Причуды одинокого гения

Сальвадор Дали на протяжении почти всей жизни сознательно симулировал элементы психического заболевания не только содержанием картин и приемами живописи, но и своеобразием личной жизни, эпатирующими высказываниями и поступками. Перечислить все демонстрации Дали невозможно - от его фрака с 88 бутылочками из-под ликера, в каждой из которых была мертвая муха - до водолазного костюма, на шлеме которого был установлен радиатор автомобиля, а на поясе висел кинжал. В таком одеянии художник собирался читать лекцию на тему «Аутентичные параноидальные фантомы» в Лондоне, едва не задохнувшись в процессе акции.

«Я бегемот, но с усами»

Автобиографическая книга Дали «Тайная жизнь Сальвадора Дали, написанная им самим» начинается фразой: «В 6 лет я хотел стать кухаркой, в 7 - Наполеоном. С тех пор мои амбиции неуклонно росли». Демонстративное поведение обозначает здесь себя весьма явственно, и пресловутый «параноидно-критический метод» С.Дали оказывается незаконно (по сути термина) присвоенным орденом, а его фразу: «Каждое утро я немного поливал растение моего безумия до тех пор, пока оно не стало цвести и давать плоды» не стоит трактовать слишком уж буквально, несмотря на психопатологическую отягощенность по отцовской линии: у деда и дяди Дали имели место аффективные приступы, в результате которых их жизнь завершилась суицидом. «Параноидно-критический метод» стал для Дали, по мнению французского философа Ж.Лакана, способом покорения бреда с извлечением пользы для творчества, ключом, позволяющим раскрывать внутренний мир психотика в его запертую изнутри комнату.

«Сумасшествие» испанского мастера всегда было ориентировано на успех, в том числе - и коммерческий (из букв, составляющих фамилию и имя художника, едким Андре Бретоном была составлена анаграмма AVIDA DOLLARS - лат. «жажду долларов»). Может быть, именно поэтому Г.Миллер сравнил творчество Дали со «Стиксом -рекой неврозов, которая никуда не течет». Дали и сам не скрывал своих меркантильных интересов: «...мое безумие не без коммерческой жилки», а «сумасшествие в свою пользу», скорее всего, исключает шизофрению, которую и симулировал время от времени художник. Одна из самых знаменитых картин Дали «Постоянство памяти» (1931), точнее, - ее запоминающийся образ стекающих с ветки часов, был навеян отнюдь не шизофреническим ментальным зигзагом, а воспоминанием художника о поданном к обеду сыре камамбер, который на солнце стал пластичен и несколько аморфен.

Афоризмы и эпатирующие реплики С.Дали, рассеянные по его многочисленным книгам и бесчисленным интервью, дают достаточно яркое и точное представление о его характере и характере его патологии.

«Так и быть, признаюсь: я - бегемот, но с усами».

«Пока все разглядывают мои усы, я, укрывшись за ними, делаю свое дело».

«Трудно привлечь к себе внимание даже ненадолго. А я предавался этому занятию всякий день и час. У меня был девиз: главное -пусть о Дали говорят. На худой конец, говорят хорошо».

«Я - безумец поневоле. Я - художник и работаю всерьез, но, кроме того, у меня есть хобби: я - шут».

«Наше время - эра кретинов, эра потребления, и я был бы последним идиотом, если бы не вытряс из кретинов своей эпохи всё, что только можно».

"И почему у вас часы растекаются? - спрашивают меня.
- Не в том дело, что растекаются! - отвечаю я. - Дело в том, что мои часы показывают точное время».

«Свою книгу «50 секретов магического искусства» я начал так: «Ван Гог отрезал себе ухо. Прочти эту книгу, прежде чем сделать то же самое».

«Зачем мне леопардовая шуба? Разве человек в леопардовой шкуре хуже леопарда в человеческой?»

«Более всего на свете я презираю Родена, который изваял этого «Мыслителя». В такой позе не то что мыслить, даже гадить неудобно».

«Единственное различие между безумцем и мной - и оно настолько же велико, как и мало, - это то, что я не безумен».

Умерший брат как конкурент

Остроумие, цинизм, расчет, эпатаж, сарказм, нахальство, провока-ционность, блестящая парадоксальность, нарочитое презрение к толпе, игра с публикой в поддавки: да, я импотент, я клоун, я сумасшедший, но картинки-то мои от этого только дороже - позвольте получить-с!

Сальвадор Дали предвосхитил научные разработки нынешних исследователей человеческой психологии, создавших сравнительно недавно науку о так называемых пиар-технологиях, дав богатый материал для соответствующего анализа.

Однако за всем этим просматривается трагическая судьба талантливого человека, вынужденного быть площадным шутом только для того, чтобы не остаться в экзистенциальном ужасе полного одиночества. Постоянное существование на виду всей планеты давала Дали иллюзию того, что он не одинок. Пребывание в эпицентре паракультурной жизни давало эффект интереса толпы - эрзаца простой человеческой любви. Он окружил себя трансвеститами, фотомоделями, подлипалами, делая вид, что это - королевская свита... Его, быть может, обожали, боготворили, перед ним преклонялись, но его не любили.

Детство Дали не было простым. Он был назван именем старшего брата, умершего за несколько лет до его рождения. Сальвадор получил имя мертвого человека. Возможно, что это повлияло на всю его жизнь. «Родившись, я встал на место обожаемого покойника, которого продолжали любить через меня... Все мои последующие выходки были трагической константой моей жизни: я должен был доказать самому себе, что я являюсь не моим умершим братом, но собой - живым. Именно так я столкнулся с мифом о Касторе и Пол-луксе: убивая внутри меня самого своего брата, я завоевал свое собственное бессмертие», - писал он впоследствии. Состязаясь и конкурируя с мертвым братом, ревнуя к нему, он привлекал к себе внимание окружающих мнимыми приступами удушья, симуляцией обмороков, наслаждаясь при этом страхом родителей. Частые приступы ярости, случавшиеся с ним в детстве, обнаруживали его беспомощность - он не получал того, чего хотел. Ему были нужны эмоциональное участие и любовь, а его уделом оставались одиночество и вечная (может быть, и надуманная) конкуренция с мертвецом. Только дикие выходки на какое-то время давали ему должное (по его мнению) внимание родителей, в котором он так нуждался. «Всю мою жизнь моей навязчивой идеей была боль, которую я писал бессчетно», - писал Сальвадор Дали, постоянно помня о том, что «...должен был идти по следам мертвеца, который продолжал жить во мне».

Его конкуренция с умершим братом по своей клинической феноменологии сходна с «Расстройствами вследствие сиблингового соперничества» (МКБ-10, F 93.3). Брат художника был старше, но он был мертв, в силу чего неизменно воспринимался Сальвадором как ровесник, как вечный спутник, как тень... Критерии этого диагноза: конфронтация и оппозиция в отношении родителей, вспышки гнева и дисфории, тревожность, отгороженность, попытки манипулирования родителями для достижения их внимания, полиморфные эмоциональные расстройства - все они сопровождают Дали на протяжении значительных отрезков его жизни. И его фраза, написанная на картине: «Иногда ради удовольствия я плюю на портрет моей матери», после которой отец запретил художнику возвращаться домой, была продиктована тем же: попыткой привлечь к себе внимание и услышать какой-нибудь эмоциональный отклик.
 
Безумец поневоле

Одиночество Дали ярко проступает в истории его знакомства с его знаменитой Галой (Gаlа -«праздник» по-французски, такое имя ей дал предыдущий муж), Еленой Дмитриевной Дьяконовой. Тогда она была замужем за поэтом-сюрреалистом Полем Элюаром. Ей было на 12 лет больше, чем Дали. Перед первым свиданием Сальвадор натер тело самодельным пар-фюмом из рыбьего жира, масла и козьих экскрементов, выбрил подмышки и выкрасил их в синий цвет; вырезал на одежде дыры; повесил на себя янтарную цепь, а в волосы воткнул красную гардению. Гала, посмотрев на него, сказала, погладив по голове: «Бедный мой мальчик! Мы никогда не расстанемся с тобой!» Она пожалела его беспомощное одиночество и поняла всю его отчаянную эксцентрику, как замаскированную мольбу о помощи. Утопающий кричал о том, чтобы на него обратили внимание. И Гала тогда поняла его. И он навсегда остался ей благодарен, прощая все ее дальнейшие безумства, которых было не меньше, чем у него самого, ее дикие выходки, ее траты, ее любовников, ее патологическую жадность... «Я люблю Галу больше, чем отца, больше, чем мать, больше, чем славу и даже больше, чем деньги», - говорил он. «Я был ее новорожденным, ее ребенком, ее сыном, ее любовником - мужчиной, которого ей предстояло любить, - она открыла мне небо... Она стала моей защитницей, моей божественной матерью, моей королевой».

Сам же он, действительно, не был безумен в клиническом смысле этого слова. Психопатическая натура Сальвадора Дали хорошо компенсировалась его творчеством и его успехом. Выходки Дали привлекали внимание к его творчеству - это были те самые «усы, укрывшись за которыми он делал свое дело». Дали был величайшим тружеником: тысячи его работ рассеяны по миру, продуктивность художника была поистине титанической. Итог его творчества - более 1200 картин, тысячи рисунков, гравюры, скульптуры, ювелирные украшения, декорации, книжная графика, стихотворения, эссе, романы, мемуары, статьи, афоризмы, киносценарии, балетные либретто...

Сальвадор Дали чувствовал себя одиноким королем на краю большого шахматного поля. Где-то на другом краю этого поля находился другой король по имени Пабло Пикассо. «Пикассо - человек, о котором после своего отца - я думаю чаще всего», - говорил Дали, понимая их тайную взаимосвязь и недостижимое художественное величие - на фоне современных им художников. «Он для меня второй духовный отец», - снова и снова повторял сюрреалист, заставляя людей, интересующихся его творчеством, возвращаться на просторы психоанализа. Но, на самом деле, Пикассо был для Дали не отцом, а братом, сиблингом-со-перником, с которым он так часто сравнивал себя: «Пикассо - испанец, и я тоже испанец. Пикассо -художник, и я тоже художник, Пикассо - гений, и я тоже гений. Пикассо - коммунист, и я тоже нет» (симптоматично то, что Дали ставит себя в этих антитезах-сравнениях лишь - и неизменно - на второе место). Именно с Пикассо Дали конкурировал, вновь и вновь вступая в состязание за безраздельное лидерство в мировой живописи.

Но король Дали, Solus Rex, не вынес своего одиночества и стал шутом, паясничающим для толпы - только бы не оставаться одному. И его фраза: «...у меня есть хобби: я - шут» имеет интонацию бравады, которая, как известно, маскирует слабость, тем более что сам художник в этой же реплике проговорился: «Я - безумец поневоле».

Но истинный дар, если он разменивается на пятаки, становится россыпью блестящих пуговиц. Дали не заметил, как, издеваясь над публикой, стал зависеть от нее всё больше и постепенно начал плясать под ее дудку, мастеря кит-чевые поделки, всё же неизменно отмеченные блеском его удивительного дара (перемежая их появление созданием настоящих шедевров). И уже публика потешалась над мастером, коллекционируя его выходки, позабыв о том, что он когда-то был королем, позабыв его фразу: «Я - художник и работаю всерьез...». «Кретины», над которыми издевался художник, заставили его полностью отработать свои гонорары.

Сальвадор Дали обманывал самого себя, делая вид, что затрещины, которые на арене цирка порой получает клоун, были тем самым ласковым поглаживанием по голове, что так нужны одинокому мальчику. Что ж, умение делать хорошую мину при плохой игре -тоже своеобразный талант. Но с течением времени он и сам стал принимать такую модель поведения за единственно возможный вид любви, чему немало способствовала и Гала, довольно скоро переставшая жалеть одинокого мастера. И агрессивность Дали, и его нахальство и вызов в картинах, книгах, интервью - не что иное, как способ проявления любви к миру и неумение проявить его другим образом.

Умер Сальвадор Дали в 1989 г. в своем родном городке Фигерасе, в одиночестве. Гала ушла из жизни за 7 лет до него, а еще раньше, в 1973 г. умер Пабло Пикассо.

Игорь ЯКУШЕВ,
доцент Северного государственного
медицинского университета.