Смотреть - не значит видеть

Евгений Сидоренко на протяжении 10 лет был главным детским офтальмологом Департамента здравоохранения Москвы. С 1989 г. заведует кафедрой глазных болезней педиатрического факультета Российского государственного медицинского университета. Возглавляет Ассоциацию детских офтальмологов России. Является членом Европейского общества офтальмологов. Впервые в мировой практике Е.Сидоренко использовал инфразвук в офтальмологии для диагностики и лечения, открыл явление инфразвукового фонофореза, намного превосходящего эффективность ультразвукового. Своей основной задачей считает - не позволить отечественной детской офтальмологии потерять ведущие позиции в мире, сохранить сложившуюся в России систему оказания офтальмологической помощи детям.

- Евгений Иванович, вы по-прежнему твердо убеждены в том, что необходимо восстановить детскую офтальмологию как самостоятельную дисциплину, включив ее в номенклатуру специальностей?

- Наши предшественники создали стройную, оправдавшую себя систему оказания офтальмологической помощи детям. И ее следует развивать, а она разрушается.

Приказ Минздрава РФ № 238 от 26.07.2002 исключил детскую офтальмологию из перечня специальностей, что привело к резкому ухудшению профилактической работы, росту слабовидения и слепоты, снижению качества обслуживания детей.

А ведь у нас была создана четкая структура. В каждом районе, каждой области имелся главный специалист, были кабинеты охраны зрения, даже специализированные классы в школах, детские сады. Словом, функционировала служба. Сейчас то, что было наработано Э.Аветисовым, Е.Ковалевским, А.Хватовой, мы теряем. Кстати, российская детская офтальмология на 50 лет опережает зарубежную. Там зачастую обслуживает детей семейный врач, что, на мой взгляд, далеко не лучший вариант. Вот подтверждение. Недавно вернулся из Германии, где столкнулся с ситуацией, когда ребенку не была оказана адекватная помощь из-за недостаточной компетенции врача общей практики: обычно при рождении у малыша с первым криком открываются слезные протоки. Если это не происходит, то мы сразу активно лечим, промываем их под давлением. В тех случаях, когда и это не помогает, мы делаем зондирование и излечиваем ребенка. Но врач общей практики в Германии решил: «Будем ждать». И полгода глаз гноился. Специалист такого бы не допустил.

- Многие в России выступают против расширения номенклатуры специальностей, дескать, и так уже свыше 80.

- Во-первых, мы просим не открыть новую специальность, а лишь восстановить прежнюю, чтобы не загубить то, что уже сделано. А во-вторых, противниками являются специалисты взрослой сети, которым кажется, что глаз он и есть глаз, хоть у взрослого, хоть у ребенка. Однако это заблуждение! Детская офтальмология имеет свои особенности, ведь ребенок - это растущий организм. У него не сформированы защитные механизмы, тяжелее происходят все процессы и часто глазные заболевания обусловлены генетическими и другими общими заболеваниями.

Сегодня всякий взрослый пациент обращается туда, где лучшие специалисты. Почему же детей нужно лишать возможности получать качественную медицинскую помощь? Если человек гордится своей специальностью, он развивается, растет. А если занимается детьми по случаю, то о каком качестве может идти речь.

Российское общество офтальмологов направило письмо в Минздравсоцразвития России с просьбой восстановить детскую офтальмологию как специальность. Там вроде бы никто против не выступает, но воз и ныне там.

- Предположим, восстановят специальность, но кто пойдет туда работать при той зарплате, что сейчас у узких специалистов?
 
- Что говорить, заработная плата низкая, меньше, чем у сторожа. Но мы, между прочим, живем не ради денег, а ради больных.

Конечно же, хотелось бы, чтобы оценка нелегкого труда была достойной, тогда бы и молодежь потянулась. К сожалению, сейчас в Москве 70% детских офтальмологов - пенсионного возраста. Три года назад после окончания вуза к нам в глазное отделение Морозовской больницы, являющейся клинической базой кафедры, пришли 8 ребят, среди них был и мой сын, поработали пару месяцев и говорят: «Вкалывать при такой зарплате -полностью себя не уважать, мы увольняемся». Но остались - помог случай. Позвонил их однокашник, пострадавший в аварии на мотоцикле, попросил о помощи, они оказали и почувствовали себя нужными. А сейчас мой сын до такой степени прикипел к больным, что, надеюсь, о другой судьбе не помышляет.

Деньги - не главное, главное - человеческая благодарность. Нам, врачам, оказывается, дороже всего взгляд выздоровевшего больного.

Как-то общался с реаниматологами. Они чувствуют себя обделенными вниманием, поскольку всё время остаются «за кадром». Ведь как только больному становится легче, его переводят в другое отделение, и он ничего не знает о своих спасителях. «Мы вытаскиваем пациента с того света, - рассказали реаниматологи, - а потом встречаем на улице, спрашиваем, как дела, в ответ слышим: «Я вас не знаю». В этом плане офтальмологи в более выигрышном положении.

- А как вы пришли в детскую офтальмологию?

- Довольно странно. Никогда не думал, что буду заниматься детьми. Студентом, шагая по отделению, сделал замечание мальчишке, читающему лежа, дескать, так нельзя. А он расплакался. После этого решил, что «в детство» никогда не пойду, напугал ребенка. Я детский плач не выношу, мне больно его слышать.

22 года работал взрослым офтальмологом, правда, вел и смешанные приемы. Но после защиты докторской диссертации меня избрали по конкурсу на должность заведующего кафедрой детской офтальмологии. Первое время было очень тяжело, казалось, что здоровых детей вообще нет - они не родятся. Коллеги мне старались показать все самые сложные случаи. Взрослый офтальмолог с ними просто не сталкивается, они до него не доходят. Я ходил будто раненый в сердце, сострадая детям.

Когда видел, как делают инъекции в глаз (колоть приходилось до 8 раз в день), как боятся, кричат ребятишки, начал размышлять, каким образом помочь им. Придумал метод менее травматичный, но более эффективный: достаточно одного прокола, вставляется трубочка и через нее медсестра вводит лекарства так часто, как необходимо. Дети с этими трубочками ходят весь период лечения, без боязни воспринимают инъекции. А мы, используя ирригационную терапию, повышаем эффективность лечения в 6-8 раз.

- Значит, не жалеете о своем выборе?

- Я стал фанатиком. Не кривлю душой - просто фанатиком своей работы. Вижу, какие огромные задачи перед детскими офтальмологами стоят, как велики их возможности и сколь много у них проблем. Вот и ратую за то, что должны быть определены статус детской офтальмологии, нагрузки, нормативы приема, который, кстати, носит совершенно другие аспекты, чем у взрослых. Не может детский врач тратить столько же времени на больного, сколько и взрослый, ведь ему необходимо установить контакт с ребенком, поговорить с родителями, отыскать корни патологии. Работа с детьми требует большого терпения и умения. Если взрослого пациента просишь, например, посмотреть вверх, и он послушно выполняет команды, то ребенок закрывает глаза, отбивается, всячески протестует...

- С вашей точки зрения, профилактика заболеваний глаз на кого должна ложиться?

- Это еще один важнейший аспект работы детских офтальмологов. Профилактикой надо заниматься буквально до и с самого рождения. Сейчас рекомендуется осматривать ребенка через месяц после появления на свет, а следует смотреть сразу же, как родился. Если у малыша глаукома, то через две недели он может ослепнуть. Если у него веки не срослись, глаз высохнет и через месяц будет поздно. Ретинобластома за это время может унести жизнь младенца.

В школьный период развития ребенка вопросами профилактики должны заниматься и медицинские работники образовательных учреждений, но их, к сожалению, не хватает. Вообще эта проблема требует объединения усилий, поэтому мы считаем, что в школах следует ввести должность заместителя директора по охране здоровья.

Как ни прискорбно, но цивилизация убивает орган зрения у ребенка. Сегодня каждый второй старшеклассник близорук. Немалый «вклад» в это вносит электронная техника. Именно в детском возрасте лежат истоки патологии взрослых. Например, рост распространенности макулодистрофии, которая у старшего поколения выходит на третье место по инвалидности, напрямую связан с чрезмерным увлечением компьютерами в детстве, так как выжигается центральная часть глаза.

- Евгений Иванович, сейчас увеличивается количество врожденной патологии, с чем это сопряжено?

- С социальными проблемами. Женщины курят, употребляют алкоголь, наркотики, неправильно питаются и т.д. В Москве каждый десятый ребенок появляется на свет недоношенным. А недоношенный в 22 раза чаще болеет, чем обычный, поскольку приходит в этот мир еще не готовым к нему. 50% слепых -недоношенные дети.

- Как с позиций вашей специальности оцениваете стремление России начать с 2012 г. повсеместное выхаживание глубоконедоношенных детей?

- Двояко. Когда Президент России Б.Ельцин 15 лет назад, побывав в США, посмотрел, как там выхаживают маловесных детей, дал распоряжение заниматься этим и у нас. Я выступал резко против, ведь такие дети, как правило, нездоровы, страдают ретинопатией. (И если в Америке существовало 30 камер «искусственная матка», где условия - как в утробе матери и куда помещают ребенка для дозревания, то у нас этого нет.) Мы были совершенно не готовы, наплодили колоссальную армию инвалидов. Но... Это позволило подтянуться соответствующим службам. И сегодня можно даже сказать спасибо Ельцину. Мы добились серьезных успехов: у 80% детей, которые раньше слепли, сохраняем зрение. Как человек, не умеющий плавать, оказавшись в омуте, вынужден барахтаться, так и мы, бултыхались, но поплыли. Наша кафедра первой в стране начала заниматься ретинопатией недоношенных. Галина Викторовна Николаева придумала новый метод лечения этих детей. Кстати, это - открытие мирового уровня, отечественное ноу-хау. Наш труд отмечен государственной премией.

Сегодня детская офтальмология созрела для перехода на критерии ВОЗ регистрации живорожденнос-ти и выхаживание глубоконедоношенных младенцев, хотя проблем еще масса. И прежде всего они связаны с техническим оснащением службы. Американцы подсчитали, что оборудование первоклассного госпиталя по пересадке сердца стоит в 7 раз дешевле, чем первоклассного отделения в офтальмологии. Хочется поблагодарить Департамент здравоохранения Москвы, мэра столицы Ю.Лужкова, выделивших 1,5 млн долл. на закупку аппаратуры для отделения офтальмологии Морозовской детской больницы, являющейся клинической базой нашей кафедры. Чувствую себя окрыленным, потому что нет такой клиники, которая могла бы с нами сравниться. Наше отделение располагает 160 глазными койками и считается самым крупным в Европе.

- Вы в свое время первым в мире стали применять инфразвук в лечении заболеваний глаз. Не могли бы рассказать об этом подробнее?

- Каждый орган человека имеет свою частоту колебаний. (Мы все излучаем звук, только низкий, и его не слышно.) Этот инфразвук вездесущ, но он соответствует собственным колебаниям организма. Однако когда индивид попадает в инф-развуковую волну, излучаемую извне, то в резонанс начинают колебаться все органы, как будто кто-то засунул руку внутрь организма и пытается раскачивать сердце, желудок и т.д. Если человек (или животное) долго находится в таком состоянии, то внутренние органы разрываются, и он гибнет.

В свое время в открытой печати были публикации о том, как в Англии в заполненном людьми зале начиналась паника после того, как включали инфразвук. Кто-то верил в это, кто-то нет. А мы решили, что если инфразвук не опасен для организма, значит, он не действует, а если опасен, то его можно так же, как яд змеи, применять в лечебных целях, главное - доза. Именно неповреждающую дозу я и вывел в своей докторской диссертации. С тех пор (а тому уже лет 25) лечим глазные заболевания с помощью инфразвука. Методика широко применяется.

- Какие направления в детской офтальмологии, по вашему мнению, сегодня наиболее перспективны?

- Развитие рефракционной хирургии. Используя ее разумно, можно сделать очень большой рывок в сохранении зрительных функций. Бывает, что у ребенка один глаз близорукий, а другой дальнозоркий, или один сильно близорукий, а другой слегка, соответственно изображение в глазах получается разное, и мозг его не может слить, поэтому менее информативный глаз он как бы блокирует. Разрушается стереоскопическое зрение. Вот тут и нужно срочно сделать операцию, чтобы выровнять изображение, причем оперировать надо не в 25 лет, а в 3-4 года, когда у ребенка формируется зрение. На мой взгляд, рефракционная хирургия должна стать законом для детской хирургической офтальмологии.

- На сегодняшний день, помимо врачей, ведущих смешанный прием детей и взрослых, в стране около 2 тыс. детских офтальмологов. Есть ли у них возможность повышать квалификацию?

- Да, конечно, курсы усовершенствования функционируют в РГМУ при нашей кафедре, в РМАПО, в С.-Петербурге... Служба продолжает действовать, но получилось, что она теперь существует негласно, поскольку после известного приказа не имеет юридического статуса.

Беседу вела
Валентина ЕВЛАНОВА,
корр. «МГ».