Голова садовая

История развития науки знает немало примеров, когда отдельные вопросы, та или иная тематика, а то и целые исследовательские направления вызывали у общественности, да и среди самих ученых, серьезные этические и нравственные сомнения. В этой связи уместно вспомнить о более чем жарких дебатах вокруг различных взглядов на устройство Вселенной, об эволюционной теории Дарвина, критически воспринятой теологами и религиозными этиками, о ядерной энергетике, и сегодня продолжающей вызывать бурные дискуссии, о генной инженерии, исследовательские методы и сферы применения которой подлежат в большинстве развитых стран жесткому контролю.

Такая область медицины, как трансплантология, тоже вызывала и вызывает споры, но с тех пор, как успешные операции по пересадке органов стали повседневностью и чуть ли не рутиной, моральная сторона вопроса редко подвергается сомнению. Даже сам Папа Римский признал легитимной гетеро-трансплантацию, то есть пересадку человеку органов животных. Правда, он ничего не сказал о гомо-трансплантации, то есть о пересадке одному человеку органов другого человека. Однако и эта практика не вызывает у общественности возражений этического порядка, во всяком случае до тех пор, пока речь идет о конечностях, тканях или таких внутренних органах, как почка, печень и даже сердце. Исключение составляет, пожалуй, лишь один вид трансплантации, пока, правда, не реализованный, - пересадка головного мозга или, если хотите, всей головы! Однако вскоре, похоже, и эта ситуация может измениться, по свидетельству журнала «The Lancet».

Планы и препоны

История о докторе Франкенштейне и созданном им монстре, придуманная в начале XIX века английской писательницей Мэри Шелли, имеет, судя по всему, неплохие шансы два столетия спустя стать явью, пусть и в несколько трансформированном виде. С одной стороны, человеческий мозг является на сегодня единственным органом, еще не подвергавшимся трансплантации, так что подобная операция с точки зрения логики научно-технического прогресса не просто представляется следующим закономерным шагом, но и в каком-то - отчасти зловещем - смысле выражает саму суть, квинтэссенцию прогресса естественных наук. С другой стороны, есть вполне реальный человек, готовый и желающий осуществить такую операцию, и есть не менее реальный пациент-доброволец, готовый и желающий ей подвергнуться.

Решительного хирурга зовут Роберт Уайт. Именно его, 74-летнего врача из Кливленда (штат Огайо, США), многие называют современным Франкенштейном. Еще в начале 60-х годов Роберт Уайт, будучи самым молодым в Америке профессором нейрохирургии, произвел такую операцию на макаках-резусах: «приживил» голову одной обезьяны к туловищу другой. Правда, тогда подопытное животное прожило лишь несколько часов. Но медицина с тех пор не стояла на месте, да и сам Роберт Уайт, продолжая эксперименты, неустанно совершенствовал технологию такой операции, а потому сегодня считает, что уже может провести ее на человеке.

Хирург долго искал безнадежно больного пациента, который от безысходности согласился бы на столь рискованную операцию. Искал в разных странах, а нашел у себя на родине. Доброволец, готовый дать свою голову на отсечение, - американец Крэйг Рэтовиц, вот уже 30 лет прикованный к инвалидной коляске и живущий под постоянной угрозой смерти вследствие острой функциональной недостаточности внутренних органов. Несчастный больной согласен, чтобы его голову пересадили другому человеку, обладавшему здоровым телом и ушедшему из жизни из-за болезни или травмы, локализованной в голове. Впрочем, можно это сформулировать и иначе: Крэйг согласен, чтобы к его голове вместо его собственного, но больного тела приживили чужое, но здоровое.

Немедленному осуществлению планов доктора Уайта препятствует отсутствие необходимых финансовых средств (операция обойдется, по меньшей мере, в несколько миллионов долларов). Однако намерения современного Франкенштейна вызывают и ряд других вопросов более общего характера. Их можно условно разделить на три группы. Во-первых, философские: не ясно, кого же хирург получит, так сказать, «на выходе»; идет ли речь о создании нового человека или об оживлении умершего; и чьей душой будет обладать прооперированный пациент - владельца тела или владельца головы? Во-вторых, моральные: может ли считаться оправданной с медицинской точки зрения такая операция, в результате которой, даже при самом успешном ее исходе, пациент останется парализованным? Ведь пока ни доктор Уайт, ни кто-либо другой не умеют «сращивать» разделенный на две части спинной мозг, а в данном случае речь идет о соединении частей спинного мозга, принадлежавших даже не одному, а двум разным людям! И в-третьих, каковы вообще шансы на успешное проведение трансплантации головы?

За и против

Начнем с последнего вопроса. Вот как оценивает вероятность положительного исхода подобной операции профессор Боннского университета, нейрофизиолог Дет-леф Линке:

«В техническом отношении она предъявляет исключительно высокие требования к хирургам, и для ее осуществления необходима команда специалистов экстракласса. Но в принципе такая операция осуществима. Тут основные проблемы связаны не столько с хирургией как таковой, сколько с иммунологией - главную опасность представляет реакция отторжения. С ней трудно справиться уже при пересадке отдельных органов, а при трансплантации всего тела такая реакция будет гораздо сильнее!»

Однако коллега профессора Линке, нейрохирург из клиники города Оффенбаха Петер Ульрих придерживается иной точки зрения:

«Я полагаю, что как раз в данном случае следует скорее ожидать более умеренной реакции отторжения, поскольку мозг обладает специальной защитой - так называемым гематоэнцефалическим барьером. Эта своего рода броня не пропускает с кровью в мозг чужеродные клетки, способные расстроить его работу, в том числе и антитела, вырабатываемые организмом в процессе иммунной реакции отторжения».

А что же сам доктор Уайт? Во-первых, он действительно боготворит Франкенштейна - так, словно это не литературный персонаж, а подлинная историческая фигура:

«Выдающаяся личность, замечательный ученый, основатель и движущая сила трансплантационной хирургии!»

А во-вторых, оценивая свои шансы - и шансы пациента - на успех операции, доктор Уайт говорит:

«Конечно, все врачи охотно играют роль Всевышнего. Но на самом деле божественной силой обладают лишь нейрохирурги, что, естественно, очень болезненно воспринимается другими коллегами. Это шутка, конечно. Если же говорить серьезно, то я считаю, что эта операция может быть проведена уже в самое ближайшее время, поскольку мы располагаем всей необходимой для этого технологией. Но я понимаю, что трансплантация тела связана с риском, поскольку, во-первых, такая операция никогда ранее не проводилась, а во-вторых, ей будет подвергнут тяжело больной человек. После операции, чтобы подавить реакцию отторжения, мы будем вынуждены давать пациенту очень сильные иммунодепрессанты. А их влияние в такой ситуации не исследовано».

И всё же Роберт Уайт готов пойти на риск и провести первую операцию, не дожидаясь, пока будет внесена ясность в вопрос о степени интенсивности предстоящей реакции отторжения и о том, способен ли пациент ее пережить. Уайт также не намерен ждать, пока наука изыщет способ восстанавливать или сращивать разорванные нервные волокна, хотя исследования в этом направлении идут полным ходом. Более того, результаты последних экспериментов на крысах свидетельствуют о том, что нервные клетки при определенных условиях можно искусственно выращивать! Так что расхожее представление, согласно которому «нервные клетки не восстанавливаются», не соответствует действительности. Однако лабораторные опыты на крысах хотя и дают надежду на перспективу, пока не позволяют использовать такую технологию в хирургической практике. Поэтому доктор Уайт заранее смирился с тем, что после осуществления задуманной им трансплантации миллионы нервных волокон останутся разорванными. Между тем многообразие и сложность этих внутренних связей в организме изучены пока недостаточно полно.

Как же относятся к затее Уайта другие нейрохирурги? Петер Ульрих признает:

«Да, она меня шокирует. Впрочем, если задуматься, то намерения доктора Уайта представляются мне логическим следствием развития нейрохирургии и трансплантационной хирургии последних лет. Речь идет о том, чтобы удалить больное тело и дать голове, то есть личности, здоровое - или предположительно здоровое - тело. Если смотреть на эту операцию таким образом, то и шок, вызванный планами Роберта Уайта, и высокий накал дискуссии вокруг этического аспекта проблемы становятся объяснимыми».

А вот мнение его коллеги Детлефа Линке:

«Когда ампутированную ногу заменяют протезом, пациент способен постепенно не только свыкнуться с ним, но и идентифицировать его как часть собственного тела. Приспособляемость человека в этом отношении поистине невероятна. У пациента даже фантомные боли пропадают, когда он носит протез! И всё же нельзя в этом вопросе заходить слишком далеко: перекрестная трансплантация тканей и органов между двумя людьми когда-то неизбежно приведет к проблеме идентификации - кто где? Кроме того, некоторые ученые особо подчеркивают, что тело и мозг - сугубо равноправные партнеры, что мозг не только отдает приказы телу, но и получает от него массу необходимой информации, и что тело обладает собственной индивидуальностью. Другое дело, что наше сознание не всегда, а вернее, очень редко воспринимает эту присущую телу индивидуальность».

Все эти соображения заставляют задаться следующим вопросом: насколько этически оправдана трансплантация всего тела, в какой степени хирурги своим вмешательством меняют душу пациента, не создают ли они своей властью монстра? Самого Роберта Уайта, верующего католика и члена Папской академии наук, эта проблематика и связанные с ней дебаты ничуть не смущают:

«Я бы сказал, это хорошо, что морально-этические аспекты операции вызывают бурные дискуссии. Но хочу напомнить: эта операция призвана спасти жизнь. И подвергнется ей человек, уже парализованный. Задумываясь над всеми этими вопросами - а многие из них исключительно важны, - я понимаю, что они должны быть поставлены, но не для того, чтобы воспрепятствовать проведению операции, а для того, чтобы ответить на один из фундаментальных вопросов философии и теологии: что такое человеческое «я» и где оно расположено. Так вот, я утверждаю: оно расположено между ушами и весит в среднем 3,5 фунта.

Я уверен в том, что душа человека сосредоточена там же, где и его дух, то есть в головном мозгу. Так что можно утверждать - и это с философской точки зрения весьма интересный аспект, - что, трансплантируя голову, мы заодно трансплантируем и душу».

Сдвиг в мировоззрении

Таким образом, Роберт Уайт фактически рассматривает предстоящую операцию не только как медицинский, но и как философский эксперимент, в ходе которого предстоит выяснить, где же у человека кроется душа, или, выражаясь языком современной психологии, его «я». Надо сказать, что мнение самого хирурга на этот счет в известной мере противоречит как религиозной доктрине, постулирующей единство души, духа и тела, так и новейшим научным исследованиям, свидетельствующим о наличии тесной взаимосвязи между психическими и физиологическими процессами. В то же время профессор Линке отмечает:

«Эта операция, по сути дела, уже легитимирована нашим подходом к смерти. Когда мы слышим, что к живой голове будет пересажено чужое тело, нас это смущает, однако мы давно привыкли к тому, что юридически смерть человека наступает тогда, когда перестает функционировать его мозг. То есть считается, что личность сосредоточена в голове! Я думаю, проблема на самом деле состоит в том, что в таких этических вопросах наш кругозор слишком узок. До сих пор «одушевленным» считалось всё тело, и если мы теперь вдруг решим, что «одушевленность» - всего лишь психика, что «душа» сконцентрирована в голове, которая и управляет всем, что ниже шеи, а чье там тело, свое или чужое, не играет роли, то это будет, конечно, коренным сдвигом во взглядах и мировоззрении. Однако такой подход кажется мне слишком уж механистическим. Если развивать его дальше, то может оказаться этически допустимым, скажем, к голове мужа приживить тело любовника или к голове человека одного пола - тело человека другого пола. Иными словами, такая операция поставит перед нами еще много проблем, которые сегодня пока не обсуждаются. Более того: если у нас не вызывает этических возражений пересадка человеку органов животных, то следует считаться и с возможностью обратного процесса - скажем, операции, в ходе которой человеческая голова будет приживлена к туловищу животного! Если исходить из тезиса, что душа человека - в его голове, то получившийся в результате такой операции монстр - тоже человек! Короче, нам необходимо выработать более осмысленные и точные ориентиры в этой сфере, а для этого мы не должны бояться обсуждать такие вопросы».

А его коллега Петер Ульрих подчеркивает, что планы доктора Уайта при всей их спорности могут послужить толчком к развитию не только философии и этики, но и естественных наук:

«Он дает импульсы, которые могут ускорить решение очень сложных проблем в других исследовательских областях. Например, в области электронейрофизиологии. Или в конструировании протезов, которые обеспечивали бы связь между головным мозгом и периферийными органами, несмотря на повреждение спинного мозга».

Конечно, никакие соображения этического порядка не способны остановить технический прогресс - об этом свидетельствует вся история развития науки. И всё же примысли о трансплантации головы становится как-то неуютно...

Юрий БЛИЕВ, обозреватель «МГ».