Опекая душевнобольных

В 1900 г. Алексеевская психиатрическая больница заключила с крестьянским миром деревни Беляевой, представлявшим всё ее население, трехгодичный контракт на призрение душевнобольных. По договору, поселение ежемесячно получало по 2 руб. за психического больного. Еще каждому крестьянину-кормильцу (по современному говоря - опекуну) выплачивались немалые по тем временам деньги - по 7 руб. 50 коп. в месяц.

В тихой деревне насчитывалось 56 дворов с трехсотенной численностью жителей. Здесь не было ни трактира, ни винной лавки, ни напряженно работавших заводов или фабрик. Крестьяне занимались садоводством, хлебопашеством и огородничеством. Население ни в чем не нуждалось, хотя было небогатым. Деревня как-то ровно существовала без богатеев и бедняков, отличалась трезвостью и трудолюбием жителей.

По всем критериям Беляева (в начале XX века названия деревень имели окончание -а, сел --о, и склонялись сообразно своему роду) очень подходила под требования Алексеевской больницы для устройства семейного призрения душевнобольных. У деревни были положительные отличия и удобства. Она располагалась на незначительном удалении от Алексеев ской больницы: в 7 верстах дороги по прекрасному Калужскому шоссе и в сторону от него в пределах полверсты по проселочной дороге. В Беляевой имелся недостаток лишь в том, что она была маленькой. В такой деревне нельзя было поселить много больных.

Среди тишины...

В середине мая 1901 г., в целях расширения патроната, руководство Алексеевской психиатрической больницы обратило внимание на село Тропарёво.

От Москвы Тропарёво отстояло на 9 верст и соединялось с ней прекрасным шоссе, направленным к Калужской заставе (так же, как и Беляева). Правда, лежало немного в стороне от тракта, в тихой живописной местности. Оно состояло из 85 дворов с семью сотнями жителей. Его население тоже кормилось земледелием. Отхожие промыслы ни там ни здесь не практиковались.

Достаток крестьян Тропарёво было немного выше, чем в Беляевой. Но жители не считались зажиточными. Однообразные жилища по величине и по качеству говорили о равном экономическом положении поселян. Винных лавок здесь не было, работали две чайные. В целом народ был трезвым, толковым, добрым, смышленым. Пьяные встреча лись лишь изредка, в престольные праздники. Жизнь в селе протекала тихо и мирно. Потому Тропарёво попало в число выгодных для устройства в нем патроната от Алексеевской больницы.

Значение приемного покоя

Первым делом в Тропарёво в арендованном помещении устроили небольшой приемный покой, состоявший из кухни, передней и трех маленьких комнатушек.

8 одной из комнат проживала надзирательница, другая предназначалась для временного пребывания двух больных, третья - самая большая - работала как приемная.

Приемная играла значительную роль в жизни душевнобольных. Здесь организовалось нечто вроде клуба, где ежедневно, с утра и до вечера, встречались больные. Они общались, менялись книгами, совместно читали газеты, рукодельничали, пили чай.

Но главное, приемный покой был нацелен на оказание немедленной медицинской помощи больному в случае обострения его психического недуга (возбуждение, беспокойство, слабость, припадки) или какого-либо соматического заболевания. А если срочно пона добилось бы удалить его из патронатной семьи (временно или насо всем) обратно в больницу, то медики могли бы сделать это незамедлительно. Таким образом, в период эксцесса обеспечивалась без опасность крестьян и они избавлялись от тяжести непривычных для них забот и хлопот. Потому деревенские опекуны могли быть уверены в спокойной совместной жизни с чужими, не предсказуемыми в поведении людьми.

При наличии в селе 120-130 больных стесненный в размерах приемный покой требовал большего количества коек. Конечно, здесь же, в своих комнатах, должны были бы размещаться служители и няньки. Но они жили на частных квартирах в том же селе. Была и острая необходимость в телефонной связи между Тропарёво, Беляе вой и Алексеевской больницей.

Только с коровой на твердых условиях

Переселение из Алексеевской больницы происходило только на двухсторонней добровольной основе и при положительном решении «конференции врачей больницы». В патронатные семьи не могли попасть больные с резкими про явлениями неадекватности в поведении, а также нечистоплотные. Не подвергались деревенскому патронату сексуально озабоченные, маньяки.

К патронатным семьям предъявлялись некоторые твердые условия. Например, для хорошего питания больных хозяева должны были иметь корову. На ее приобретение бескоровным от больницы выдавалась долгосрочная ссуда.

Хотя семейное меню не отличалось особым разнообразием, еда больного всегда была обильной по объему, сытной. Ежемесячно в Тропарёво и Беляевой врачи производили взвешивание пациентов. Чтобы удостовериться в качестве и объеме еды, проверявшие могли внезапно появиться в патронатных домах во время приема пищи. Но не реже одного раза в неделю каждый больной по месту его помещения посещался доктором.

В Тропарёво проживали одна надзирательница, один ее помощник, дядька и три няньки. А в Беляевой – надзиратель и двое дядек.

Надзиратели ежесуточно приходили к больным и вели дневники наблюдений. Дядьки и няньки несколько раз в день помогали больным. Если было нужно, умывали их, одевали, сопровождали на про гулках. То есть делали то, что входило в обязанности обычной больничной прислуги.

По поведению дядьки и няньки отличались от крестьян-кормильцев, в основном тем, что в работе были более сухими, формальными, какими-то отчужденными. А вот крестьяне за несколько месяцев пребывания с больным заметно к нему привязывались, многое терпели, старались во всем угодить. Поначалу это можно было объяснить получением выгоды от определения постояльца в конкретный крестьянский дом.

Очень скоро между старыми и новыми членами семей складыва лись теплые добропорядочные отношения. В несчастном больном хо зяева находили личность и, подстраиваясь под его «причуды», чисто сердечно к нему относились.

Количество прожитых лет для определяемого на деревенский патронат не имело ни минимального, ни максимального ограничения. На практике большинство мужчин или женщин находились в возрасте от 30 до 50 лет.

Выбор кормильцев для больного предлагал, по определенному порядку, надзиратель (или надзирательница). Происходило предварительное знакомство с семьей заявителя, желавшего призревать ду шевнобольного. Наводились справки о составе семьи, ее характере, об условиях и жизненном достатке. Осматривались вся изба и отдель ное помещение для патронируемого.

Все сведения сообщались в больницу, лечившему врачу. Затем врач выезжал на место с целью выбора кандидатов в кормильцы.

Вначале, у пионеров патроната, помещения для временного проживания больных были весьма скромны. Впоследствии крестьяне стали строить новые хорошие дома, и таковых было немало. Но никогда, за всё время существования патроната, больные не переводились из простых и ветхих домов в более комфортные или новые – из чувства справедливости и благодарности к тем, кто стоял у истоков такой работы, также – по причине уже установившихся взаимоотношений в семьях.

В избах Тропарёво больные помещались, как правило, по двое в очень просторных спальнях.

Если исполнение договора о патронате велось бы недобросовестно, семья лишалась бы своего жильца и, конечно, выплачиваемых ей от больницы денег.

В конце 1901 г. Алексеевская больница выстроила в Тропарёво баню, решившую очень важную бытовую проблему. Причем право пользования ею получили и местные коренные жители.

До постройки бани больные мылись в двух верстах от места своего обитания – в Андреевской богадельне у Калужской заставы. Передвижение больных в отдаленную богадельню, чтобы помыться, ухудшало их нервное состояние, поскольку требовало затрат сил и не которого напряжения. И если опекавшийся отказывался от дороги в баню Андреевской богадельни или передвигаться ему не позволяло здоровье, то он мог лишиться крестьянского патроната. В этом случае его возвращали в больницу.

Скучать было некогда
К 1 января 1902 г. приблизительно 16% пациентов Алексеевской психиатрической больницы (более 120 человек) имело деревенский патронат. Близко занимавшийся этим вопросом доктор Кащенко считал, что такой процент мог бы возрасти вдвое. Российская система патроната по части выбора совместимости больного и его временной семьи была более тщательной, чем в других европейских странах. Потому многие цифры, касавшиеся этого вопроса, значитель но превосходили те, что отмечались в статистике зарубежья.

Проживая общую жизнь с семьей кормильца, патронируемый увлекался примером ее членов и быстро втягивался в совместную работу.
 
Иногда больные проявляли собственную инициативу и предприимчивость. В летний сезон многих из них можно было застать в поле, на огороде или в саду. Они рубили дрова, носили воду, кормили и вся чески ухаживали за скотиной. Женщины участвовали в полевых работах и домашнем хозяйстве, нянчили детей.

Зимой работ в селе было меньше. Но патронируемые не скучали. Они убирали грязь, нег, навоз, возили воду. Кто-то сапожничал. При отсутствии работы больные раздражались и мучились от безделья.

Женщинам как домашним хозяйкам занятия находились всегда и во все времена года. А для мужчин в деревнях требовалось устрой ство разнообразных мастерских и специальных приспособлений для ручных работ. Сама больница помогала пациентам и обеспечивала их трудовой занятостью (в виде рукоделий) через свои заказы. За выпол ненную работу некоторые опекаемые в деревнях могли получить из больницы небольшую оплату. Одним пациентам деньги выдавались на руки. Другим сумма заработка вписывалась в учетные книжки, и она расходовалась на их мелкие нужды уже надзирателями.

Возвращение к жизни
Судя по статистике 1906 г., в деревнях призревалось свыше 300 душевнобольных москвичей, а в самой Москве подобным образом было размещено 344 человека.

И вот что интересно. Хотя больные женщины, как правило, отно сились к более сварливым и требовательным, нежели мужчины, процент их возвращений в больницы (при нежелательных для крестьян проявлениях болезни) был значительно ниже.

В процессе деревенского патроната доктора попытались наблю дать за изменениями в психике самих крестьян, поскольку те подвергались постоянной нагрузке при взаимодействиях с их пациентами. Для подведения итогов требовалось много времени. Потому имело место лишь предположение, что у кормильцев (или их потомков) возможны некоторые изменения в поведении.

Тогда был сделан один из главных и точных выводов патроната: стоимость содержания больного в Алексеевской больнице превосхо дила содержание его в деревенской семье почти в 2 раза. Очень важно было и то, что через такой патронат человек, выйдя за пределы больничных стен, возвращался в обиходную и полезную трудовую жизнь. Он чувствовал свою значимость в этом мире. Что и было главной задачей медиков.

Татьяна БИРЮКОВА, 
москвовед