Павел Попович

Павел Попович - одна из легенд мирового космоса. Он космонавт-4 по советско-российской нумерации и космонавт-6 - по мировой, дважды Герой Советского Союза. Павел Романович совсем не выглядит человеком, оградившим себя ореолом славы и недоступности. Слава - есть, недоступности - нет...

- 30 августа 1960 года постановлением Совета министров СССР было утверждено «Положение о космонавтах СССР». Учреждены должности:   «слушатель-космонавт», «космонавт», «инструктор-космонавт». Документ регламентировал материальное обеспечение, социальную защиту космонавтов и членов их семей. 11 октября 1960 года главнокомандующий ВВС главный маршал авиации Константин Вершинин своим приказом юридически закрепил, что Валерий Быковский, Юрий Гагарин, Григорий Нелюбов, Андриян Николаев, Павел Попович и Герман Титов готовятся к полету на космическом корабле.

Все мы были подготовлены отлично, но лететь можно было только одному. Мы, конечно, видели, что и Сергей Павлович, и главком Вершинин, и начальник Центра подготовки Евгений Карпов, и легендарный Николай Каманин, наш командир, благоволили к Юрию. Однажды Карпов спросил меня: «Паша, как ты думаешь, кто должен полететь?» Я сразу ответил: «Гагарин». Он рассмеялся: «Я думал, ты укажешь на себя».

Главный конструктор расставил все точки над i: «Первым летит Гагарин, его дублирует Титов. Вторым летит Титов. А вы, - Сергей Павлович посмотрел на меня и Николаева, - будете в космосе демонстрировать дружбу народов СССР и первыми в мире осуществите групповой полет».

На космодром мы вылетели 2 апреля. Девять дней я жил в одной комнате с Юрой. Предстартовую ночь он провел в финском домике водной комнате с Германом. С Юрой мы понимали друг друга с полуслова.

- Сказывалось то, что оба прошли школу трудовых резервов?

- Не только. Нас роднило и то, что детство было тяжелым - на оккупированной территории, и «трудовые резервы», и учеба в индустриальном техникуме (у него - в Саратовском, у меня - в Магнитогорском), и путь в авиацию через аэроклуб...

На Байконуре в те апрельские вечера 1961 года мы переговорили о многом. Как-то я ему сказал: «Вот слетаешь в космос, станешь знаменитым, слава вскружит тебе голову и ты забудешь о друзьях». Гагарин вскочил с кровати, подбежал ко мне, я даже часом подумал - драться будет. Он мне: «Паша, да как ты можешь такие слова говорить? Ты же такой, как я!» Я стал успокаивать его, извинился. После полета он действительно не изменился.

В день старта Сергей Павлович Королев попросил меня быть на связи с Гагариным. За пять минут до команды «протяжка один» пульс и артериальное давление космонавта пришли в норму. Гагарин попросил меня дать в трансляцию музыку. Я спросил: «Юра, дать «Ландыши»?» Он засмеялся, в ЦУПе тоже рассмеялись: весело стало всем, кто знал, как мы переделали эту популярную песню. В нашей редакции один из куплетов звучал так: «Ты сегодня мне принес / Не букет из пышных роз, / А бутылочку «Столичную». / Заберемся в камыши, / Надеремся от души. / И зачем нам эти ландыши?» В эфир, конечно, пошли правильные слова, но смех Юры тогда перед полетом у меня до сих пор стоит в ушах. Это -на всю жизнь, это смех самого счастливого человека на Земле!

Полет Юрия Гагарина длился 108 минут, за эти полтора часа он не успел в полной мере прочувствовать главного врага космонавтов - невесомость. Коварство этого явления проявляется через 4-5 часов полета. На некоторое время наступает апатия, потеря аппетита. Впервые невесомость почувствовал на себе Герман Титов.

Восемь месяцев мы с Андрияном Николаевым и наши дублеры Владимир Комаров, Валерий Быковский и Борис Волынов усиленно тренировались. В августе 1962 года Королев поставил задачу: Николаев стартует 11 августа, а Попович через сутки. Обратился к Андрею: «Но учти, если ты плохо будешь себя чувствовать, то Паша не полетит». Я сказал Андрею: «Помирай, но не признавайся. Я стартую, потом разберемся».

Полет Николаева на корабле «Восток-3» проходил отлично. На следующий день, когда Андрей был над экватором, на «Востоке-4» стартовал я. Баллистики точно рассчитали - после выхода на орбиту мой корабль пристроился к «Востоку-3» сзади слева на дистанции 4-5 км. Мы решали задачи возможного сближения кораблей, перехвата космических целей и много других -впервые ЦУП управлял группой пилотируемых космических кораблей, впервые была установлена связь в космосе между двумя кораблями, впервые боевой расчет с суточным интервалом запустил в космос два пилотируемых космических корабля. Впервые в космосе работала интернациональная команда - чуваш и украинец.

- Павел Романович, ваш второй полет состоялся в 1974 году, через 12 лет после первого. А что было в течение этих 12 лет?

- Была очень серьезная работа в Центре подготовки - мы работали по военным космическим программам «Звезда» и «Алмаз». К сожалению, «Звезду» в 1968 году закрыли. Будь в живых Сергей Павлович Королев, этот интересный проект удалось бы отстоять. Вообще, ранняя смерть Королева (ему было всего 59 лет!) и трагическая смерть Гагарина затормозили развитие советской и мировой космонавтики. Ведь Сергей Павлович уже в 1960 году реально начал готовить полет на Марс, Луну он считал околоземным объектом! Гагарин был главным сподвижником Королева, и так же, как Главный, любил риск. Полет Юрия был очень рискованным, так же как и выход Алексея Леонова в открытый космос, но Сергей Павлович был уверен в себе и в нас и шел на громадный, но обоснованный риск.
 
Испытания комплекса «Алмаз» были начаты в момент жесткого противостояния с Соединенными Штатами. Одним из главнейших вопросов, поставленных советскими военными перед разработчиками, был следующий: не просто разведка, но оперативная доставка информации об объектах (в том числе мобильных) на суше, в море, а также в воздухе и космосе. Основным средством получения информации на «Алмазе» был комплекс аппаратуры, работающей в видимом диапазоне, включающий 14 различных фотокамер, а также другие оптические приборы (визир, панорамное устройство, перископ). На борту имелись приборы инфракрасной разведки и другая специальная аппаратура. В ноябре 1971 года были сформированы условные экипажи для тренировок на тренажере корабля «Союз» с целью отработки операций стыковки с ОПС. С сентября 1972 года по февраль 1973-го проводилась непосредственная подготовка четырех экипажей для первой ОПС «Алмаз»: Попович - Артюхин, Волынов - Жолобов, Сарафанов - Демин, Зудов - Рождественский.

19 июля 1974 года в качестве командира корабля «Союз-14» и ОС «Салют-3» (ОПС-101-2, «Алмаз») я вместе с бортинженером Юрием Артюхиным совершил свой второй полет. Продолжительность полета составила 15 суток 17 часов 30 минут 28 секунд.

Во время экспедиции выполнили сложнейшие работы, позволившие оценить преимущества и недостатки функционирования космического наблюдательного пункта и место человека в решении военных задач, и прежде всего разведки наземных объектов из космоса.

По целеуказаниям из Центра контроля мы проводили эксперименты по поиску, обнаружению и распознаванию американских космических аппаратов, в частности осуществили «визуальный перехват» станции «Skylab».

Произошла серьезная неприятность с баллистической капсулой. Согласно программе полета, мы должны были провести эксперимент по перемещению в невесомости массивных грузов. В качестве груза взяли капсулу, так как ее масса составляла 360 кг. Вытащили ее с помощью манипулятора из гнезда и толкнули вдоль станции. И она потихонечку поплыла, но как ее остановить? Она же круглая, без ручек, схватиться не за что... В борт врежется - пробьет насквозь, масса-то огромная. Тогда я поднырнул под капсулу и, упираясь, цепляюсь за все, что попало. Остановил, когда примерно сантиметров 20 до стенки оставалось. А иначе проломило бы борт!

Программа полета предусматривала не только военно-прикладные, технические и научные эксперименты, но и дегустацию нового бортового питания. Мы должны были пробовать новые продукты и записывать свои впечатления. Новое питание оказалось настолько хорошим, что съели его очень быстро, написав лаконично: «Понравилось все».

- А каково быть дегустатором-космонавтом человеку, у которого было полуголодное детство?

- Это самый ответственный дегустатор. Он любой продукт измеряет коэффициентом хлеба, своей мерой уважения к нему. В 33-м году голод на Украине едва не отправил меня на тот свет, тяжелую форму рахита помогли победить только сильные гены да материнский уход, моей мамы Феодосьи Касьяновны, которая каждую свою крошку отдавала мне.

В 1946 году, когда я учился в ремесленном училище в Белой Церкви, нам полагалось по 700 г хлеба в день плюс трехразовое питание. Пир! И я решил сэкономить, чтобы, когда поеду на каникулы, привезти родителям подарок. Короче, через три месяца я привез домой мешок с пятью буханками.

Приехал поздно вечером. В хате светила только коптилка, вся семья за столом, входит парубок с мешком. Мама не сразу узнала - я изменился, поправился, возмужал, наверно. А я - мешок развязал и выложил хлеб. Пять буханок! От неожиданности несколько минут все молчали. Потом отец встал, взял нож, остро наточил его на бруске и подал маме. Мать нарезала хлеб то-о-ненькими ломтиками: правда, отцу потолще, остальным поровну - и мне кусочек. У меня ком к горлу подкатил, пришлось на пару минут из хаты выйти...

- Питание и здоровье связаны напрямую...

- Связаны, конечно. Но делать еду культом не надо. По крайне мере, наше поколение этого не делало. Надо уважительно относиться и к питанию, и к здоровью. Уважительно! Человек создает себя сам: режим, подтянутость, физкультура... У меня, например, разряды были по шести видам спорта, так что не случайно был председателем Федерации бокса СССР.

Конечно же, у нас особые отношения с медиками. При всей придирчивости и въедливости врачей для космонавтов нет более дорогих людей. Потому что они с нами в одной упряжке.

В поле зрения медиков в 1959 году был 3461 летчик истребительной авиации, по результатам бесед и амбулаторного обследования к дальнейшему космическому отбору допустили 206 пилотов. Одним из них оказался и я.

Организм каждого из нас подвергался суровым испытаниям: 10 суток в сурдокамере, затем в термобарокамере, пребывание длительное время в фиксированном положении тела, вращение в трех плоскостях в тренажере «ротор» и др. В первую очередь нас испытывали на сверхвыносливость. У меня от природы очень устойчивый вестибулярный аппарат. Иван Иванович Брянов, занимавшийся тестированием вестибулярного аппарата, захотел проверить меня на прочность. Когда он заступал дежурным по госпиталю, приглашал меня на внеплановые испытания. Так вот, снимет доктор показания об исходном состоянии моего организма (пульс 64 удара в минуту, давление 115 на 75), усадит в специальное кресло - в те годы оно имело ручной привод - и приступит к испытанию: в течение определенного времени вращает меня, проверяет пульс и давление, дает минуту передышки и продолжает вращать. Я в это время поднимал и опускал голову, прижимая подбородок к груди. Длились проверки час, доктор уставал, а мой пульс и давление оставались такими же, как и в начале испытания.

В 1959 году кандидаты прошли отбор. После дополнительных обследований в течение 15 дней в госпитале в Москве 7 марта приказом № 267 главнокомандующего ВВС 12 первых слушателей-космонавтов были зачислены в созданный Центр подготовки космонавтов ВВС. Номер приказа я запомнил на всю жизнь: я оказался в этой дюжине самых-самых. Это был главный приказ в моей судьбе!

- Павел Романович, чем занимаетесь сегодня?

- Работы хватает и на восьмом десятке: увлекаюсь уфологическими проблемами, работаю в Российском институте мониторинга земель и экосистем, являюсь президентом благотворительного Фонда имени Юрия Гагарина.

Беседу вел Владимир КОРОЛЁВ, соб. корр. «МГ».