Александр Кобрин: "Всё начинается с любви"

«На Александра Кобрина» сегодня ходят во всем мире. Его гастролей ждут с нетерпением в Японии, Америке, Италии, Франции, Израиле... Лучшие фирмы звукозаписи выпустили не один диск классической музыки в его исполнении. Феномен артиста еще предстоит разгадать, если это вообще возможно. Но одно очевидно: его удивительно искренний, «говорящий» звук узнается из тысяч и притягивает к себе как магнит. Тем приятнее, что Александр КОБРИН радушно согласился рассказать читателям «Медицинской газеты» о себе, о музыке и о самом ценном - здоровье.

- Александр, не секрет: в семьях музыкантов родители часто побаиваются для своих детей музыкальной карьеры. А у вас стоял вопрос: «быть или не быть»?

- Вопрос: «быть или не быть?» в нашей семье никогда не стоял, поскольку «музыкальной частью» заведовал папа, Евгений Борисович, - он пианист, директор Детской музыкальной школы № 34 им. Г.Г.Нейгауза, а мама, Валентина Михайловна, - искусствовед, научный сотрудник музеев Кремля. Папа сумел создать дома такую атмосферу, что сама музыка и игра на рояле вызывали большой интерес. Мне очень повезло с родителями: несмотря на учебу в Гнесинской школе-десятилетке, они никогда не заставляли заниматься по 5-6 часов. Скажем, в пять лет я играл на инструменте полчаса-час в день, а став постарше, естественно, больше. Словом, у меня было нормальное счастливое детство: гулял со сверстниками на улице, играл в футбол и вообще весело проводил время, за что огромное спасибо маме с папой.

- Помните свое первое выступление?

- Помню. Мне было 8 лет. Но больше запечатлелось не само выступление, сколько репетиции с оркестром «Amadeus», с которым играл фа-минорный концерт И.С.Баха. Помню даже освещение, как выглядела сцена, лица музыкантов. И, конечно, остались яркие впечатления от детских концертов в папиной музыкальной школе. Особенно когда играли сочинения Баха на рояле и клавесине при свечах.

Мне с малолетства очень нравились любые представления. И выступление на сцене, сам процесс игры на рояле воспринимал как перевоплощение во что-то иное, чудесное и таинственное, и... как одну из многих своих детских игр. Я вообще люблю театр. Видимо, поэтому был заводилой почти всех школьных капустников. А мама, как выяснилось, до недавнего времени еще тайно мечтала, что я стану актером.

- Значит ли это, что если бы не музыка, вы бы...

- Не исключено, что выбрал бы профессию актера. Я до сих пор люблю театр и с удовольствием хожу на спектакли. Или стал бы историком. Интерес к прошлому - еще одна моя страсть. Особенно притягивало Средневековье, да и вся мировая история.

- А пробовали в детстве рисовать, сочинять стихи?

- Всё пробовал. И рисовать нравилось, хотелось, но... до сих пор рисую ужасно, о чем искренне жалею. И, естественно, пробовал сочинять стихи. Помню, в 9 лет взяться за перо меня вдохновил Мольер. А лет в 12-13, зачитываясь уже символистами, было большим поощрением услышать от мамы, что одно из моих стихотворений похоже на Ахматовское. Но это было последнее, что я написал. Видимо, искренняя похвала помогла быстрее осознать, что это не мое. К тому же Гнесинская школа отнимала много времени: учеба, дорога - каждый день более часа в центр города и плюс обратно. А еще надо было заниматься, теперь уже много - иначе какой смысл появляться на уроки к Татьяне Абрамовне Зеликман?

- Когда вы поняли, что музыка - ваше призвание?

- Как ни странно, достаточно поздно - в 17 лет. Тогда меня впервые осенило, что музыка - это то, что я люблю и чем хочу заниматься всю свою жизнь.

- И это несмотря на то, что еще в 13 лет победили на Международном конкурсе юных исполнителей в Париже «Моцарт-93», а спустя год жюри «Интернациональной сцены талантов» в Осло также присудило вам первую премию?!

- Я с детства в музыке, но чтобы сделать своей профессией - да, созрел лишь к 17. И продолжил обучение в Московской государственной консерватории им. П.И.Чайковского в классе профессора Льва Николаевича Наумова. Это уже был период, когда я стал ко всему очень серьезно относиться.

- Более чем серьезно: весь музыкальный мир заговорил тогда о новой звезде из России -  Александре Кобрине. Слыхано ли: студент-первокурсник блестяще выигрывает Между народный конкурс пианистов в Глазго, а в 1999 г. итальянская публика устраивает в Больцано 19-летнему победителю настоящий триумф, когда жюри - после трехлетнего перерыва! - присудило вам главный «Бузони-приз».

- Я действительно был потрясен невероятно теплым приемом итальянцев. Особенно тронуло, что меня еще удостоили специального приза зрительских симпатий и приза памяти Артуро Бенедетти Микеланджели, который я получил - и это незабываемо - из рук вдовы великого пианиста XX столетия. Ну, а потом были еще «музыкальные состязания», среди которых наиболее значимыми для себя считаю Международный конкурс в Хамамацу (Япония) и победу на 12-м Международном конкурсе пианистов Вана Клиберна в США. После награждения сам Ван Клиберн пригласил к себе на виллу, и с тех пор между нами завязались замечательные дружеские и творческие отношения.

- Сегодня ежегодно наслаждаться вашим искусством фортепианной игры имеет счастье японская публика. А сама Страна восходящего солнца вас поразила?

- Это поистине потрясающая страна и - потрясающий прием у публики. Я даже сформулировал для себя, за что так безумно уважаю этих людей: при космической модернизации быта Япония очень консервативна - она не просто сохранила вековые традиции, а вписала их в современную цивилизацию, сделав неотъемлемой частью жизни. Думаю, в этом их сила и... здоровье нации.

- При этом в Японии бум на классическую музыку?

- О, да! Японцы, сохраняя собственные культурные «завоевания», прекрасно перенимают мировые достижения, причем самые лучшие.

- Отличается ли японский слушатель от европейского?

- Безусловно, и поначалу мне даже пришлось к этому привыкать. У японцев совсем другая реакция, чем, скажем, у итальянцев или англичан, которые могут от удовольствия топать ногами. Или, как в США, свистеть в знак одобрения, поощрения. Представить подобное в Японии - просто нонсенс. Но при этом меня поразили две вещи: абсолютно гробовая тишина во время исполнения, а после - очень долгие, не утихающие аплодисменты, заставляющие не раз выходить на «бис».

- Вас часто сравнивают с Рихтером. Разумеется, не потому, что родились в один день - 20 марта, а по невероятной силе воздействия на слушателя. Причем неважно: концерт ли это в консерватории или в клубе сибирской глубинки. Как не вспомнить слова Г.Г.Нейгауза: «Мне кажется, что неслыханный успех Рихтера у любой аудитории кроется именно в доверии к лучшим сторонам человеческой души... Не могу скрыть радость по поводу очевидного факта: самое высокое, прекрасное, самое редкостное именно и есть самое нужное, самое доступное, самое действенное, самое сильное».

- Полностью согласен. И в этом заключается феномен не только Святослава Рихтера, но и Эмиля Гилельса, Глена Гульда и многих других музыкантов. Достаточно вспомнить первый концерт Гульда в Москве, когда пришло меньше половины зала, а на второй концерт уже невозможно было попасть - такое фантастическое впечатление произвел этот доселе неизвестный канадский музыкант. Вообще самая благодарная публика - не музыканты-профессионалы, а обычные любители музыки. По себе знаю, как сложно «просто наслаждаться» чьим-либо исполнением: невольно начинаешь анализировать. Доходит до смешного. В США я останавливаюсь в семье, где принято включать классические записи, в том числе во время ужина. Однако хозяева изменили своей традиции, заметив, что я... не прикасаюсь к еде. Не потому что не хочу - я очень даже хочу, но не могу делать два дела сразу: есть и слушать музыку. Или воспринимать ее как фон.

- Многие мудрецы, определяя занятия для «благородного мужа», чуть ли не на первое место ставят музыку и лишь потом боевые, врачебные, математические и прочие искусства. Почему мудрецы столь высоко ценили музыку?

- Думаю, очередность тут не главное. Речь идет о совершенстве: и музыка, и врачебные, вообще любые искусства требуют высокого оттачивания мастерства и изначально совершенны. По этому поводу меня поразила фраза Льва Николаевича Наумова, сказанная на одном из последних уроков, когда мы занимались «Детскими сценами» Р.Шумана: «Музыка совершенна. Когда мы открываем ноты, мы начинаем ее портить. Так давай же пытаться как можно меньше ее портить». Понимаете? Надо стараться воспринимать ту же музыку как изначальное совершенство, услышав ее и между нот, и без них. И не иметь себя в музыке, а все-таки музыку в себе... Уверен: и врач, и мастер боевых искусств тоже очень многое расскажут о красоте и совершенстве. Когда люди целиком и полностью отдаются любимому делу, они сталкиваются с совершенством чаще, чем те, кто просто ходит на работу.

- Репетиции, перелеты, концерты, плюс преподавание в Российской академии музыки им. Гнесиных - куда уж плотнее график. Как справляетесь с перегрузками?

- Самое действенное средство снять усталость - сон. Все говорят, что мне дико везет, поскольку умею спать в самолете. А я действительно очень хорошо там сплю и, видимо, компенсирую перегрузки. Конечно, иногда возникают стрессовые ситуации - тяжелый график или накладки с рейсами. Но при первой же возможности пытаюсь расслабиться: почитаю книгу, посмотрю фильм или посплю больше, чем обычно. А могу и открыть ноутбук, который всегда со мной, и пообщаться с родными, друзьями.

По большому счету, жизнь концертирующего музыканта однообразна: перелет - отель - концерт - перелет. И под конец сезона нередко чувствуешь себя «выжатым» - позади много месяцев тяжелого труда. Но это хорошее утомление, приятная усталость. Ведь «перелетное однообразие» терпится ради самого ценного - концерта: к нему стремишься, о нем думаешь, и он дает силы продолжать кочевую жизнь.

- С чего, на ваш взгляд, начинается здоровье?

- С психологии и любви. В какой-то момент я понял, что стал нервничать по любому поводу. Но когда очертил круг значимых и незначимых проблем, решив, что по этому поводу, если придется, буду переживать, а вот по этому - нет, как-то сразу успокоился. Словом, есть вещи важные и не очень. Для меня, конечно, первостепенно здоровье родителей, сына и близких людей. Потом - а может, даже на одной черте - свое здоровье, ведь если мне хорошо, то и у родных нет повода для беспокойства. А всё остальное, тем более, материальное, как семь тучных и семь тощих коров: может быть, а может и не быть. Просто надо много работать и любить то, что делаешь. С любви всё начинается - и музыка, и здоровье, и вообще искусство жить.

Как известно, музыка и медицина служат одном делу - лечению, исцелению. Медицина исцеляет тела, тогда как музыка исцеляет души людей и облагораживает их. Если жизнь заставляет вас обращаться к медицине, то общение с музыкой целиком завит от вашего собственного энтузиазма и желания. Приходите на концерты классической музыки, чтобы дополнить картину исцеления тела исцелением души. Поверьте, вы не разочаруетесь!

Беседу вела Валерия КОРОСТЫЛЁВА.