Как оживить «мёртвую» науку?

Вопреки устойчивому мнению, интерес к гистологии с годами только растёт
 
Любой медик, получивший профессиональное образование, даже при случайном упоминании слова «гистология» наверняка с тяжестью вздохнёт и скажет, что эта статичная и монотонная фундаментальная наука в курсе медицинского института была одной из самых сложных дисциплин, требующих максимума усидчивости и предполагающая усвоение невероятных по объёму, сложности и содержанию текстовых параграфов в неприподъёмных томах вузовских учебников. Кроме того, каждому студенту нужно было разобраться ещё и в сотнях гистологических картинок (микропрепаратах), которые рассказывают о строении каждого миллиметра человеческого тела.

Гистология – наука, изучающая строение, жизнедеятельность и развитие тканей живых организмов – в общепринятом понимании для многих медиков вообще считается «мёртвой» наукой, где все догматы нормального строения тела на тканевом уровне давным­давно известны, изучены, описаны и опубликованы в литературе. Посудите сами: гистология как самостоятельная наука зародилась ещё задолго до изобретения микроскопа. Первые описания тканей встречаются в работах Аристотеля, Галена, Авиценны и Везалия. А в 1665 г. Р.Гук ввёл понятие клетки и впервые наблюдал в микроскоп клеточное строение некоторых тканей. С тех самых незапамятных времён не то что каждый волосок, каждую мельчайшую клеточку человеческого тела учёные изучили вдоль и поперёк.

Для многих кажется очевидным мнение: ну что ещё можно в этой самой гистологии интересного найти, если всё давным­-давно описано и исследовано? Не спорю, наука, безусловно, нужная и важная, но скорее как первоначальный этап базисного изучения медицины. А всё интересное и увлекательное – дальше, когда объектом исследований становится какая­то необычная патология, которая ломает привычные законы строения тела человека и изменяет то, что задумано в нас самой природой.

Думается, этими наблюдениями можно объяснить тот факт, что на профильных кафедрах гистологии во многих медицинских вузах редко встретишь молодых преподавателей. В основном гистологию преподают почтенные возрастные учёные, биологи­фундаменталисты, которые, однажды полюбив этот предмет, остаются ему верны до глубокого пенсионного возраста. Так же было и в родном для меня Тверском государственном медицинском университете много лет подряд. В 2012 г. руководство вуза предложило возглавить кафедру гистологии, эмбриологии и цитологии доценту­биологу Валерии Шестаковой. С тех самых пор кафедральная жизнь здесь резко изменилась.

На сегодняшний день в Тверском ГМУ эта кафедра является самой молодой в вузе, здесь полностью обновился преподавательский состав, сюда пришли работать молодые и энергичные учёные, некоторые из них уже защитили кандидатские диссертации. Сама Валерия Геннадьевна стала доктором медицинских наук и руководителем нескольких диссертаций своих учеников. Но главное даже не в этом – на кафедре гистологии вуза открыта молодёжная морфологическая лаборатория, которая несколько лет подряд бьёт все рекорды популярности в студенческой среде. Сюда буквально рвутся студенты со всех курсов и факультетов университета, интерес к гистологическим исследованиям настолько высок, что попросту не хватает помещений, и работа в лаборатории идёт в несколько смен. В.Шестакова со своими коллегами и студентами регулярно публикуется в рейтинговой медицинской периодике, участвует во всех самых крупных и масштабных форумах и конференциях морфологов по всей стране и за рубежом, стабильно занимает призовые места в научных конкурсах и фестивалях.

Все эти явные позитивные изменения трудно оставить без внимания. Именно поэтому мы сегодня решили побеседовать с заведующей кафедрой доктором медицинских наук В.Шестаковой и узнать, всё­таки можно ли оживить «мёртвую» науку гистологию и как это сделать в условиях современного медицинского вуза?

– Валерия Геннадьевна, начну с главного – правы ли те, кто называет гистологию «мёртвой» наукой? Вы – невролог по образованию, много лет проработали на кафедре биологии и вот уже 10 лет руководите кафедрой гистологии. Каков ваш личный взгляд на эту науку?

– Естественно, я категорически не соглашусь с этим, с позволения сказать, обидным и несправедливым термином! Гистологическая наука – одна из самых динамически развивающихся в медицине и биологии. Скажу больше – темпы её стремительного развития настолько быстры, что подчас даже технологический прогресс не всегда за ними успевает. Это уникальная наука, которую можно назвать одной из самых живых, актуальных, она не только сохранила и обобщила в себе бесценное богатейшее научное наследие выдающихся мировых морфологов, но и сегодня определяет многие самые важные векторы развития науки будущего. О какой «мёртвой» аллегории здесь может вообще идти речь?

– Ну а железобетонный тезис о том, что в гистологии всё давно изучено и описано? Как к этому относиться?

– Так, уж простите, примитивно обычно рассуждают те, кто далёк от морфологической науки. Либо совсем не медики, либо, например, клиницисты, которые хорошо выучили в институте основы, а дальше их взгляд и профессиональный интерес устремлён в техники, методики, новые инструменты, возможности технического оборудования. Для этих докторов гистология ограничивается в микроскопическом описании операционного материала, которое либо подтверждает, либо опровергает их предположения об определённом поражении конкретного органа. И в этом кроется главная причина такого ошибочного восприятия нашей морфологической работы.

Медицина настолько быстро развивается и совершенствуется, что на сегодняшнем этапе её развития описательная морфология остаётся актуальной только в узком контексте, приблизительно таком, который я чуть выше озвучила. Но это совсем не научный подход, скорее, прикладной, диагностический. Он, безусловно, важен и даже неотъемлем в современной структуре практического здравоохранения. Но для нас, учёных­-морфологов, сегодня важно оценить не только послойное строение какого­то фрагмента ткани, нам важно установить механизмы взаимодействия клеток между собой, понять, объяснить и оценить биологические пути передачи импульсов между клетками, как эти тончайшие межклеточные сигналы влияют на дальнейшую жизнедеятельность клетки и сообщества различных клеток, расположенных рядом и взаимодействующих друг с другом. Вот наша главная задача и основной научный интерес.

Явный всплеск интереса к гистологическим научным исследованиям возрос в последнее время ещё и благодаря бурному развитию технологий. Сегодня самое широкое применение получили иммуногистохимические методы изучения клеток и межклеточных взаимодействий, которые перевернули наши базисные представления, например, о степени зрелости коллагеновых волокон и открыли массу новых знаний о механизмах гистологического и функционального созревания коллагена как такового. Эти новые фундаментальные данные дают нам возможность по­иному посмотреть на всю структуру клеток организма, понять на принципиально новом интеллектуальном уровне тончайшие механизмы формирования органов и тканей в эмбриогенезе, подобраться вплотную к некоторым ключевым механизмам старения клеток. Для чего всё это нужно? Для того, чтобы уметь влиять на эти сложнейшие процессы, найти те реально действующие методики, которые помогут, если не прекратить, то существенно приостановить естественные или патологические трансформации клеток. Зачем? Чтобы, например, остановить процесс незапланированного перерождения нормальной ткани в патологическую.

Именно в этом, на мой взгляд, ключ к решению самых сложных проблем в медицине! Технологии, высокочувствительная аппаратура, классные медицинские препараты, виртуозные хирурги, творящие чудеса в операционных – всё это невероятно важно. Но без гистологических научных исследований новых механизмов клеточного взаимодействия нормальных и изменённых структур победить многие страшные болезни человечество не сможет. То есть – именно без гистологии, той самой, где «все всё давно открыли и знают»…

– А вот, к примеру, технологии ЭКО – это тоже «полезный вклад» гистологии в практическую медицину?

– Да это гистология в чистом виде! Вся репродуктивная медицина основана на принципах именно гистологического изучения как раз процессов взаимодействия между клетками. Оплодотворение яйцеклетки сперматозоидом – самый показательный пример специфических клеточных взаимодействий. И успех этого, для многих долгожданного микроскопического контакта не только в том, какой шустрый сперматозоид у будущего папы, какой «вертлявый» у него хвост или какая по размеру яйцеклетка мамы, но и в конфликте их «личного» межклеточного взаимодействия.

Представьте себе: у женщины нормальная яйцеклетка, у её партнёра шустрые сперматозоиды, готовые исполнить свой природный долг, они встречаются друг с другом, происходит слияние, а оплодотворение не случается. Хоть ты тресни! Не образуется зародыш и всё тут! Почему? Что мешает на первый взгляд нормальным половым клеткам именно этого мужского организма удовлетворить биологические функции яйцеклетки именно этой, конкретной женщины? Важный вопрос? А то! А ответить на него, а главное, позитивно повлиять на этот процесс могут только специалисты­эмбриологи, которые в основе своей профессии используют именно гистологические знания и навыки.

По своей сути репродуктология – один из самых ярких примеров того, когда теоретическая фундаментальная гистологическая наука является глобальной основой социально значимой практической отрасли здравоохранения. Сам факт этой методики был определён базисными гистологическими принципами, но внутри этой, получившей дорогу в жизнь, уникальной и ультравостребованной сферы практической медицины ещё много нерешённых задач, которыми как раз и занимаются учёные­гистологи современности. И работают они в научно­исследовательских институтах и на кафедрах медицинских и биологических вузов.

– Какие отрасли практической медицины также нуждаются в новых научных гистологических исследованиях?

– Думаю, не ошибусь, если скажу – практически все! Наиболее ярко это проявляется в онкологии, травматологии, хирургии, трансплантологии. В этих сферах видно максимальное количество самых разнообразных и интересных научных исследований именно гистологического профиля. Более конкретно могу пояснить на тех примерах, которыми занимаемся мы на нашей кафедре.

Мне посчастливилось учиться у выдающихся учителей, учёных, стоявших у истоков нового современного направления в фундаментальной медицине – регенеративной биологии. Процессы заживления ран и повреждений различных тканей и органов человека – то, что является основой этого направления и не теряет своей актуальности многие десятилетия. Мне очень повезло, что данной темой я занималась под руководством видных учёных – сначала легендарного профессора­биолога Галины Васильевны Хомулло, потом – двух корифеев отечественной морфологии членов­корреспондентов РАН Дмитрия Васильевича Баженова (Тверь) и Виктора Васильевича Банина (Москва). Каждый из них занимается своим индивидуальным научным направлением, глубоко изучает анатомо­гистологические механизмы и клеточные закономерности репаративного процесса различных областей организма. Моя доминантная научная работа оказалась на стыке разных направлений, в результате получилось объединить некоторые подходы в единую концепцию и найти в результате свои, абсолютно новые нюансы регенеративного процесса на фоне стимуляции ангиогенеза.

Этой глобальной научной темой мы продолжаем сегодня активно заниматься на нашей кафедре и ищем интересные и актуальные моменты в самых различных направлениях – урологии (изучение методики трансплантации эпителия слизистой полости рта на ткани уретры); флебологии (изучение специфических возрастных и гендерных гистоморфологических отличий варикозной болезни у разных групп населения); травматологии (процессы регенерации костей при различных повреждениях); стоматологии (апробация новых костно­замещающих материалов в челюстно­лицевой хирургии) и др.

Если же брать нехирургические направления, то большую актуальность имеют исследования в плоскости экспериментальной неврологии. В частности, мы озадачились вопросами изучения процессов межклеточного взаимодействия нейронов головного мозга у пациентов, перенёсших коронавирусную инфекцию без явной неврологической симптоматики. Эта тема, на мой взгляд, имеет колоссальное социальное значение, ибо вирусом COVID­-19 переболели почти все люди в период пандемии, а последствия заболевания только сейчас у большинства стали сказываться на здоровье, принося всё больше и больше неприятных сюрпризов. Эту научную работу мы проводим на междисциплинарной платформе, включающей экспериментальные и клинические исследования, над которыми трудятся и морфологи, и судебные медики, и клиницисты­неврологи.

– Тогда напрашивается вопрос: существует ли разница между гистологией и той же патологической анатомией, которая на клеточном уровне изучает особенности протекания различных заболеваний?

– Разница существует, и она принципиальная. Вы правильно сказали, что патологическая анатомия или патогистология изучает особенности протекания различных патологических процессов, разбирает на самом тонком микроскопическом уровне стадии заболеваний, разновидности течения патологического процесса, проводит дифференциальную диагностику различных форм одной и той же патологии. Гистологи же ставят перед собой несколько иные контексты.

Наша задача – увидеть норму и понять суть тех уникальных природных механизмов, которые её поддерживают и сохраняют. Очень важно понять, что происходит с нормальной клеткой в тот самый момент, когда она вдруг начинает изменяться и перерождаться в патологическую, что способствует этому, кто или что запускает этот процесс. Ещё раз поясню: нас, гистологов, интересует не только традиционное нормальное строение здорового органа на микроскопическом уровне, мы изучаем механизмы межклеточных взаимодействий, которые приводят к изменениям в структурах и функциях клеток, проявляющихся, к примеру, естественными процессами старения или патологическими преобразованиями, приводящими к тяжёлым болезням. Поэтому можно сказать, что патанатомия и гистология – родственные специальности, близкие, но всё же разные, у нас разные задачи, цели и угол зрения на одни и те же биологические процессы.

– Кто из ваших коллег-­гистологов в нашей стране сегодня наиболее активно и успешно продвигает фундаментальную гистологическую науку?

– Могу ответственно заявить, что специалисты­-морфологи или представители молекулярной биологии в масштабах России – это весьма обширный и очень сплочённый коллектив учёных. Нас всех объединяют две масштабные организации – Международная ассоциация морфологов и Научное медицинское общество анатомов, гистологов и эмбриологов России. Во главе этих организаций стоят ведущие морфологи страны, выдающиеся учёные, создавшие крупнейшие научные школы – академик РАН Дмитрий Никитюк, члены­корреспонденты РАН Виктор Банин и Дмитрий Баженов. Каждый из них – это отдельная и огромная глава в истории отечественной фундаментальной медицины и биологии, они являются основоположниками и продолжателями масштабных научных направлений, ими подготовлены десятки докторов и сотни кандидатов наук, которые сегодня возглавляют кафедры и научные коллективы в отечественных и зарубежных вузах.

Но главная заслуга не только в том, кто из них что смог открыть и научно доказать, а в том, как эти выдающиеся учёные мужи и организаторы смогли объединить, сплотить и консолидировать всех нас под эгидой выше указанных организаций. Всем известно, что почти в каждой медицинской специальности есть своё профессиональное сообщество, которое устраивает конференции, издаёт журналы, проводит совместные мероприятия. Однако надо быть честными, далеко не в каждом таком сообществе мы видим единение и содружество. Недопонимания, конфронтации, конкуренция, агрессивная борьба за лидерство – далеко нередкое явление в научном мире. Морфологам же очень повезло в этом плане. Наши организации построены на принципах высочайшего профессионализма, очень открыты к совместной созидательной работе, взаимопомощи, главным критерием коллегиального подхода является принципиально уважительное отношение к чужому интеллектуальному труду. Именно поэтому у нас не встретишь и намёка на какую­то нечестную конкуренцию или, боже упаси, заимствование каких­то авторских исследований или открытий.

Так сложилось, что в каждом регионе и вузе сформировались свои научные школы, которые занимаются конкретными направлениями и исследованиями. Если в рамках научных мероприятий мы наблюдаем пересечение тематик или видим, что, к примеру, разные учёные изучают одни и те же процессы, это не вызывает у коллег никакой ревности и противостояния. Наоборот, привнося какую-­то новую идею или методику, мы не противопоставляем свои результаты данным других учёных. Более того, мы с удовольствием предлагаем сотрудничество и консолидацию сил, интеллектуальных и технических возможностей, чтобы в итоге получить более ценные и продуктивные результаты, которые могут обогатить как совместные коллективные, так и индивидуальные научные работы. Это очень помогает продвигать новые технологии в фундаментальной науке, проводить масштабные многосложные исследования, а также растить новые поколения учёных и преподавателей, которые с удовольствием и интересом занимаются наукой.

Для доказательства моих слов могу привести личные примеры. Круг совместных научных интересов многие годы связывает нас с кафедрой гистологии Московского медико­-стоматологического университета, с замечательным коллективом учёных под руководством профессора В.Банина, являющегося главным специалистом в вопросах ангиогенеза и уникальной роли клеточных элементов капилляров в трансформации межклеточных взаимодействий. Также наши кафедральные учёные самым тесным и продуктивным образом сотрудничают с коллегами­гистологами из Военно-­медицинской академии им. С.М.Кирова под руководством профессора Ирины Одинцовой, которую сегодня считают одним из самых авторитетных специалистов в вопросах гистогенеза и регенерации тканей. Она является автором современной репрезентативной модели функционально­гистионной организации посттравматического гистогенеза при различных ранениях, что имеет очень ценное практическое значение в военной хирургии и травматологии. Этот список можно продолжать. Главное, что подобные совместные проекты есть буквально у каждого кафедрального коллектива нашего профиля, что очень ценно и перспективно.

– И всё же, хоть вы и развенчали во многом миф о «мёртвой» науке, хочется спросить: как вам удалось за сравнительно короткий срок оживить жизнь на вашей кафедре и привлечь сюда молодые кадры? Для многих вузовских коллективов эта проблема остаётся актуальной и, увы, не решается годами…

– Молодые научные кадры – это наша основная задача и проблема одновременно. Не скрою, с ней я столкнулась, когда возглавила кафедру в 2012 г. Но выход из ситуации наметился сразу – чтобы привлечь молодёжь к фундаментальной науке, её, прежде всего, нужно заинтересовать. Заинтересовать чем? Что ценят молодые люди студенческого возраста больше всего? Самостоятельность и свободу! Я сразу поняла, что именно этим я смогу реально заинтересовать студентов. Поэтому первое, что мы сделали на кафедре – реанимировали годами простаивавшую без дела экспериментальную лабораторию. Руководство университета откликнулось на мою просьбу о воссоздании лаборатории и, несмотря на то, что это дело хлопотное и затратное, помогли нам её организовать по новым стандартам и сделать межкафедральной, то есть доступной и для других кафедральных учёных.

Вслед за техническими возможностями появился живой интерес, стали приходить ребята и предлагать свои идеи для научных экспериментов. И здесь мы не стали назидать, навязывать свои мысли, отвергать подчас наивные и простенькие юношеские задумки, мы просто аккуратно и интеллигентно подсказывали, предлагали конкретные методики и новинки для реализации студенческих идей. Ребята с увлечением и интересом принимались за научные эксперименты, которые контролировали опытные преподаватели, опять­таки, без прессинга и авторитарной критики.

В итоге, постепенно и поступательно собиралась команда заинтересованных студентов, отсеивались сами собой те, кто попадал сюда случайно и не захотел дальше продолжать экспериментальную работу, с ростом и взрослением у заинтересованных ребят появлялись более перспективные проекты, которые мы запускали совместно с клиническими кафедрами и коллегами­фундаменталистами. Так, шаг за шагом, мы набирали обороты, помогали с интерпретацией результатов, представляли возможности для выступлений наших студентов на конференциях и форумах молодых учёных, публиковали совместные статьи в журналах и сборниках.

Со временем возможность проводить научные эксперименты на животных на базе лаборатории стала интересовать учёных из других вузов – биологов и химиков из классического университета, сельскохозяйственной академии, политехнического университета. Мы с радостью стали искать совместные точки пересечения научных интересов, родились идеи для серьёзных совместных диссертационных работ и публикаций. В итоге некоторые молодые учёные решили связать свою дальнейшую трудовую деятельность с нашей кафедрой и перешли на работу к нам, защитили диссертации и успешно преподают и продолжают научную деятельность.

Я всегда говорю, что научная работа – это, прежде всего, творческий процесс, в котором важен итоговый результат. Здесь главное правило – свобода научной мысли и возможности для её реализации на практике. Причём отрицательный результат – это тоже результат и ценный опыт, который нужно уметь проанализировать и сделать важные выводы. К примеру, наши юные учёные исследовали, как лунные ритмы влияют на рост волос и регенерацию кожи в эксперименте. Наивная и простенькая тема, но мы дали такую возможность. В итоге – никакого влияния, естественно, найдено не было, но ребята удовлетворили свой интерес опытным путём, самостоятельно доказав и обосновав свои результаты, даже оформили по данному поводу научную публикацию.

Но, главное – они были счастливы и горды собой. А дальше им захотелось заниматься более перспективной темой, они пришли с новыми, более взвешенными идеями, которые мы изучили, огранили, немного перенаправили в нужное русло, и снова бурно закипела работа, которая дала на итог более интересные и качественные результаты. Так родилась оригинальная тема для будущей кандидатской диссертации, которая сейчас подходит к своему завершению. Вот вам и траектория развития творческого научного процесса, эффективная трансформация научной мысли и реальные перспективы для будущего.

– Из нашего разговора понятно, что гистология в принципе способна найти точки роста в любой отрасли медицины. Тем не менее, завершая нашу беседу, можете сказать, за какими конкретными направлениями особенные ожидания учёных­гистологов для будущих научных успехов?

– Точек роста в гистологической науке, действительно, много, и все они имеют свои реальные перспективы. Если, конечно, подходить к научному процессу творчески и по­настоящему трудиться, а не выдвигать гипотезы и теоретические идеи, что называется в воздух. Практическая составляющая в нашем деле имеет ключевое значение и, безусловно, определяет результат.

Если же взглянуть на ваш вопрос концептуально, то огромные перспективы я вижу в создании новых экспериментальных моделей различных патологических состояний. Это является, на мой взгляд, самым интересным, перспективным, но трудоёмким вопросом в морфологической науке. Придумать, обосновать и внедрить в эксперименте новую модель на животных – большое достижение в современной науке. Если это удаётся эффективно сделать, то при правильном её использовании можно получить огромные возможности для самых различных исследований, не только гистологического плана, но и для других отраслей медицины и биологии. Процесс этот очень сложный – здесь нужно изучить огромный пласт профильной научной литературы, проанализировать предыдущий опыт в данном направлении, учесть массу нюансов и ошибок, предугадать возможные риски неудачи и продумать, как их эффективно предотвратить, чтобы всё получилось. Поверьте, далеко не каждому, даже очень талантливому учёному, на практике удаётся создать свою индивидуальную модель для экспериментальных исследований. Но если это удаётся сделать, то это можно смело назвать большим и весьма перспективным научным успехом.

Думаю, что именно в этом, совсем «немёртвом», как вы можете догадаться, направлении фундаментальной гистологической науки, мы увидим серьёзные перспективы в ближайшем и отдалённом будущем. Причём они откроются не только для экспериментальных учёных­биологов, но и для клиницистов, фармакологов, инженеров, химиков, рационализаторов и изобретателей. И подарят их человечеству, попомните моё слово, именно гистологи, которых я сегодня так рьяно отстаиваю в нашем разговоре!

Беседу вёл
Максим СТРАХОВ,
кандидат медицинских наук,
член Союза журналистов России.
 
На снимке: научно-учебные лаборатории – это точки роста академической среды.
Фото из архива В.Шестаковой