Соло на бубне

История психиатрии началась с шаманов

Шаман (саман по-тунгусски) – возбужденный, исступленный человек. Тюркоязычные народы Южной Сибири называют шамана «кам» (отсюда «камлать»). Примитивное шаманство было присуще ранним этапам развития формации. Камлать могли многие, не нуждаясь для этого даже в особых одеяниях, а шаманы почти не отличались от соплеменников. Следующей ступенью было родовое шаманство, когда шаман был служителем лишь родового культа. На третьей ступени шаман – уже специалист, живущий доходами от профессии.

Они сочетали многие ипостаси

Функция шамана, с его знаниями и уникальными возможностями посредника, стала одной из важных и авторитетно-влиятельных. Власть колдуна в племени усиливалась по мере развития строя, и на каком-то этапе функции шамана и вождя объединялись. Обладая набором некоторых средств и приемов, шаман мог манипулировать сознанием соплеменников, моделируя их поведение, дабы оно оставалось в рамках, приемлемых для элиты племени, формируя, т.о., не только идеологию, базирующуюся на верованиях, но и структурируя социальную систему в целом.

Оседлость племен привела к возникновению стационарного культового жертвенника, позже ставшего храмом. «Храм был ядром, сердцевиной селения… рядом размещался и царский дворец. Но именно храмовое сооружение доминировало над дворцом… Чем древнее цивилизация… тем еще очевидней становится ее сосредоточенность вокруг храма» (Г. Уэллс). Шаманы  руководили всеми общественными работами, в т.ч., земледельческими, определяя тренд развития социума. Они сочетали многие ипостаси, объединяя, в частности, функции вождя, религиозную и магическую (лечебную), ставшие теми структурирующими аморфную человеческую массу связями, которые выстроили социальную иерархию, превратив механическое соединение людей – в их интеграцию, в социальную группу, образовав систему.

Для понимания феномена шаманства  важен аспект объединения колдуном лечебной и магической функций: той и другой ведал один и тот же субъект. Приемы обеих профессий перемешивались и сочетались, не нанося взаимного урона и не конкурируя: все сводилось к общему знаменателю в виде исполнителя этих функций – шамана, в силу чего в магии и медицине имели место общие принципы и техники. «…хотя первичным намерением религии меньше всего является душевное оздоровление или профилактика душевного заболевания, она фактически… может привести к действенным психогигиеническим и даже психотерапевтическим результатам благодаря тому, что дает человеку убежище и опору, которых он не нашел больше нигде: убежище и опору в трансцендентном и абсолютном» (В. Франкл).  Со временем общий источник происхождения этих двух потоков основательно занесли пески времени, и отыскать то место, где течение раздвоилось, едва ли возможно. А, может быть даже, оно вовсе не расщеплялось, и существование колдовства и врачевания - двух рукавов единой реки – лишь культуральный самообман, цивилизационная иллюзия, которая время от времени становится очевидной. Шаманская практика лечения сохранила связь с народным врачеванием. Но некоторые способы лечения, рациональные по сути, получили обрядовое значение.

На заре бытия человечество впервые задумалось о душе, наличие коей объяснило бы непонятные и непонятые феномены: сон и сновидения, болезни и смерть, составлявшие неведомые и невидимые аспекты существования людей. В случае неотчетливой локализации патологического процесса, неспецифических астении или интоксикации, общего недомогания  было неясно, что болит; если целы все части тела и нет видимых повреждений. Наличие души объясняло это «недоразумение». Сновидения интерпретировались, как «путешествие души, покинувшей тело». Болезни и обмороки объяснялись результатом «влияния на душу злых духов и непрочной прикрепленностью к телу души, готовой отлететь в случае смерти». В русских заговорах фигурируют имена двенадцати сестер-лихорадок, чьи имена обозначают симптом: Знобуха, Желтуха, Ломуха, Трясовица и пр. Только колдун-шаман, знающий высшие тайны Неба, мог бороться с имматериальными духами болезни.

Первые наскальные рисунки, скульптурные изображения каменных богинь, резьба по кости относятся именно к времени позднего палеолита, когда шаманство формировалось как институт (ок. 30 тыс. лет назад). «Связь культуры с культом есть вообще грандиозного значения факт в истории человечества, требующий к себе надлежащего внимания и понимания… культ привлекал к себе все искусства, как магнит притягивает железо. Общность задач и единство служения установляли естественную организацию искусств в культовом их сочетании…» (С.Н. Булгаков). Первобытный шаман воплощал синтетическое искусство: он танцевал, рисовал на стенах пещеры, выкрикивал заклинания, аккомпанируя себе топотом ног и стуком по куску дерева или в бубен.

«Культ сумасшествия»

Шаманизм, достиг расцвета тогда, когда племя стало главной формой общественной жизни и склонился к упадку с распадом племенных связей. Он является не религией, но совокупностью экстатических и терапевтических методик, цель которых - вступить в контакт с миром духов, заручившись их поддержкой для управления делами людей.

Первые описания шаманства (ясачные книги, «отписки» русских служилых людей ХVII века) усматривали в нем «дело дьявола», видя в шаманах его «слуг». Второй этап оценки шаманизма связан с рационалистическим мировоззрением XVIII в, считавшего шаманов «шарлатанами». Третий этап относил его к народной медицине. Четвертый - трактовал это явление, как социально-религиозную систему, возникшую в результате деградации аутентичного шаманского учения. В 1870-е гг. шаманство стали считать ранней стадией развития религии. В ХХ в мнение о том, что шаманство - специфическая религиозная система, обрело новых сторонников.

М. Элиаде видел основу шаманства в «архаической технике экстаза», применяемой, как средство связи с «высшим небесным существом». По-сути, шаманизм объединил формальную психотехнологию и религию, обозначив первую, как средство постижения второй.

Для коммуникации между людьми и духами был необходим посредник, человек, обладающий уникальными свойствами - шаман. Он занимал в общине особое положение не оттого, что общался с духами, напротив: ему приписывалась эта способность именно потому, что он был в племени на особом счету. Шаманами становились те, кто имел «видения» и получил могучих духов-покровителей. Чертой, отличавшей шамана от соплеменников, была его психопатологическая предрасположенность, проявлявшаяся различными клиническими феноменами.

Шаманский дар чаще всего передавался династически, что может говорить и о психопатологической наследственности. Момент шаманского «призвания», субъективно осознаваемый, как «голос духов», формально является дебютом психического расстройства. Но психические особенности шамана являются и следствием его специальности, вынуждающей колдуна культивировать в себе соответствующие качества. Г.В. Ксенофонтов называл это «культом сумасшествия». Шаманская профессия акцентировала девиантные особенности психики субъекта, способствующие его вступлению на путь шаманства и присутствующие у него еще до того, как он становился колдуном.

В шаманы попадали люди, чье поведение не укладывалось в общепринятые стандарты. Если человек слышал «голоса» и имел видения, то этот феномен воспринимался как «подтверждение полномочий», верификация «посвященности» субъекта. «Архаической техникой экстаза» лучше овладевали люди, склонные к особым состояниям психики.

Психиатры начала  ХХ века отмечают близость распространенной на Севере «арктической истерии» и шаманства. Династическая передача шаманства не меняла положения дел, так как наследование психического расстройства при этом не исключалось.

У ненцев Европейского Севера бытовало понятие «шаманская болезнь». По их верованиям, «духи забирают у человека душу, варят ее, едят, вкладывая затем в избранника другую душу», дававшую обладателю новое качество: он становился способен к шаманству.

Интерпретация камлания шамана зависит от окружающих его людей. Шведский историк Г. Ландтман писал: «...для дикарского ума нет ничего более естественного, чем приписать экстаз духовным агентам. Конвульсивные жесты и бессвязные выкрики вдохновленного кажутся признаками того, что его воля отсутствует, и что телом его овладело некое странное существо. Поэтому считается, что дух или бог говорит его устами и направляет его действия». От человека с психическим расстройством шаман отличался тем, что сам «вступал в связь с духами, вызывая и отпуская их по своей воле». Это выглядело, как произвольное регулирование приступов психического расстройства.
При эмеряченье, распространенном некогда в Восточной Сибири, движения и реплики камлающего шамана  в тех же ритме и темпе, с той же вычурной моторикой повторяли его зрители - по типу эхопраксий и эхолалий. Лица, вовлекаемые в действо, считались окружающими – «одержимыми» носителями «вселившихся в них духов». Исследователь эмеряченья С. Мицкевич считал, что оно возникало, как результат гипнотического внушения, введения в транс. А. Токарский полагал, что феномен эмеряченья определялся сочетанием таких факторов, как истерическая личность, определенная этническая и территориальная принадлежность, психопатологическая наследственность.

Шаманство как источник медицинского знания

Хоровод, начатый шаманом, запускал психическую эпидемию, в которую вовлекались люди, ищущие безопасности. Механизм возникновения, развития, распространения и сакральный смысл психической эпидемии обнажает сущность и этиологию возникновения культурной традиции. В цепочке психической эпидемии лишь один человек был оригинален – шаман. Именно он предлагал тренд традиции, еще не ставшей таковой. Только он был креатором, созидателем и режиссером этого процесса (с поправкой на то обстоятельство, что его идеи, все же возможно, были инспирированы Высшими силами).

Ритуал шамана – камлание: исступленная пляска с монотонным пением, ударами в бубен, бряцанием амулетов («…с древних времен существует общераспространенное поверье, что бесов и духов можно обратить в бегство звоном металла - мелодичным ли треньканьем бубенчиков, зычным ли голосом колоколов, резким ли бренчанием цимбалов, гудением ли гонга или просто лязганьем железных или бронзовых тарелок, по которым ударяют молотком, палкой или одна о другую»), ритмичными ускоряющимися телодвижениями. Психофизиологическая суть камлания - введение в транс окружающих и себя. В ходе этой процедуры шаман переживал психопатологические феномены («голоса духов»), чувствуя после сеанса крайнее изнурение.

Не слишком большой арсенал средств колдунов древнего мира был, тем не менее, достаточно эффективен. Введению в транс способствовали монотонный звуковой раздражитель, утомляющий своим однообразием слуховой анализатор (ритм ударных инструментов – шаманского бубна и звякающих украшений); блеск ритуального жертвенного костра и блестящих предметов шаманского одеяния, утомляющие анализатор зрительный; таинственные телодвижения и пассы, совершаемые шаманом, при полной уверенности его пациентов – в высокой эффективности происходящего; массовость действия, заражающего окружающих тотальностью охвата; ритуальный костюм шамана, его головной убор, в глазах племени приближающие своего обладателя – к духам; особый социальный статус шаманов; использование ими в ряде случаев галлюциногенов и иных токсичных веществ, способных усиливать эффект процедуры.

Обычная цель камлания – «найти и возвратить похищенную душу» больного в тело. Приемы и методы, не меняясь по сути, становились более разнообразными: изначальная откровенность приема вуалировалась культурными наслоениями. В некоторых регионах мира шаманство существовало в двух формах: храмовые жрецы (служители божеств при святилищах) и шаманы-колдуны, не связанные с официальным культом, занимавшиеся, в основном, врачебной практикой, частными предсказаниями, микстирующие шаманские приемы и средства народной медицины. Эмпирика знаний, постепенно накапливающих и систематизирующих информацию, расслоила шаманов на жрецов, знающих сакральные тайны мироздания и «слышащих голоса богов» - и знахарей, имеющих более утилитарные и практичные задачи.

С того момента, когда в племенах эпохи позднего палеолита и протонеолита появилась функция шамана, начинается история психиатрии. И.П. Павлов считал, что лечебная деятельность – «…ровесница первого человека… было бы несправедливо считать историю медицины с письменного ее периода». Достоверно о развитии, методах и областях применения психиатрии в эту эпоху ничего неизвестно, но о них можно судить косвенно: по исследованиям синполитейных первобытных обществ (затерянные племена, реликтовые социумы, существующие в письменную эру и развивающиеся синхронно с обществами изучавших их ученых).

Полем психиатрической деятельности для шаманов могли быть психомоторное возбуждение, эпилептиформные припадки, состояния выраженной депрессии, ажитированной тревоги, ступорозные явления. Этот перечень, на первый взгляд, ограничивал психиатрию древнего человека так называемой «большой» психиатрией, оставляя в стороне психиатрию пограничную. Но истерическая симптоматика полиморфна, и такие больные тоже могли входить в число пациентов шамана. Психотерапевтический аспект его заклинаний и манипуляций часто играл положительную роль, вводя пациента в состояние лечебного транса, по выходе из которого тот мог избавляться от патологической симптоматики. Вероятно, ряд заболеваний большой психиатрии тоже так или иначе подвергался влиянию колдуна, но в этих случаях терапия могла усугублять ход болезни: бред воздействия или одержимости получали дополнительную базу для развития.

К этой эпохе относится возникновение и формирование бреда одержимости - эволюционного предшественника синдрома Кандинского-Клерамбо. Его этно-психопатологические специфические варианты и ныне встречаются в синполитейных этнических группах.

Некоторые восхитительно наивные рецепты давних эпох, преломленные временем и этнографическими особенностями, нашли отражение в современных методах лечения психических расстройств. Технические находки колдунов: монотонный ритмичный шум, утомляющий ухо; блеск огня, утомляющий глаз; массовость действия, заражающая участников процесса подражательностью - эти способствующие введению в транс нюансы, применяются современными психотерапевтами.

Колдовство стало на заре существования человечества системой, на которую нанизывались прочие знания, накапливаясь и превращаясь в ремесла, науки, искусства, технологии… Шаманство было «…носителем медицинского и естественного знания, морального, религиозного и образовательного контроля, оно считалось родоначальником прикладных наук и искусства… оно было экономическим, умственным, физическим, социальным и моральным организатором общества» (П. Сорокин).  Психически неуравновешенные (часто - просто нездоровые) люди стали у истоков огромного количества новаций, превратив их – в ремесла, творчество, традиции... Цепочки соплеменников колдуна, начатые его магическим танцем и вторящие его движениям, стали векторами развития цивилизации.

Именно шаманы придумали музыку. Эстафету, начатую их бубнами и продолженную там-тамами, дарбуками, бонго, тамбуринами, джембе, ашико, тепонацтлями, гамеланами, тайко, таблами продолжили колокола, сперва тоже имевшие религиозную функцию. Позднее к ударной группе мирового оркестра присоединились струнные – когда охотник впервые обратил внимание на звук поющей после выстрела тетивы и целенаправленно подергал ее после охоты. Появление скотоводства ознаменовало появление в составе оркестра – духовых инструментов: пастухи придумали свирель и всевозможные дудки. Но первыми композиторами и музыкантами были, все же, шаманы, и первыми инструментами стали их бубны.

С тех пор музыка считается (различные эпохи сопровождались разной мерой убежденности в этом обстоятельстве) – средством лечения психических недугов: «Болящий дух врачует песнопенье», - написал Е.А. Боратынский. Кто знает: может быть, ритмы, навязанные пациенту бубном шамана (или симфоническим оркестром – принципиальной разницы нет), действительно, способны восстанавливать душевную гармонию, меняя больную биохимию психических процессов, пошедших неверным путем, но отозвавшихся резонансом еще неведомых нам струн души на вибрации, генерированные музыкальными инструментами, звучащими в определенном режиме звуковых колебаний?

Игорь ЯКУШЕВ,
доцент Северного государственного медицинского университета
Архангельск