересовали искушенную публику меценатов и любителей, интересующихся именно актуальностью и мобильностью живописных тенденций (с какого-то момента термин «актуальный» даже почти заменил слово «модный»), скромно занимая свою небольшую нишу. Их живопись в течение длительного времени считалась тривиальной, примитивной и оценивалась несколько снисходительно, тогда как интеллектуализм, декоративность и эмоциональный перехлест основных течений изобразительного искусства ХХ в. стали «направлениями главных ударов». Но мысли и чувства мастеров ар-брют оказались не прописными банальностями, а вечными истинами. Просто на фоне общего безумия современной цивилизации, принимаемого за норму бытия, искусство ар-брют выглядело, как патология, несмотря на то, что и А.Бретон, и Ж.Дюбюффе называли его «истинно здоровым искусством». На фоне всеобщего помешательства норма всегда кажется патологией.

В то время как искусство ХХ в. устремлялось вглубь и ввысь, отрываясь от устоев, живопись «примитивов» оставалась на Земле, напоминая людям о тех ценностях, хранителями которых остались только они одни. Мастера ар-брют оказались в положении диккенсовского персонажа – мистера Дика, который на фоне всеобщих треволнений и сомнений, возникших по поводу неожиданно объявившегося в поместье мальчика, назвавшегося внуком хозяйки, один находит правильные ответы на сложные вопросы: «Что вам с ним делать? – беспомощно повторил мистер Дик, почесывая голову. – О! Что с ним делать?... будь я на вашем месте, – задумчиво начал мистер Дик, устремив на меня рассеянный взгляд… Я бы вымыл его!», а на повторный вопрос прежнего содержания, заданный через несколько часов: «Я уложил бы его спать».

Но мистера Дика окружающие считали сумасшедшим… Однако именно «Мистер Дик разрешает все наши сомнения», – как резюмировал Чарльз Диккенс.

Игорь ЯКУШЕВ,
доцент Северного государственного
медицинского университета.
Архангельск.