Геральдический лев

75 лет назад скончался выдающийся русский философ Николай Бердяев 
 

В 1874 г. в Обуховском имении, расположенном в полусотне верст от Киева, родился мальчик - второй сын киевского уездного предводителя дворянства. Семья Бердяевых славилась происхождением, военными традициями и была известна некоторыми наследственными психиатрическими особенностями: «Семья наша была необыкновенно нервной», - писал позднее философ. Прадед - генерал-аншеф, был губернатором, ему в 1796 г. Павел I и подарил имение, названное Бердяевкой. Дед - участник Отечественной войны 1812 г., генерал-лейтенант («…умер сумасшедшим…») Отец - офицер-кавалергард, киевский уездный предводитель дворянства, позже - председатель правления Киевского земельного банка «…страдал сильным нервным расстройством…» «Отец мой был очень добрый человек, но необыкновенно вспыльчивый, и на этой почве у него было много столкновений и ссор в жизни».

Будущий философ рос болезненным ребенком: «Совсем маленьким я год пролежал в кровати, у меня была ревматическая горячка…» Скорее всего, именно последствия этой ревматической атаки сказались на здоровье Бердяева в дальнейшем. Фамильный нрав у него проявился довольно быстро. «Я получил по наследству вспыльчивый, гневливый темперамент… Мальчиком мне приходилось бить стулом по голове. С этим связана и другая черта – некоторое самодурство…» В молодости на мировоззрение Николая существенно повлиял брат, бывший старше на 14 лет; среди друзей Сергея Бердяева были марксисты, народники, либералы.

Сергей Бердяев - врач, литератор (писал на русском и украинском языках), издатель, переводчик. Страдал психическим расстройством, содержался в частной клинике на средства брата. «…человек исключительной доброты, но одержимый настоящими припадками бешенства… очень одаренный, но нервно больной… в тяжелой форме… иногда впадал в трансы, начинал говорить рифмованно, нередко на непонятном языке, делался медиумом, через которого происходило сообщение с миром индусских махатм».

Сергей  словно аккумулировал основные психиатрические проблемы семьи, в значительной мере «освободив» от них младшего брата, минимизировав фатальную генетическую отягощенность, «забрав себе почти все».

Братья Бердяевы, в основном, жили в Обуховском имении. Уживаться со сверстниками им было нелегко. «Товарищи иногда насмехались над моими нервными движениями холерического характера, присущими мне с детства. У меня совсем не выработалось товарищеских чувств… Затрудняла товарищеские отношения со мной также моя вспыльчивость… Я человек мнительный. Мое сильно развитое воображение направлено в худшую сторону… У меня была нервная наследственность, выражающаяся в моих нервных движениях. Это, вероятно, связано с судорожностью моей натуры, мои душевные движения также судорожны… Против тоски я ничего не мог поделать, но она не истребляла меня… В юности тоска у меня была сильнее, чем в зрелом возрасте… Я переживал очень острую тоску ночи, переживал ужас этой тоски. Это у меня со временем ослабело. В прошлом я не мог спать иначе, чем при искусственном освещении… У меня бывали тяжелые сны, кошмары».

Бердяев учился в Киевском кадетском корпусе, но в 6-м классе, отказавшись от военной карьеры, начал готовиться к экзаменам на аттестат зрелости для поступления в университет. «Тогда же у меня явилось желание сделаться профессором философии». С первого раза поступить не удалось, и когда через год юноша пересдавал экзамены, от напряжения и из-за боязни не успеть что-то сказать, у него стала дергаться щека. Это проявлялось при встречах с незнакомыми людьми, во время публичных выступлений и исчезало - когда напряжение тревоги перебивалось мыслью. (Позже в таких случаях еще помогала сигара). Поступил на естественный факультет Киевского университета, через год - на юридический. Находясь под влиянием политических воззрений брата, вступил в марксистский «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» (в один год с Ф.Дзержинским). В 1897 г. за участие в студенческих беспорядках был арестован, отчислен из университета и сослан в Вологду.

На Вологодчине жили дальние родственники Бердяевых украинских. Мать поэта К.Н.Батюшкова Александра Григорьевна, была урожденной Бердяевой. От нее поэт унаследовал душевную болезнь. Дальним родственником Бердяевых был и тогдашний вологодский губернатор граф А.А. Мусин-Пушкин.

Родственники приложили массу усилий для того, чтобы перевести юношу поближе. Было написано письмо товарищу министра внутренних дел  П.Святополк-Мирскому: «…студент Киевского университета Николай Александрович Бердяев… страдает падучей болезнью и не может быть признан вполне умственно нормальным». В Вологде Бердяев был подвергнут медицинскому освидетельствованию, в котором среди прочих были строки: «…жалуется на головные боли, нервные подергивания в лице и теле, бессонницу, мышечный ревматизм давнего происхождения. На вопрос, страдает ли он падучей болезнию, - заявил, что таковою не страдает… Ненормальности в психическом отношении не замечено». Тем не менее, спустя уже пару месяцев Бердяев получил разрешение перебраться в какой-либо неуниверситетский город на юге России по своему выбору. Он отказался, считая недопустимым пользоваться преимуществами происхождения и связями. И - его вполне устраивала Вологда.

Здесь Бердяев отошел от марксизма с его презумпцией коллектива и общества, став персоналистом. Теперь он считал, что не в толпе, а в личности выражается одна из главных особенностей духа – эволюция через творчество к совершенству; верил в исключительность личности, полагая, что внутренняя жизнь человека отчуждена от внешнего мира, с которым состоит в конфликте, и от общества, стремящегося подавить духовную жизнь индивидуума. В 1901 г. вышла его статья «Борьба за идеализм», обозначившая переход философа к метафизике идеализма. Начав философскую деятельность как марксист, с годами Бердяев все более склонялся к экзистенциализму и персонализму. Влияние старшего брата-народника на его мировоззрение сошло на нет. Стихийный марксист постепенно двинулся в направлении православного великодержавия, хотя до фразы «Отрицание России во имя человечества есть ограбление человечества» («Судьба России») было еще далеко.

После Вологды Бердяев поселился в Санкт-Петербурге; его знакомый по ссылке, С.Булгаков ввел философа в круг популярных тогда лидеров общественного мнения для узкого круга лиц Д.Мережковского и З.Гиппиус. Разочаровавшись в христианстве, они «созидали» собственную «искусственную» Церковь. Раз в неделю в их доме устраивались самодельные богослужения - среди цветов, горящих свечей, с большим количеством вина. Бессмысленность и пустота подобных бдений возвратила Бердяева к вере, в которой он был воспитан.

Между тем, проблемы с психикой у Бердяева сохранялись, симптоматика периодически видоизменялась или затихала, но надолго не исчезала. «Помню, когда он бывал у нас в Судаке, не раз среди ночи с другого конца дома доносился крик, от которого жутко становилось. Утром, смущенный, он рассказывал мне, что среди сна испытывал нечто такое, как если бы клубок змей или гигантский паук спускался на него сверху: вот-вот задушит, втянет в себя. Он хватался за ворот сорочки, разрывал ее на себе. Может быть, отсюда же, от этого трепета над какой-то бездной, и нервный тик, искажавший его лицо, судорожные движения руки. С этим же связаны и разные мелочи, и смешные странности Бердяева – например, отвращение, почти боязнь всего мягкого, нежащего, охватывающего: мягкой постели, кресла, в котором тонешь… Но эта темная, всегда им чувствуемая как угроза стихия ночи, мировой ночи, не только ужасала, но и влекла его», - писала Е.Герцык.

Выглядел философ импозантно и респектабельно. Был франтоват: любил яркие шейные платки и галстуки, за что подвергался критике со стороны законодателей моды Серебряного века. Да еще эти сигары… Копна вьющихся волос напоминала львиную гриву. И этот странный тик… «…в памяти удержалось первое впечатление: большая комната, вроде гостиной, в кресле сидит красивый человек с темными кудрями, горячо разглагольствует и по временам (нервный тик) широко раскрывает рот, высовывая язык». Пресловутая «ревматическая горячка» - не она ли проявилась этой симптоматикой (в отсутствие сенсорных и вокальных феноменов (копролалия) – о них мемуаристы не упоминают, что позволяет исключить такое заболевание, как синдром Ж. де ла Туретта: без вокальных проявлений он невозможен).

Ревматический энцефалит предполагает наличие астенической симптоматики: лабильность эмоций, раздражительность, капризность, обидчивость, которые по мере разрешения процесса могут сохраняться в течение долгого времени (что в случае Бердяева немудрено: год активного процесса – «горячки»). Наблюдаются аффективные расстройства – пароксизмы тоски, страх, дисфория. Гиперкинезы мимических мышц (напр., фасцикуляции языка – т.н. «мешок червей») и мускулатуры конечностей имеют характер тиков: распространенные, неритмичные, некоординированные, непроизвольные (их нельзя удержать усилием воли), нарастающие при волнении, исчезающие во сне. Вовлечение в процесс диэнцефальной области может вызывать гипертермию, нарушения ритма сна/бодрствования и изменения эмоциональной сферы (страхи, ипохондрия, истероформная симптоматика). При длительном течении болезни легкие гиперкинезы и тики могут сохраняться. Иногда развиваются тревожно-депрессивные и обсессивно-компульсивные расстройства. Большая часть этих симптомов описана самим Бердяевым – как в острую фазу процесса («ревматическая горячка»), так и в виде психических последствий ревматической атаки. Если исключить симптоматику, связанную с активностью острого процесса, оставив лишь результат влияния стигм органического свойства, то совпадений окажется слишком много для того, чтобы ими можно было пренебречь.

До высылки из СССР философ написал множество статей и несколько книг, из которых особенно ценил «Смысл творчества» и «Смысл истории». Февральскую революцию Бердяев принял, в октябре 1917 г. он участвовал в работе Временного правительства. Но он не изменял себе, продолжая свою линию, всегда говоря только то, что отвечало его мировоззрению. Такое поведение порой выглядело совершенно отчаянным вызовом существующему положению дел.

1917 год. Москва, Манежная площадь. Толпа движется к Кремлю. Войска выстроены в боевом порядке и готовы открыть огонь. Людская масса и шеренга солдат сдвигаются медленно и угро-жающе… Щегольски одетый человек подходит к офицеру, яростно и уверенно что-то кричит ему в лицо. Это Бердяев. Стрелять солдаты не стали. Вызов философа не был принят. Геральдический лев победил.

В 1920 г. историко-филологический факультет Московского университета избрал Бердяева профессором. Но – ненадолго. «Первый раз я был арестован в 1920 г. в связи с делом т.н. Тактического центра, к которому никакого прямого отношения не имел. Но было арестовано много моих хороших знакомых. В результате был большой процесс, но я к нему привлечен не был». Философа допрашивали Дзержинский и В.Р. Менжинский. Во второй раз его арестовали в 1922 г. «Я просидел около недели. Меня пригласили к следователю и заявили, что я высылаюсь из советской России за границу. С меня взяли подписку, что в случае моего появления на границе СССР я буду расстрелян. После этого я был освобожден».

После высылки из СССР (29.09.1922) на «философском пароходе» Бердяев сначала жил в Берлине. В его квартире состоялась встреча философов, высланных из России. Тогда он, в очередной раз пойдя против течения, отмежевался от Белой идеи, заявив, что нельзя возлагать надежды на насильственное ниспровержение большевизма, ибо его можно преодолеть только медленным внутренним процессом религиозного покаяния и духовного возрождения русского народа.

В 1924 г. Бердяев переехал во Францию. «В последние годы произошло небольшое изменение в нашем материальном положении, я получил наследство, хотя и скромное, и стал владельцем павильона с садом в Кламаре. В первый раз в жизни, уже в изгнании, я имел собственность и жил в собственном доме, хотя и продолжал нуждаться, всегда не хватало».

Он курил свои сигары, гулял по французской столице и ее предместью, писал книги и «не мог пропустить ни одной парижской собаки - обязательно остановится и поговорит с нею!» После оккупации Парижа в 1940 г., философ вошел в подпольный Союз русских патриотов, сотрудничавший с французским Сопротивлением. Несколько раз его хотели арестовать, но поклонники Бердяева обнаружились и среди нацистов: «Я шутя говорил, что именно тут проявилось почтение немцев к философии». Тем не менее, ему пришлось эвакуироваться. В озверевшей от страха свалке людей он прикрывал жену и ее сестру, защищал любимого кота. Когда толпа прижала его к вагону, философ сказал: «Знаете, у меня появилась потрясающая мысль для моей новой книги». (Как Архимед, перед смертью сказавший римскому воину: «Не тронь мои круги!»)

Мне пришлось жить в эпоху катастрофическую и для моей Родины, и для всего мира. На моих глазах рушились целые миры и возникали новые. Я мог наблюдать необычайную превратность человеческих судеб. Я видел трансформации, приспособления и измены людей, и это, может быть, было самое тяжелое в жизни. Из испытаний, которые мне пришлось пережить, я вынес веру, что меня хранила Высшая Сила и не допускала погибнуть. Эпохи, столь наполненные событиями и изменениями, принято считать интересными и значительными, но это же эпохи несчастные и страдальческие для отдельных людей, для целых поколений. История не щадит человеческой личности и даже не замечает ее. Я пережил 3 войны, из которых 2 могут быть названы мировыми, 2 революции в России, малую и большую, пережил духовный ренессанс нач. XX в, потом русский коммунизм, кризис мировой культуры, переворот в Германии, крах Франции и оккупацию ее победителями, я пережил изгнание, и изгнанничество мое не кончено. Я мучительно переживал страшную войну против России. И я еще не знаю, чем окончатся мировые потрясения. Для философа было слишком много событий: я сидел 4 раза в тюрьме, 2 раза в старом режиме и 2 раза в новом, был на 3 года сослан на север, имел процесс, грозивший мне вечным поселением в Сибири, был выслан из своей Родины и, вероятно, закончу свою жизнь в изгнании».

В 1946 г. Н.А. Бердяев получил советское гражданство. Умер он в 1948 г. за письменным столом в кабинете от разрыва сердца, с неизменной сигарой в руке. На столе, кроме пепельницы, была раскрытая Библия. За 2 недели до смерти он завершил книгу «Царство Духа и Царство Кесаря», у философа уже был план новой книги, написать ее он не успел. Похоронен в Кламаре, на кладбище Буа-Тардьё.

На гербах предков философа не было львов. Он сам стал этим геральдическим атрибутом. Его тик и грива его волос лишь подчеркивали внутреннее сходство мыслителя – с благородным символом силы, мужества и великодушия. Бросая вызов сопернику, Бердяев с открытым забралом выступал против любого оппонента, не устрашившись ни численным перевесом, ни авторитетом, ни общепринятым мнением.

Игорь ЯКУШЕВ, психиатр, доцент Северного государственного медицинского университета

Архангельск