Елизавета ГЛИНКА: Хоспис - это достойная жизнь до конца

В благотворительной медицинской организации «Справедливая помощь» ныне более 100 волонтеров. Фонд - в августе ему исполнилось 3 года - расположен в небольшом подвале в центре города, по соседству со станцией метро «Новокузнецкая» в Москве. Сюда с букетом цветов приехал председатель Совета Федерации Сергей Миронов, чтобы поздравить, пусть и не с круглой датой, его руководителя, президента Международного благотворительного фонда VALE, члена Ассоциации Американской академии хосписов и паллиативной медицины Елизавету Глинку.

Спикер верхней палаты парламента благодарно отметил мужество «доктора Лизы» и ее
добровольных коллег, которые щедро, безвозмездно оказывают медицинскую, психологическую, материальную помощь неизлечимо больным, бездомным. Он подчеркнул: бесчеловечно бросать на произвол судьбы людей, которые попали в беду, оказались на обочине жизни. Таких много. Е.Глинка бьется за создание хосписов для неонкологических больных, для детей.

...За плечами хрупкой большеглазой женщины 15-летний опыт работы с онкологическими больными на последней стадии заболевания. Елизавета Петровна создала и возглавила первый бесплатный хоспис в Киеве. Сегодня она курирует хосписную работу в Москве и Сербии.

- Каким образом детский реаниматолог избрал для себя, прямо скажем, необычную, нелегкую стезю - помогать умирающим, среди которых немало брошенных, бездомных людей? - с такого вопроса началась наша беседа с доктором медицинских наук Елизаветой Глинкой.

- Получив диплом 2-го Московского медицинского института им. Н.И.Пирогова, я решила стать анестезиологом-реаниматологом. Меня тянуло в экстремальную медицину, где требовалась постоянная собранность, ежесекундная готовность прийти на выручку больному. Однако жизнь распорядилась по-своему. Вышла замуж за американского адвоката, переехала в США. Воспитывая маленького Алёшку, получила вторую специализацию - онколога. Однажды случайно увидела в клинике надпись «Отделение паллиативной помощи». Что это такое? Услышала: место, где умирают. Я очень не люблю смерть. И все же заглянула в палату: ничего страшного. Проштудировала специальную литературу. А потом встретила крошечный частный хоспис на берегу озера, где лежали 24 больных. Я увидела благостных, чистых, накормленных, не униженных людей, для которых была создана возможность подумать о вечном... Невольно пришла мысль: почему мы не можем сделать такое у себя в стране? Стала ходить в хоспис как доброволец. Так прошло лет пять. В США появилась специализация по паллиативной медицине. В Дортмундской медицинской школе я освоила еще одну профессию. И не жалею о том.

- Что представляют собой сегодняшние хосписы - в России и за рубежом? Как бы вы охарактеризовали свой основной контингент пациентов?

- Российский хоспис - это больница для умирающих от рака. В отличие от США, Канады, Европы, здесь практически нет хосписов для других диагнозов, требующих паллиативной помощи. Речь идет о ситуации, когда мы не можем оказать воздействие на распространенность опухолевого процесса в организме, с которым сталкиваются обреченные больные.

Я работаю с отверженными. Не представляла, что их так много. Самые тяжелые те, кто остро нуждается в обезболивании. У моих пациентов на Украине нет табле-тированных форм препаратов, и мы вынуждены прибегать к инъекциям. Заметно растет число социально незащищенных лиц -одиноких, бездомных, досрочно освобожденных из тюрем, найденных на улице. И наконец, больные, родственники которых сами нуждаются в лечении, отдыхе... Мы устраиваем таких на 2-3 недели в хоспис. В киевском хосписе, помимо отделения для взрослых, нам удалось открыть сначала одну, а затем и две детские палаты.

Первый хоспис для раковых больных в России был создан в 1990 г. в С.-Петербурге. Во многом это заслуга врача-психиатра А.Гнездилова. В 1994 г. узнала, что вслед за Питером открывают хоспис в Москве. Встретилась и подружилась с его главным врачом В.Миллионщиковой. Как ни пыталась, не смогла открыть в России филиал своего международного благотворительного фонда. Чиновники уперлись, ссылаясь на закон о регистрации коммерческих иностранных предприятий. Мне так и не удалось убедить их, что я занимаюсь исключительно благотворительной помощью тяжелым больным и далека от коммерческой деятельности. Не помогла кипа документов, которые переводили в течение 3 недель. Мы создали отделение своего фонда при первом московском хосписе, где я член правления.

- Как вы оцениваете общую ситуацию в стране с паллиативной медициной помощью?

- В Москве сегодня вроде бы достаточно хосписов для онкобольных IV клинической стадии. Они созданы по территориальному принципу: округ имеет закрепленный за ним хоспис. В регионах России действует около 70 хосписов - в Туле, Ярославле, Архангельске, Ульяновске, Омске, Кемерово, Астрахани, Перми, Петрозаводске, Смоленске... Есть, однако, города, где их нет. В Калининграде, к примеру. Куда я только ни обращалась - безрезультатно!.. Мировой опыт показывает: один хоспис должен обслуживать район с населением 300-400 тыс. человек. Так что в стране не хватает сотен хосписов...

Хосписы в России рассчитаны на больных раком. Убеждена: специальные медицинские учреждения нужны не только для онкологических больных, но и для тех, кто погибает от других хронических заболеваний. В 2002 г. в Питере открыли  хоспис  для  больных СПИДом. Но таких единицы. Ужас берет, когда видишь, что творится с больными с рассеянным склерозом, с теми, кто перенес тяжелые инсульты: сплошь и рядом их выписывают домой, умирать в нечеловеческих условиях. Ведь далеко не у всех есть родственники, близкие, способные поднять этот груз. Не хватает у государства средств построить для таких больных хосписы? Давайте будем обучать родственников, наладим бесплатную - подчеркиваю, бесплатную! - патронажную службу, которая будет помогать несчастным людям.

- А как обстоит дело с подготовкой будущих специалистов паллиативной медицины?

- Курс паллиативной медицины введен в Ульяновске, специальные лекции читаются в Российском государственном медицинском университете. Этого явно недостаточно. Знаю случаи, когда в регионах врачи не имеют понятия, что такое хосписы...

- Это так непросто - быть всегда рядом со смертью...

- К нам попадают люди, которые точно умрут. Многие не понимают моего выбора. Называют даже, приходилось слышать, «доктор смерть». Но я люблю наших больных. Разница между мной и моим пациентом лишь в одном: он знает, когда умрет, а я не знаю своего срока. В остальном мы абсолютно одинаковы. Они так же любят, ненавидят, женятся, страдают, переживают, смотрят телевизор, слушают музыку... Даже голосуют.

Но это выброшенная из жизни категория людей. Занимаясь раковыми больными, я знаю, что общество просто не хочет ничего о них знать, и хосписы для них строить никто не намерен. Их заболевания ведут к терминальному исходу - они неперспективны в плане дальнейшего лечения. Но их некуда деть, некуда пристроить. Чиновники от медицины пожимают плечами: нет законодательной базы, по которой можно создавать условия для такого рода больных. Так создайте ее!..

А возьмите издержки территориального принципа. Человека из региона, приезжего в хоспис не положат. И люди умирают на улице.

Мы вводим высокие технологии. Делаем уникальные, дорогостоящие операции. Руки у хирургов золотые. Но всегда есть процент тех, кто не переживет операцию. И выясняется - они никому не нужны. Столичный чиновник «объяснил» мне: «Это естественный отбор!..» Я бы назвала это геноцидом по отношению к людям, особенно неимущим, слабым.

Возмущает нынешний порядок: если человек вдруг потерял медицинский полис и не в состоянии доехать до горздрава, чтобы восстановить его, он теряет право на квоту в клинику. Система получения талона на госпитализацию, доставки в больницу чудовищно забюрократизирована. Человек не может попасть в больницу, которую он выбрал, - нельзя: «Где есть место, туда и поедешь!»... Нигде в мире нет подобного.

- Ваши взаимоотношения с пациентами?

- Больные разные. Бывают очень сложные по характеру. Перед смертью люди как-то меняются. Не все, конечно. Но когда узнают правду, шелуха с человека слетает. Многие становятся нетипично добрыми.

Жалеть каждого невозможно. Легко сойти с ума, если будешь плакать над каждым. Стараюсь не дистанцироваться, а просто воспринимать человека как попутчика на определенном жизненном этапе. Это моя работа. И ее надо делать профессионально.

Конечно, всё предусмотреть невозможно. На Украине мне приходиться хоронить больных -это делать некому: нищие, бездомные. Купила участок земли под кладбище, могильщик «за бутылку» роет следующую могилу. Проникся: «Это же не твои родственники?» - «Нет, мои больные, - отвечаю. - Хочу, чтобы был крест и было имя написано...»

Такова жизнь. Этим летом умирала одинокая женщина, у которой было двое детей. Старшего мальчика удалось устроить в лагерь. Малыша 8 месяцев по просьбе умирающей положили с ней в палату: «Я мать. Хочу его видеть». Полтора месяца он ночевал рядом... Не знаю, запомнит ли ее ребенок. Но она не чувствовала себя брошенной. Ушла, чувствуя себя человеком. В этом суть хосписа.

Умирание - естественный процесс, как и роды. Важно, чтобы государство, общество понимали это. К сожалению, понимают не все.

Моя цель - сделать всё, чтобы это было безболезненно для больного, для его окружения.

- Надо ли скрывать от больного диагноз?

- Сложный вопрос. И да, и нет. Я стараюсь говорить больным правду. Не люблю, когда обманывают. И своему близкому тоже сказала бы. Но есть ситуации, когда условия ставят родственники. Впрочем, не знаю ни одного, кому бы это продлило жизнь. Зато осложнений видела много. В большинстве случаев человек знает диагноз, просто не всегда хочет об этом говорить.

От темы смерти не нужно бежать. Не надо прятать голову в песок. Наоборот, выходить на 
встречу с ней во всеоружии. И помогать не только в жизни, но, если придется, и в смерти. Задача хосписа - как раз и состоит в том, чтобы поддержать каждого в его последние минуты. Помочь их прожить настолько полноценно и комфортно, насколько это возможно.

- Что помогает не очерстветь, встречаясь каждый день с человеческим горем?

- Понимание нужности своей работы. Та невысказанная благодарность, с которой уходят от нас в иной мир наши пациенты.

- И, с вашего разрешения, еще один вопрос: как относится к вашей работе семья?

- Мы с мужем сейчас живем в Москве. За океаном бываем лишь наездами. У нас три сына. Старший - художник, занимается дизайном, средний увлекся авиацией, младший учится в школе. Терпят!..

Беседу вел
Михаил ГЛУХОВСКИЙ,
корр. «МГ».