Хирург Александр Неробеев: В учениках прежде всего ценю внимательное отношение к пациенту

Когда в 1989 г. – 27 лет назад, наш знаменитый нейрохирург академик РАН Александр Коновалов провёл первую в мире уникальную операцию по разделению сиамских близнецов – девочек из Литвы, одним из участников её, блестяще выполнившим пластику по закрытию дефекта черепа, был второй Александр – Неробеев, челюстно-лицевой хирург, доктор медицинских наук, заведующий кафедрой челюстно-лицевой хирургии Центрального института усовершенствования врачей (ЦИУВ) (ныне РМАПО). С тех пор имя Неробеева обрело особую известность не только в нашей стране, но и далеко за её рубежами. Искусный хирург, выполняющий уникальные операции, вдумчивый врач, умеющий рисковать и брать на себя ответственность, человек, идущий подчас «вопреки», несмотря на препятствия, многого добился. Сегодня он руководитель Центра реконструктивной челюстно-лицевой хирургии Центрального научно-исследовательского института стоматологии и челюстно-лицевой хирургии РФ (ЦНИИС), заведующий кафедрой косметологии и реконструктивной челюстно-лицевой хирургии, заслуженный деятель науки РФ, вице-президент Общества эстетической медицины, действительный член Ассоциации челюстно-лицевых хирургов Великобритании, профессор, доктор медицинских наук, дважды отмеченный наградами Правительства РФ, учитель, у которого много учеников, и просто интересный неординарный человек.

– Александр Николаевич, мы начинаем с вами разговор под музыку боя скромных часов на подоконнике. Музыка у них давно забытая, а многим сегодня, может, и вовсе незнакомая. Это ностальгические воспоминания?

– Это подарок. У дарительницы-пациентки была огромная ангиома на лице, она погибала от кровотечения, от неё отказались многие хирурги, я её прооперировал, она выжила. В Твери, где я родился и вырос, старины хватало, это напоминание и о ней.

В Твери у нас было только три института – торфяной, педагогический и медицинский. Я мечтал стать нейрохирургом, но поскольку при поступлении в вуз толком не ведал ничего об этой специальности, то узнав, что хочу «заниматься головой», в институте мне посоветовали – иди на стоматологический факультет, там этим занимаются. Вскоре, став студентом, узнал, что стоматология «это врачевание зубов», а мне это было не интересно. Даже хотел уйти из института, но поскольку хорошо учился, был комсоргом курса, меня вызвал декан и пригрозил, что если «уйдёшь – сразу пойдёшь в армию, а окончишь институт – сам выбирай, чем будешь заниматься». Совет был правильный, и в этом я убедился, когда, получив диплом, мы с товарищем решили поехать подальше – за романтикой.

– Но рядом с домом было бы спокойнее, надёжнее, зачем же в «омут с головой»?

– В те времена, когда мы учились, надо было обязательно отработать по распределению 3 года. Рядом с домом было неинтересно. Решили написать письма в Петропавловск-Камчатский, Магадан, Якутск. Вскоре нам ответили из Якутии: приезжайте, мы вам работу найдём.

Это было хоть и суровое, но незабываемое время. Мне предложили работу в поликлинике, к которой был прикреплён стационар. Работал и травматологом, и челюстно-лицевым хирургом, которого там вообще не было. Впечатления от той жизни были самые разные – край нелёгкий, жёсткий, но мы были подготовлены книгами Джека Лондона, так что деревянные тротуары, вода из колонок в вёдрах, которую покупали за деньги, не смущали. Мороз ниже – 500С, до работы идти час пешком, во всех домах топятся печки. Но было интересно – необычная, непривычная красота севера, вокруг молодёжь, и мы – ребята не избалованные. Однажды поехали на охоту, и я одним выстрелом попал в куропатку. С тех пор понял, что это не моё – жалостливый.

– И всё же в далёкой Якутии вы сверх срока не задержались, решили вернуться в столицу?

– Я очень много работал, и думать о чём-то, кроме профессии, просто не было времени. Однажды моя коллега приехала из Москвы, рассказала о том, что в Институте усовершенствования врачей есть интересная кафедра восстановительной хирургии лица – вот куда бы попасть. Я написал туда письмо, со всеми своими документами, с большим списком выполненных операций – в Якутии травм хватало. Пришёл ответ – приезжайте. Я всегда с теплотой вспоминаю время работы на севере: уставали, врачей там было мало, и всегда мы были нужны.

– Как вас встретила Москва?

– Если бы не якутский опыт, пришлось бы трудновато. Кафедра восстановительной лицевой хирургии ЦИУВ работала на базе Центрального стоматологического института.

Работать пришлось много, занимался экспериментальной темой. Мне было 26 лет, рядом в основном пожилые доктора, считающие меня мальчишкой. Но здесь всё было интересно. Непростые пациенты, непростые операции. Вскоре защитил кандидатскую диссертацию. Но, увы, – жизнь это взлёты и падения, победы и поражения, разочарования. У меня случился конфликт с руководством кафедры – профессором Дмитриевой. Согласившись с её предложением, я бы предал коллег, но я отказался. Если бы сегодня передо мной стоял такой выбор, поступил бы аналогично. Нас тогда поддержала ректор ЦИУВ, легендарная женщина, бывший министр здравоохранения СССР Мария Дмитриевна Ковригина.

– Руководство, да и коллег зачастую раздражают те, кто не успокоен, кто всё время что-то ищет, постоянно совершенствуется в профессии, поэтому время перестройки наверняка принесло вам свободу, возможность решать задачи, которые вы сами ставили перед собой...

– В институте стали происходить постоянные изменения, а мы работали всё на том же месте. Поскольку я много читал зарубежной литературы, то узнал, что там начали активно заниматься микрохирургией, заинтересовался новым направлением. В России профессор Ю.Крылов в Российском научном центре хирургии им. Б.В.Петровского проводил эксперименты, мне было разрешено приобщиться и овладевать новыми методами.

– Наконец-то вы обрели ту специальность, которая была «вашей», стали заниматься той хирургией, которую всегда любили. Что же изменилось в вашей жизни?

– Когда наступает зрелость, то приходит понимание многих вещей. Например, осознаёшь, что для хирурга главное не руки, а голова. Я видел много хирургов, которые, оперируя, кричат, суетятся. А я считаю, что операция должна проходить в спокойной обстановке – может тихо звучать классическая музыка, даже джазовая, никто не спешит, не повышает голоса, и результат тогда хороший. С годами убеждаешься, что есть наглядные показатели качества нашей работы. Вот сегодня прошла сложная операция по удалению опухоли, у пациента была большая потеря крови, но посмотрите, я похвастаюсь – на мне послеоперационная одежда, и ни одной капли крови. Надо всё делать аккуратно, хирургия должна быть без крика. Если в ходе операции, после неё пошло что-то не так, значит, хирург чего-то не увидел, не предусмотрел. Перед каждым вмешательством надо «прокрутить» все его варианты, продумать, как всё может пойти, чтобы хирург был готов практически к любой неожиданности.

Я часто беру пациентов, которых, признаюсь, оперировать уже нельзя, это так называемые «операции риска». У меня была пациентка, которая после вмешательства в известном институте всё равно теряла до 1 л крови ежедневно. Она уже не вставала, ей было 26 лет. Через неделю она умерла бы. Я нервничал, понимал, что всё может быть, но раз есть шанс, как его не использовать? Её удалось спасти. Она стала ходить, я стал героем института. Признаюсь, – это как-то приподнимает человека, вселяет уверенность, желание работать ещё больше и лучше. Повезло.

– Почему «повезло», ведь вы подарили человеку жизнь.

– Опыт – это первое условие успеха. Вот мы говорили о сегодняшней операции, никому же не расскажешь, что я проснулся в 2 часа ночи и прокручивал её в голове. А если сделать вот так, а если пойти по такому пути, как
будет? Научить можно всему. Да, сначала не получается, тренируйся. А вот избрать самый оптимальный, самый надёжный вариант, без риска, без «красивостей», но который наилучший – это уже победа, здесь есть чем гордиться. Некоторые врачи, берясь за операцию, дают «процент выживаемости». Меня это удивляет, я считаю, что врач обязан гарантировать успех.

– Александр Иванович, а со временем не пропадает интерес к новому, не происходит ли, как говорят сейчас, «эмоциональное выгорание» из-за нагрузок?

– Недавно смотрел передачу – 85 лет исполнилось нашему знаменитому академику РАН, блестящему хирургу Анатолию Покровскому из Института хирургии им. А.В.Вишневского, где он сказал, что хотел бы ещё оперировать.
Хирургия, по-моему, – это способ самоутверждения в благородных целях. Операция прошла хорошо – ты доволен. Лично ты ничего от этого не имеешь, просто ты сам себе доказываешь, что ещё умеешь, что чего-то стоишь, особенно если идёшь на тяжёлую операцию. Мои сотрудники говорят, что меня легко завести: надо только сказать, что от этого пациента все хирурги отказываются – и всё, я готов взяться. Что это? Честолюбие или желание обязательно преодолеть важный рубеж? Может, и на Крайний Север, в Якутию, потому и поехал, что хотелось не как все, а себе доказать, чего ты – человек стоишь. Может, нас так воспитывали: сам погибай, а товарища выручай. Во время операции мы иногда шутим, тихо говорим, чтобы накал снизить. Хирургия тем и хороша, что каждый аз встречаешься с новым человеаз встречаешься с новым человеком, потому банальную работу я уже не делаю...

- Почему много лет назад академик РАН Александр Коновалов доверил именно вам выполнить важную часть операции при разделении сиамских близнецов?

– Из ныне живущих медиков выше А.Коновалова для меня никого нет. Это великий хирург и интеллигентный человек. Чтобы стать настоящим пластическим хирургом, я везде предлагал свои услуги, со временем стал помогать специалистам разных профилей, не владеющих пластикой, нередко работал у него в НИИ нейрохирургии им. Н.Н.Бурденко. Александр Николаевич пригласил меня.

– Для вас это был очередной эксперимент, он был вам интересен?

– Несомненно, это уникальный случай. Тогда ведь, признаюсь, практически не было врачей, которые могли бы сделать операцию моего профиля. Я загорелся.

– Вы заводной?

– Точно. Главное – мы победили. Девочки-близнецы живы до сих пор, недавно их показали по телевидению – молодые, красивые.

– Что вы цените сегодня в своих учениках?

– В учениках прежде всего ценю внимательное отношение к пациенту, желание работать.

– У вас есть любимчики?

– А со мной нелюбимчики не работают, если мне доктор не подходит, я его в свою команду не возьму. У меня идёт большая селекция, в этом году из нескольких оставил только одного, сейчас в ординатуре учится 62 человека, по имени их всех не знаю, но вижу, как они себя ведут в операционной, как относятся к больному. Женщины сегодня даже более толковые, чем мужчины. У меня самая хорошая ученица недавно родила и на 5-й день приступила к работе, делала сложнейшую операцию.

– Сколько операций вы делаете?

– Одну, две в день, мы оперируем 4 дня в неделю. В год выполняю 300-400, работаю 40 лет, вот и считайте.

– Вас многие называют лучшим пластическим хирургом в стране. Вы владеете искусством делать человека красивым, дарите ему радость жизни, возможность ощущать себя полноценным...

– Я действительно оперирую у себя в ЦНИИ стоматологии, во многих других клиниках, когда требуется работа пластического хирурга. Но скажу откровенно – сейчас нас много, и большинство эстетических хирургов утверждают, что они – лучшие, считаю, что врач не должен об этом кричать. Мама мне всегда говорила: «Саша, только никогда не хвастайся, лучше промолчи. Пусть о тебе люди скажут, потому что самое главное украшение человека – это скромность».

Беседу вела
Валентина ЗАЙЦЕВА,
корр. «МГ»

Фото Александра ХУДАСОВА.