Трансплантат против хозяина

Спросите меня, каково одно из самых ярких впечатлений человека, которому только что пересадили почку. И я отвечу: пардон, запах собственной мочи. Совершенно необычный. Не мой. А затем мне вспоминается еще густое амбре, что стояло в послеоперационный период в больничной уборной. На специальном столе громоздились ряды открытых банок - у каждого из «пересадочников» имелась тут персональная емкость для контрольного сбора анализов.

Я входил туда с ужасом, и скрип двери, раздающийся в ночи, будил больных, чьи койки за неимением мест были выставлены напротив в больничном коридоре.

До сих пор перед глазами эта картина: десятки посудин разного калибра с содержимым самых разных оттенков - то будто пытались возродиться к жизни десятки чьих-то не упокоенных душ. Казалось, меня поджидает хоровод мертвецов, вовлекающих в свой круг живых. Подобный сюр можно увидеть разве что в Московском НИИ глазных болезней им. Гельмгольца, только там из таких же банок на тебя таращатся десятки заспиртованных глазных яблок...

Я запираюсь от этих страшных банок в кабинке, где в отсутствие шпингалета дверцу приходится придерживать рукой. Но и в разводах на потолке мне чудятся всплывающие из тьмы образы призраков и чудищ - словно сошедшие с черных фресок Гойи, которыми в последние годы жизни он расписывал стены в своем «Доме глухого».

Своего нового запаха я поначалу тоже боюсь. Это как присутствие непрошенного гостя в доме. Так приходит осознание того, что внутри тебя - чужой.

У нас в России не принято сообщать реципиенту, кто стал его спасителем. «Очнувшись после операции, сын первым делом спросил, откуда почка, - вспоминает мама Леонида Филатова Клавдия Николаевна. - Мы ему говорили: «Зачем тебе это? Ведь главное, что она прижилась». Актер так и не узнал, что спасла его почка трагически погибшего молодого москвича.

Между прочим, по французским законам его имя тоже осталось бы в тайне, а вот в США его сообщили бы спасенному спустя полгода после трансплантации и даже выслали бы фото донора. При желании реципиент может даже связаться с родственниками человека, подарившего ему жизнь.

Сблизившись с семьей донора, одна женщина, рассказывают газеты, настолько поверила в свою кармическую связь с покойным, что перестала принимать лекарства, препятствующие отторжению инородной почки. И... якобы ничего страшного не произошло. Подразумевается, что они стали единым целым.

Еще сообщают, причем сами трансплантологи, что после пересадки почки бабуина люди-реципиенты становятся более пугливы. Их движения делаются резкими, стремительными, до такой степени, что иных приходится даже привязывать к спинкам кроватей.

О странной связи реципиента с погибшим донором разглагольствуют последнее время немало, особенно эзотерические издания. Рождаются гипотезы о трансформациях личности пациентов после пересадки одна сенсационнее другой.

Одна из таких гипотез - теория клеточной, или системной, памяти. В соответствии с ней человеческие ткани и органы будто бы имеют собственную биохимическую память и энергию, которые передаются реципиенту на клеточном уровне.

- С каждым важным органом вы трансплантируете и ДНК, - напоминает доктор Джек Г. Коуплэнд из медицинского центра Университета штата Аризона, где за 25 лет проведено более 700 трансплантаций органов. - А ведь эти гены имеют отношение не только к конкретному органу, но и к другим системам организма, в том числе к функциям головного мозга...

Это мнение разделяет немецкий биолог профессор Михаэль Попп. Он предложил термин «биофотоны» для частиц, ответственных за связи между органами, которые хранят информацию о работе всего организма.

А профессор психологии и директор лаборатории энергетических систем человека при Аризонском университете доктор Гарри Шварц пошел еще дальше: он утверждает, что трансплантат выделяет в кровь элементы, ведущие к изменениям психосоматических рефлексов, не поддающихся контролю головного мозга. Изменения личности таких пациентов, по мнению профессора, столь специфичны, что не могут быть вызваны лекарствами или стрессами...

Доктор Шварц получил широкую известность в конце 1990-х годов как автор теории существования человеческого сознания после смерти в особых физических формах. Основав вместе с женой упомянутую лабораторию, он издал несколько книг, где утверждает, что энергия умерших людей не пропадает бесследно, а оседает во Вселенной: «Люди подобны звездам. Мы постоянно испускаем видимые и невидимые фотоны света. Эти фотоны уходят в космос. То, что наша энергия, информация и наше сознание продолжают жить после нашей смерти, также вероятно, как и то, что далекие звезды продолжают светить».

Доктор Шварц утверждает, что человек после пересадки жизненно важных органов может приобрести черты характера, привычки, предпочтения в еде и даже образ жизни в целом, присущие донору. У 10% таких людей наблюдались странные изменения в психике, и профессор, по его словам, собрал более 70 анамнезов, доказывающих это. Его исследования, опубликованные в прошлом году в специализированных изданиях, уже вызвали большой резонанс в мировой научной среде.

С американским коллегой не соглашается, к примеру, Олег Котенко, ведущий хирург Института хирургии и трансплантологии АМН Украины: «Пересаженные органы действительно влияют на нового владельца. Но как? Разве что часть лимфоидных клеток может проникать в клетки организма и образовывать так называемые химеры. Это один из путей предупреждения или развития иммунологической толерантности. Сегодня многие пациенты отлучены от иммуносупрессивных препаратов за счет того, что лимфоциты донорских органов мигрируют в кроветворную ткань и костный мозг реципиента и развивают там так называемые химерические клетки, которые являются частью донора.

Благодаря этим химерам реципиент перестает реагировать на пересаженный орган как на чужой и привыкает к нему. Когда это произошло, больного можно отлучать от иммуносупрессии. (Не этим ли объясняется чудесное избавление женщины-реципиента, упомянутое выше, от иммуносупрессивных препаратов? - В.Ж.) Но проявление настроения, привычек, поведения прежнего хозяина - это бред какой-то...»

Ученые из Института молекулярной биологии и генетики в Киеве не столь категоричны. Виталий Кордюм, член-корреспондент Национальной академии наук Украины, академик АМН Украины, заведующий отделом регуляторных механизмов клетки: «В «поведении» пересаженных органов есть две особенности. Во-первых, при пересадке тканей и органов обращают внимание на гистосовместимость - чтобы поменьше было торчащих из клеток белков, дающих образование свой - чужой. Чем меньше отличаются по этим показателям два человека, тем легче идет приживление.

Естественно, если пересаживается достаточно массивный блок ткани - печень, легкое, сердце - то вместе с ним трансплантируется и иммунная ткань, и многое другое. Поскольку все клетки имеют соответствующие рецепторы и выделяют немножко всего, чего угодно, то, в общем, это может приводить к предполагаемым доктором Шварцем последствиям...»

«Я убежден, что люди, ожидающие пересадки органов, должны быть предупреждены о возможных последствиях изменений их личности, - говорит доктор Шварц. - Я не хочу пугать их, моя задача - помочь им понять ситуацию».

И все же большинство трансплантологов считают идеи профессора Шварца псевдонаучными выдумками. И многие с ними согласятся. Изменения в психике реципиента, может, и имеются, но ведь специфические связи между ними и трансплантациями не доказаны.

Вот истории, приводимые самим доктором Шварцем. Молодой балерине пересадили комплекс сердце - легкие. До пересадки она вела очень здоровый образ жизни, однако после выписки из больницы первое, что сделала, - пошла в ресторан быстрого обслуживания и объелась наггетсами (куриным филе, приготовленным особым образом). Кроме того, у девушки изменился характер, она стала агрессивной и вспыльчивой. Решив выяснить, кто был ее донором, она обнаружила, что речь идет о 18-летнем парне по имени Тим, который погиб в автокатастрофе на мотоцикле. Он был очень агрессивным, вспыльчивым и обожал наггетсы - они даже были найдены на месте его гибели.

Другой пример, приводимый ученым, касается 8-летней пациентки, ей пересадили сердце девочки на 2 года старше, которая стала жертвой жестокого убийства. После пересадки ребенку начали сниться кошмары, в которых ее убивали. Кошмары были такими сильными, что пришлось обратиться к психиатру. Услышанное врачом убедило его в том, что речь идет об обстоятельствах смерти девочки-донора. Эта информация, переданная полиции, по словам доктора Шварца, оказалась настолько точной, что убийца был опознан и задержан.

Согласитесь, подобная информация годится для бульварной прессы, а не для научных изданий. Но вот ваш покорный слуга тоже с чего-то вдруг стал опасаться черепно-мозговой травмы, избегает прогуливаться под окнами. Можно, конечно, предположить, что именно так погиб мой донор, о чем и сигнализирует его ДНК. Но, скорее, дело в том, что за время болезни я отвык бывать на людях, можно даже сказать, живу теперь с опаской. Думаю, сказывается и знание мной характера травм большинства доноров, ставших жертвами автокатастроф или криминальных разборок.

А то, что у меня поменялись пищевые пристрастия? Может, я просто приноровился к своей жесткой диете? Стал более впечатлительным, сентиментальным, полюбил классическую музыку - это могло произойти под влиянием стресса, пережитого. Годы опять-таки берут свое...

Борьба с болезнью, изменение восприятия жизни и смерти, отношения к близким, анализ ошибок и коррекция собственного пути, одиночество, наконец, - вся эта внутренняя работа личности, ее новые состояния, видимо, преломляются в пристрастиях, бытовых привычках, что прежде всего и бросается в глаза.

За время болезни я научился никуда не спешить и теперь могу в ожидании приема у врача просидеть несколько часов в коридоре, глядя прямо перед собой. Или вот перестал читать прессу, вообще мало интересуюсь тем, что происходит в мире. Может, оттого, что главных новостей я жду нынче не извне?

Однажды поймал себя на том, что с удовольствием отправился бы на недельку-другую... послужить в армию, от которой законно «откосил» в свое время по зрению. Инвалида туда, конечно, не возьмут, но что если дать «на лапу» военкому?

Будучи ярко выраженным интровертом, я почему-то предпочел койку на проходе в больничном коридоре уютной палате на двоих. А еще не на шутку расстроился, когда меня забыли обнести урной на президентских выборах. Порывался мчаться за этой самой урной на избирательный участок, что был в трех троллейбусных остановках, причем на собственном 11-м номере, хотя раньше подобных психозов за собой не замечал.

Западные трансплантологи, оппоненты «аризонских выдумщиков», высказали гипотезу, будто больной попросту играет новую жизнь. Он воспринимает болезнь как предупреждение и старается измениться.

По другой версии, психика реципиента меняется под воздействием того, что он переживает смерть донора. Так ли это? И каково же тогда должно быть той француженке, которой пересадили недавно чужое лицо - от донора, покончившей с собой? Она ведь теперь каждый день видит его в зеркале!

Так или иначе, думаю, мысль об изменяющем психику реципиента сопереживании донору могла прийти в голову исключительно носителю западного менталитета. Тому самому, в чьем обществе пациенту гарантировано квалифицированное лечение и кому не приходится слишком переживать о самом себе. У нас же больному не до жалости к покойнику. Ибо чаще всего не ясно, удастся ли выжить самому...

Владимир ЖУКОВ, член Союза журналистов Москвы.