Город без перекрестков

Антонин Дворжак (1841-1904) родился в семье мясника, любителя музыки. Начало творческой деятельности относится к отроческому возрасту. Ранние произведения говорят о близости эстетики Дворжака к венским классикам и неоромантической школе, однако в начале 1870-х годов в его музыке намечается стремление к утверждению национальной самобытности, проявившееся в «Гимне», написанном для хора и оркестра (1872).

В первой половине 1870-х годов Дворжак создает ряд произведений для оркестра (симфонии, фортепьянный и струнный квинтеты, три ноктюрна, три струнных квартета и пр.), отмеченных страстностью, вдохновением, пафосом и радостным волнением. На творчество композитора обратил благосклонное внимание И.Брамс, помогавший Дворжаку и поддерживавший его своим авторитетом. В декабре 1874 г. маэстро создает партитуру «Stabat Mater». Это произведение, оживившее традиции чешского музыкального барокко, связано с личной трагедией А.Дворжака, потерявшего за короткий срок сына и дочь.

В 1878 г. композитор начал работать над ставшими всемирно известными «Славянскими танцами». В сонатно-симфонических циклах маэстро (как и в «Чешских танцах» Б.Сметаны) развиваются национальные танцевальные чешские и словацкие жанры: полька, фуриант, скочна, дупак и т.д. В этих произведениях ярко проявилась связь с мелосом и ритмом народной песни в крестьянской устной традиции. Дворжак отразил своеобразие народного пляса каждой национальности, сочетая народную напевность с симфонической разработкой и богатством оркестрового письма. Многие из его произведений содержат музыкальные цитаты из народных песен.

В 1891 г. Дворжак начал педагогическую деятельность. В течение 9 лет композитор жил в США, написав зрелую и глубокую симфонию «Из Нового Света» (1893), а также несколько камерно-инструментальных ансамблей, насыщенных элементами негритянской и индейской народной музыки. В 1901 г., вернувшись на родину, он стал директором Пражской консерватории. Оперы композитора составляют основу чешского национального оперного театра, но значительно большую художественную ценность имеют его оркестровые и инструментальные сочинения.

...Городская улица при взгляде сверху так похожа на нотную партитуру: белые кружки нот - светлые дамские шляпки, черные кружочки - мужские котелки, россыпи виртуозных пассажей с восьмыми, шестнадцатыми, тридцать вторыми длительностями - стайки перебегающих через улицу детей, а форшлаги - маленькие собачонки с их визгливым тявканьем... Вот только улицы эти всегда идут в одном направлении и никогда не пересекаются. В таком нотном городе нет ни перекрестков, ни площадей...

Чешский композитор Антонин Дворжак в течение многих лет страдал агорофобией (боязнь открытых пространств, по-гречески дословно - «страх перед площадями»). «...Каждая поездка для него сопровождалась большими переживаниями... Дворжак испытывал такой страх на широких улицах и площадях, что с годами почти совсем перестал один выходить из дома и чувствовал себя хорошо только тогда, когда кто-нибудь из домашних, друзей или учеников сопровождал его», - писал современник.
 
Композитор предпочитал перемещаться по своему виртуальному музыкальному городу, с его неизменно параллельными улицами. Здесь он имел персональную привилегию - самостоятельно расставлять пешеходов так, как ему захочется. На этих прямых проспектах нотного стана Дворжака не ожидали никакие форс-мажорные обстоятельства и неожиданности: он повелевал нотами, и они стояли в том порядке, который определял для них композитор, проходивший по улицам своего музыкального города без опасений и тревог.

Может быть, оттого композитор относительно неплохо чувствовал себя в Америке, где города совсем непохожи на лабиринт: их расчерчивают по линейке рейсфедером и заблудиться там невозможно, надо только точно отсчитывать число поворотов? Дворжак провел в США почти 10 лет, и его глубокий интерес к народной музыке своей страны не вступил в противоречие с негритянским и индейским музыкальным фольклором: народная музыка находится вне времени, к какому бы этносу она ни относилась.

Но в настоящем городе чешского маэстро, в чудесной старой Праге очень мало прямых улиц, зато множество перекрестков, образующих большие и малые площади и открытые пространства. Старинный средневековый Пражский Град слишком похож на лабиринт. А в лабиринтах так часто встречаются Минотавры... И вот по этим пражским улицам с их сказочными названиями - Влашская, Кармелитс-кая, Злата, Железна, Тржище, Ры-тиржская (Рыцарская), На Пршико-пе (На Рву), Вальдштейнская, Под каштанами - люди перемещались всё более и более хаотично и непредсказуемо, своим броуновским движением (еще одно новомодное словечко!), нарушая стройность привычной гармонии и внося сумбур и какофонию в симфонический гул старого города.

На настоящих улицах Праги Дворжак был обескуражен и обезоружен дисгармоничными и шумными передвижениями толпы, всё более напоминающими даже не новомодный американский регтайм, но спонтанную музыку фри-джаза грядущей эпохи.

Нотные линейки не пересекаются, но что делать с городскими улицами? Что может означать в этой системе знаков городской трамвай? Что делать в городе, где столько площадей - Градчанская, Лоретанская, Малостранская, Ста-
роместская, Мальтезская, Велкопржеворская, Кржижовницкая, Вацлавская... - человеку с агорофобией?

Хаос звуков улицы не допускал гармоничности. Непредсказуемость людей-нот заставляла теряться в догадках по поводу алгоритма развития этой музыкальной темы. Неясно было, как следует выстраивать контрапункт к такой музыке. Темп жизни ускорился - и это Дворжак ясно видел из своего окна: чинно прогуливающиеся дамы в белых шляпках были постепенно почти полностью вытеснены с улиц черными котелками чиновников, и в партитуре улицы почти не осталось протяженных длительных незакрашенных нот. Выглянув однажды в форточку, подобно лирическому герою Пастернака, композитор даже не смог бы воскликнуть: «Какое, милые, сегодня тысячелетье на дворе!». Он отчетливо видел, что за окном другое, совсем не его тысячелетие. За пределами квартиры Дворжака люди, абсолютно не смущаясь, говорили о скандально популярном учении Фрейда, утратив вечные табу, издревле существовавшие в приличном обществе, никогда прежде не касавшемся неприличных тем столь цинично и открыто. Сексуальная тематика стала необыкновенно модной. Дворжак почувствовал, что время ушло слишком далеко вперед, и отыскать его на запутанных улочках Праги будет уже невозможно. А кроме того, как оказалось, помимо Минотавра в городских лабиринтах скрывался и царь Эдип с его порочными наклонностями, стремлением к отцеубийству и инцесту.

ХХ век приближался и уже практически бесцеремонно врывался в неторопливый и немного неповоротливый Пражский Град. Регтайм, ставший необыкновенно популярным, даже своим названием («разорванное время» - англ.) настолько соответствовал времени, что оказался буквальным символом эпохи. Новый век с его рокочущими ритмами, музыкальными темпами типа prestissimo и оркестровкой, слишком часто использующей прием tutti, делали всё происходящее за окном всё менее понятным. Народная мелодика, столь любимая Дворжаком, звучала в этом урба-ническом гуле слишком старомодно и почти ретроградно. Музыкальный размер польки и одземека совсем не соответствовал реалиям времени. Простенький и милый танец на 3/4 стал интеллектуальным и эстетическим анахронизмом. Бесконечное путешествие внутрь человеческой психики уже началось, и в начале этого пути естественность и простота народной музыки показались исследователям слишком примитивными. Человечество самонадеянно заподозрило в себе такие глубины сознания и высоты духа, что решило отказаться от простеньких переплясов, предпочтя им космополитическую музыкальную экспрессию в духе Скрябина.

И композитор Дворжак всё чаще и с большей охотой предпочитал оставаться внутри своих комнат, где всё еще говорило ему о неспешном XIX веке, с его неторопливым фланированием прохожих и скоростями, ограниченными парой лошадиных сил городской конки. Агорофо-бия композитора по сути была хро-нофобией - страхом перед временем, которое изменялось значительно быстрее, чем к этому успевала приспосабливаться хрупкая психика замечательного чешского композитора.

Игорь ЯКУШЕВ,
кандидат медицинских наук,
доцент Северного государственного
медицинского университета.