Анастасия МЕЛЬНИКОВА: Нельзя расставаться с жизнью из-за беспечности

У актрисы Анастасии Мельниковой, широко известной по сыгранным ролям в популярных фильмах «Идиот», «Улицы разбитых фонарей», «Бандитский Петербург», «Сонька Золотая Ручка» и других, телеведущей программы «Участок», редкое отчество - Рюриковна. Ее знаменитый дед, Александр Васильевич, хирург-онколог с мировым именем, организатор первого на Украине и в СССР онкологического диспансера, давая имя своему сыну, будущему отцу Анастасии, хотел, чтобы он стал, как первый русский князь, созидателем. В Рюрике Александровиче созидательность била ключом, что на работе, что дома. Выдающийся советский онколог, потомственный хирург, в течение многих лет руководивший крупным клиническим отделением Института онкологии им. Н.Н.Петрова, был в то же время хорошим семьянином. Вместе с женой Еленой Олеговной, онкогинекологом по совместительству, ленинградский профессор воспитал своих трех детей в лучших традициях русской интеллигенции. Разговор с заслуженной артисткой РФ Анастасией Рюриковной Мельниковой за чашкой чая в ее гостиной с окнами на Набережную реки Мойки и храм Спаса на Крови, начался вопросом... корреспонденту «МГ»: «А вы знаете, что в родительской квартире жила писательница Вера Панова? А в других квартирах этого дома бывали Мейерхольд, Блок, Маяковский, Ахматова? Я воплотила свою мечту - возвратилась в дом архитектора Адамини, где прошли мое счастливое детство и юность. Ведь под родительским кровом я дышала любовью».


- Анастасия, вы произнесли слово «звезда» таким пренебрежительным тоном...

- Светила не на земле, а на небе. Часто только потому, что лицо человека примелькалось на телеэкране и на газетных страницах, его записывают в звезды. По-моему, это неправильно. Вот когда меня не станет, а душа моя вознесется на небеса, тогда меня можно будет назвать звездой, при одном, правда, условии - если я совершу в своей земной жизни нечто такое, что оставит в сердцах людей память.

Вот папа мой - настоящая звезда, неугасимая и яркая. Его уже 17 лет нет в живых, а люди, которых он оперировал, до сих пор живы. Их сотни. Они любят и помнят моего папочку.

Он заведовал большим отделением в огромной онкологической клинике, и процент смертности был самым низким в стране. Но когда кого-то спасти не удавалось, это воспринималось папой как личное горе. По возвращении из клиники в такие дни он почти не замечал меня и двух моих братьев, подлетавших к нему с объятиями, а молча снимал пальто, проходил в свой в кабинет и закрывал за собой дверь. В нашей квартире на часы устанавливалась гробовая тишина. Мы понимали: у папы умер пациент. Как он переживал!..

Вспоминаю выезд семьи в Сухуми. За весь месяц формального папиного отпуска фактически не было дня, чтобы он не работал. То он, едва окунувшись в море, весь день правит диссертации своих учеников. То за ним присылают машину, и он в 40-градусную жару безотказно летит оперировать...

Лучших уроков духовного воспитания - как надо любить ближнего своего, свое дело - мне в жизни не давали. Не сочтите за рекламу, но чувство самопожертвования во имя высоких целей, упорство в их достижении, надо полагать, были в характере моих предков. Иначе бы многие из них не стали довольно известными и успешными людьми.

- Расскажите о них.

- В моей родословной есть все -от крестьян до фрейлины императрицы. Моему предку по фамилии Верёвкин-Шалюто титул дворянина достался за военные заслуги по приказу царя Иоанна Грозного. Представительница этой генеалогической ветви, которая состояла в ближайшем родстве с баронами фон Ребиндер, вышла замуж за моего деда - купеческого сына Александра Васильевича Мельникова, одного из ведущих хирургов Военно-Морской медицинской академии, академика АМН СССР.

По линии мамы мой прадед Дмитрий Антонович Новожилов тоже крупный ученый, и тоже в области медицины. Он был профессором в медицинской академии, а после отставки трудился в Институте детской ортопедии имени Турнера. Отец моей мамы, Олег Дмитриевич Новожилов, продолжив фамильное дело, стал военным медиком - главным инфекционистом медицинской службы Ленинградского военного округа, начальником огромного госпиталя на Суворовском проспекте. Естественно, моя мамочка тоже с детства хотела стать врачом. Как видите, меня со всех сторон окружают врачи.

- Если вам на роду было написано связать жизнь с медициной, как случилось, что вы подались в актрисы?

- То же самое на роду было написано и моему старшему брату Олегу. В 6-летнем возрасте под присмотром папочки он впервые подошел к хирургическому столу и без отдыха выстоял на ногах две или три операции. Ничего удивительного в том, что сегодня Олег -кандидат медицинских наук, заведует дедушкиным отделением. В отличие от брата я при виде крови падала в обморок. Возможно, я «перевоспиталась» бы вопреки своему естеству, но родители считали, что врачом нужно быть только, если ты не можешь им не быть.

Куда обычно поступает девочка из такой семьи, как наша, окончив школу? В университет на филфак, истфак или философский. Туда меня и готовили. Но я неожиданно для всех объявила, что хочу в театральный - ЛГИТМиК (Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии. - В.К.). Папина реакция была резко отрицательной, и у него были на то свои причины. И только когда он первый раз увидел меня на сцене, сказал: «Имеешь право. Снимаю шляпу».

- А вам «снимать шляпу» перед медиками приходилось? Какие эмоции вызывали у вас встречи с врачами, которые не связаны с вами родственными узами?

- Эмоции разные. Рядом с настоящими специалистами, бывает, встречаются вечные подмастерья. В медицине такое недопустимо. Если я сыграю роль плохо, от этого ни один зритель не умрет. Безответственность же врача может стоить человеку жизни.

А с халатностью медиков я, увы, сталкивалась. Невзирая на предупреждение огромными буквами в моих медицинских документах: «Аллергия на ноотропил!», мне вкалывали его отечественный аналог - пирацетам. Было это, правда, давно... Поставил меня на ноги обожаемый мною и всей моей семьей профессор Владимир Анатольевич Шустин. Известный петербургский нейрохирург, ближайший друг папы и сегодня периодически спасает меня.

- Глядя на вас, улыбающуюся, энергичную, жизнерадостную, право, трудно представить, что вы нуждаетесь в спасительных мероприятиях.

- Ваше впечатление обманчиво: я классическая представительница слабого пола, а быть сильной меня заставляет мой сумасшедший график работы, в том числе и ночной. Да, я 10 лет уже не играю в репертуарных спектаклях, потому что при моей занятости в кино и на телевидении выкроить время для репетиций в Театре имени Комиссаржевской, где продолжаю служить, невозможно. Но я участвую в антрепризах, причем репетирую часто ночью. С раннего утра нового дня уже на съемках «Литейного, 4» или «Участка». Ежемесячный объем работы в сериале - это 30 съемочных дней. На записи ток-шоу в Москве бываю дважды в месяц, по 3 дня. В день для первого канала пишется 4 программы. Если гастролирую с ант-репризными   спектаклями,   то снимаюсь ночью, чтобы не сорвать график.

Физическая и эмоциональная нагрузка очень большая. На программе «Участок», например, мне как ведущей приходится беспрерывно находиться на ногах много часов, без единого глотка свежего воздуха. Бывало, ловила себя на мысли, что голова выключается. А ведь на программу приходят люди за помощью, поэтому ты не имеешь права расслабляться. И если бы не мой дорогой доктор Владимир Анатольевич, которому я иногда звоню... Только благодаря ему я - жизнеспособный человек.

Забочусь ли я сама о своем здоровье? Скорее да, чем нет. Считаю себя глубоко верующим человеком, соблюдаю с 12 лет православные посты. А вот в нескоромные дни питаюсь, наверное, неправильно. Раз в месяц плаваю с дочкой Машей в бассейне. Не курю и никогда не курила. Но, если честно, не потому, что я такая хорошая и нравственная - просто мой организм так устроен, не надо мне это. К алкоголю отношусь индифферентно, до 33 лет спиртного вообще для меня не существовало. В гостях или дома за ужином могу выпить 50 г хорошего коньяка или бокал вина. Как дочь врачей ответственно заявляю: в малых дозах алкоголя есть медицинский эффект.

- Я далеко не ханжа, но когда смотрел сериал «Улицы разбитых фонарей», где у вас одна из главных ролей, то был неприятно удивлен перебором застольных сцен. Оперативники-мужики только и делают, что прикладываются к бутылке, а преступников ловят между опрокинутыми стопками. Вам не кажется, что при тотальном пьянстве в России кинематографистам следует в воспитательных целях ограничить масштабы экранного натурализма?

- Стопок не было, были стаканы. Я согласна, что когда открывается ящик стола и оттуда выкатывается граненый стакан - это классический кадр из «Улиц разбитых фонарей». Но классический он именно потому, что сказана правда. Водка на работе это хорошо? Нет. В кино распитие культивируется? Нет. Вспомним моменты из фильма: как только входит начальник, подчиненные прячут бутылку. Невооруженным взглядом виден подтекст: ну не вписывается в нормы общественной морали привычка выпивать, не отходя от рабочего места. Важно не то, что такие сцены показывают, а важно, как их показывают. Да и не так часты они в нашем сериале. Я думаю, что суровая правда жизни там преподнесена достаточно тактично, и для умных людей поучительно.
/
- Мнение не только актрисы, но и члена правления Союза кинематографистов С.-Петербурга вдвойне интересно... А за рамками кино у вас есть какая-нибудь общественная миссия?

- Я - член координационного совета «Движение против рака». В прошлом году мне позвонил брат Олег и спросил: «Ты со мной?» Как я могла быть против, если в числе моих подруг, и детей моих подруг, и родителей моих подруг есть люди, ушедшие из жизни раньше положенного. Многие - из-за их и нашей с вами беспечности и необразованности. Но ведь нельзя так! Я бываю в разных уголках страны, встречаюсь с молодыми людьми и не устаю повторять: при нынешнем уровне развития медицины рак - это не приговор. Однако очень важно упредить коварную болезнь, для чего требуется периодически обследоваться. Почему свой автомобиль мы раз в год предъявляем на техосмотр, а к своему организму относимся хуже, чем к железу?

Пусть мы не думаем о своем будущем, так давайте пожалеем своих родных! То, что я раз в полгода прихожу к маммологу - не моя паранойя, и даже не страх за себя. Я нужна своей маме, которая, знаю, не переживет утраты. Нужна своей горячо любимой 7-летней дочке Машеньке.

Беседу вел
Владимир КЛЫШНИКОВ,
соб. корр. «МГ».
С.-Петербург.