Наркомания – социальный вирус

Работая в «МГ», мне пришлось брать интервью у ныне главного нарколога России Евгения Брюна. В его реабилитационном центре повсюду были раз вешены иконы. Еще тогда Евгений Павлович говорил, что наркомания – это специфическое заболевание и врачи-наркологи не могут с ней справиться только потому, что здесь необходим комплексный подход и очень важно желание самого больного. Желание не просто исце литься, но и нравственно переродиться. Можно назвать наркоманию заболеванием не только тела, но и души, а душа – нематериальна, неуловима для науки.

Преступник или больной?
Наркомания – понятие очень широкое. В список наркотических веществ входят совершенно различные по своему дей ствию вещества. Амфетамины, первентин («винт»), опиаты, марихуа на, кокаин, ЛСД, MDMA, фенциклидин, мескалин, кетамин, декстроме-торфан, псилоцибин и т.д., – это всего лишь небольшой список из Переченя наркотических средств.

С каждым годом люди находят всё больше психоактивных растений и учатся синтезировать новые наркотические вещества. Предполагается, что в год появляется около сотни новых психоактивных веществ. Даже простейший из ядовитых грибов, распространенный в России, – мухомор – при правильном приготовлении обладает мощнейшим психогаллюциногенным эффектом. Наркологи-практики нередко не из аннотаций, а из рассказов наркоманов узнают, что некий новый препарат используется больными для опьянения. Так, с опозданием были включены в список препаратов ноксирон, калипсол и др.

У профессионального сообщества просто не существует единой теории наркомании, к тому же никто толком не знает, как снизить спрос на психоактивные вещества. Ведь именно спрос на наркотики рождает предложение. Люди хотят употреблять наркотики, а запрет на употребление противоречит основам либеральной демократии. С точки зрения психиатрии наркомания – это химическая шизофрения; социология рассматривает ее как социальную бо лезнь, одну из форм девиантного поведения, религия говорит об одержимости, а наркология – о зависимости. Закон гласит, что наркоман – это преступник, а врачебная наука – что больной. Столь различные взгляды на одну проблему говорят о ее сложности и неоднозначности. Однако проблему надо решать, пока еще не пройдена точка невозврата.

Борьба с наркоманией идет по двум направлениям: первое – это борьба с наркотерроризмом и наркогосу дарствами, а также с криминальной системой распространения зелья. Тут за дело берутся карательные органы – Госнаркоконтроль и поли ция, при поддержке политиков и общественных деятелей. Второй фронт борьбы направлен на самих потребителей наркотиков. Здесь немалую роль играют врачи-наркологи, психиатры, а также общественность. В результате вырабатываются различные системы реабилитации и ресоци-ализации наркозависимых.

Этот страшный «крокодил»
В последний год в российском обществе – на федеральном и региональном уровне, на различных «круглых столах», семинарах и в СМИ развернулась ожесточенная дискуссия о том, какую стратегию выбрать России в борьбе с этой страшной эпидемией. Поводом к дискуссии послужила эпидемия дезоморфиновой наркомании, что называется у самих наркоманов – «моя последняя система». Из-за того, что Госнаркоконтроль добился значительных успехов в деле противодействия распространению героина, многие наркозави симые стали испытывать состояние ломки, не зная, где им найти наркотик. Тогда на многих наркоманских форумах вдруг появился «чудес ный» рецепт изготовления дезоморфина из доступных кодеинсодержащих препаратов, которые отпускаются в любой аптеке без рецепта…

Впервые препарат был получен в США, когда ученые, в поисках нового обезболивающего средства, изменили формулу морфина. Действие дезоморфина длится всего 2-4 часа, а наркотическая зависимость возникает быстрее, чем от морфина или герои на. Это токсическое вещество получи ло в наркоманской среде наименование «крокодил», поскольку дез оморфинщик покрывается язвами и коростами, гниет как снаружи, так и изнутри из-за множественных тромбофлебитов. От него исходит трупный запах, и жить ему осталось от полугода до 2-3 лет.

Но это не пугает наркоманов, которые, похоже, ни во что це нят собственную жизнь. Вот несколько цитат:

Евгений Ройзман – глава известного фонда « Город без наркотиков»: «В ноябре (2010) у нас было 6% дезоморфиновых наркоманов, в апреле (2011) — 22%».

Генерал Николай Карташов, заместитель главы Федеральной службы РФ по контролю за оборотом наркотиков: «В прошлом году мы накрыли 7 тыс. притонов, 60-70% из них – дезоморфиновые».

Дезоморфиновая эпидемия – это чисто российские реалии. Многие авторитетные наркологи считают, что беда обрушилась из-за того, что Россия отказалась от так называемой опиоидной заместительной терапии (ОЗТ), на которую перешел весь цивилизованный мир, когда криминальный путь добычи наркотиков сменяется на легальный. Она считается эффективным методом лечения опиоидной за висимости. В России метадон тоже когда-то применялся как заместитель героина, но после внесения метадона в список наркотических средств ОЗТ стала вне закона. Некоторые считают, что она является капитулированием государства перед проблемой наркомании и даже маскированной легализацией наркотиков.

Из истории – в современность
История ОЗТ вкратце такова. Сперва начали лечить морфиновую зависимость с помощью кокаина, который считался лекарством безо всяких побочных эффектов и пропагандировался как средство для лечения депрессий такими светилами, как Зигмунд Фрейд. Затем с этой же целью использовался героин, ставший впоследствии символом наркомании. В 1944 г. германские ученые открыли препарат адольфин, названный в честь Гитлера и испытанный на заключенных концентрационных лагерей. После падения нацистской Германии патент на препарат перешел к одной из немецких фармацевтических компаний под названием метадон. И сегодня метадон вместе с бупренорфином является основным веществом, применяющимся в заместительной терапии.

Россия выступает основным противником опиоидной заместительной терапии. Первый аргумент таков: легальные наркотики (метадон, бупренорфин) продвигают к нам их производители, потому что их рынок в Европе уменьшается. Второй аргумент – метадон признан на территории РФ наркотиком и использование его запрещено. Да и вообще, это, мол, безнравственно. К тому же метадоновая зависимость сильнее героиновой. Противники этих аргументов выдвигают мощные контраргументы: кодеин тоже содержится в списке наркотических средств, но тем не менее кодеинсодержащие препараты находятся в свободной продаже и две третьих потребителей рынка этих лекарств являются наркоманами. Российские аптеки зарабатывают на этом большие деньги. Чиновники различных ми нистерств, благодаря коррупционным схемам, являются совладельцами аптечных сетей, поэтому ФСКН уже который год не может переве сти кодеинсо-держащие препараты в рецептурные отделы аптек по европейским стандартам. Некоторые считают, что за дезоморфиновую эпидемию несет ответственность Минздравсоцразвития России.

В принципе, применить ОЗТ в России возможно, но в условиях дезоморфиновой и кодеиновой наркомании она будет неэффективна, и метадон будет попадать на черный рынок, дополняя список ядов, убивающих нашу молодежь.

С 1 июня 2012 г. кодеинсодержащие препараты все-таки станут отпускаться по рецепту. Но и здесь есть немало проблем. Во-первых, как считают в Ассоциации производителей лекарств, такие меры только активизиру ют черный рынок. Затем, нужно признаться, что препараты, содержащие кодеин, действительно являются эффективным орудием против боли и ими пользуются обычные люди. Главный нарколог страны Ев гений Брюн даже высказал опасение, что запрет свободной продажи кодеинсодержащих препаратов может вызвать в России «рецептурные бунты», потому что как минимум 40 млн человек используют их как лекарства в терапевтических дозах. В мире признана концепция ответственного самолечения, каждый человек вправе при нимать ответственность за свое здоровье. Поэтому перевод кодеинсодержащих препаратов в рецептурные отделы может вызвать самые непредсказуемые последствия…

Среди противоречий
…И вот – общественность представляет целый ряд противоречивых мнений – от либерализации законодательства и легализации так называемых легких наркотиков до расстрела наркозависимых (!). Единой слаженной программы действий пока нет. Существует Госнаркоконтроль, полупартизанские организации типа «Города без наркотиков» и несколько десятков реабилитационных центров, также в последние годы в этом направлении сильно продвинулась Русская православная церковь. Но, как говорится, воз и ныне там. Для подавления эпидемии необходима более мощная инфраструкту ра, основательная законодательная база и понимание, что и врачи, и наркополицейские, и РПЦ, делают общее дело.

Россия – огромная страна. Одним плечом она упирается в Европу, другим в Китай. Поэтому нам так трудно выработать единую наркополитику. Всем понятно, что здесь должны ра ботать в одной связке правительство, Госнаркоконтроль, медицинские учреждения и реабилитационные центры. Но коррупционные реалии и неорганизованная работа разных ветвей власти рубит под корень все благие начинания. Наркоманы обычно попадают в тюрьму (что для них своеобразное спасение) и по выходе принимаются за старое, получив новые криминальные связи. Они выпадают из социума и деградируют, умирают, а их ряды пополняются за счет рекрутирован ной молодежи.

С каждым месяцем в России появляется множество реабилитационных центров, которые создают бывшие нарко маны. Осознав, что государство еще не выпуталось из коррупционных тенет, наркоманы понимают, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Это тоже чисто российские реалии.

В последнее время большую активность в реабилитации наркозависимых принимает и РПЦ. Можно даже сказать, что она стояла у истоков реабилитации. Большое число наркоза висимых можно видеть работающими при монастырях и приходских общинах. Многие из них затем становятся монахами и даже священниками.

Согласно действующему сейчас законодательству, реабилитацией наркозависимых могут заниматься только государственные клиники. Если кто-то начнет заниматься этим без соот ветствующей лицензии, он автоматически подпадает под соответствую щую статью УК РФ. Получить же лицензию могут или го сударственные клиники или же частные клиники государственного об разца. Вряд ли кто-нибудь даст лицензию на реабилитацию какому-ни будь монастырю или приходу. Хотя де-факто священники давно ведут реабилитацию наркозависимых, но они делают это на свой страх и риск и совершенно не отвечают за последствия.

Первый пункт реабилитационного процесса назван дезинтоксикацией, что в корне неправильно, потому что дезинтоксикация – это медикаментозные процедуры, которые по закону могут проводиться только в больницах и клиниках. Некоторые советуют заменить этот медицинский термин «детоксикацией» (наркотики и их метаболиты находятся в организме больше года и их нужно выводить). Методами детоксикации в церкви является постная пища, вода, чистый воздух и физический труд.

В общем, можно сказать, что, несмотря на достигнутые Госнаркоконтролем успехи, мы все стоим только у истоков реабилитационного процесса, в который должны быть вовлечены СМИ, общественные и религиозные организации. И хотя сегодня в России бедственное положение с наркоманией, мы имеем «преимущество отставания» – можем использовать опыт других стран и, сплотившись, все вместе перед этим страшным социальным вирусом, по строить принципиально новое будущее для наших детей. Будущее без наркотиков. Потому что другого будущего у нас нет.

Станислав СЕНЬКИН, внешт. корр. «МГ».
Вязьма, Смоленская обл.