Однажды в СССР

После того, как в январе 1953 г. в «Правде» было опубликовано сообщение ТАСС, которое мы привели в «Медицинской газете» (см. № 15 от 29.02.08), советские люди узнали о знаменитом «деле врачей-убийц». Они якобы по наущению американской и израильской разведок умертвили членов Политбюро Щербакова и Жданова и готовили убийство Сталина и других членов правительства.

Процесс стал неактуальным

Когда Сталина не стало, та же «Правда» в апреле того же 1953 г. сообщила, что дело было сфальсифицировано «руководством бывшего МГБ» и все арестованные по этому делу освобождены. А врач кремлевской больницы Лидия Тимашук, ранее награжденная орденом Ленина «за помощь, оказанную правительству в деле разоблачения врачей-убийц», лишена этой награды «в связи с выявившимися в настоящее время действительными обстоятельствами» дела. С этого началась вторая «бериевская оттепель», связанная с возвращением Берии в МВД после смерти Сталина и закончившаяся арестом Лаврентия Павловича 26 июня 1953 г.

Для современников это сообщение имело эффект разорвавшейся бомбы. Ведь всего двумя с половиной месяцами ранее по всей стране прошла массированная кампания против «подлых шпионов и убийц в белых халатах», имевшая явную антисемитскую направленность. Хотя среди арестованных врачей, имевших то или иное отношение к Лечебно-санитарному управлению Кремля и пользовавших высших лиц государства, было немало чистокровных русских, вроде бывшего начальника Лечсанупра П.И.Егорова и лечащего врача Сталина В.Н.Виноградова, однако в пропаганде упор был сделан на лиц с еврейскими фамилиями, которых среди арестованных было большинство. Процесс «врачей-вредителей» Сталин собирался сделать стержнем масштабной антиеврейской кампании, превратить в политический процесс по образцу процессов 30-х годов, с привлечением к суду членов Президиума ЦК (первыми кандидатами на вылет были Молотов и Микоян, подвергнутые Сталиным резкой критике на пленуме после XIX партсъезда).

Но смерть диктатора сделала процесс неактуальным. И его преемники поспешили избавиться от заложенной генералиссимусом «мины», на которой свободно мог подорваться любой из них. Ведь от сломленных пытками и конвейерными допросами несчастных медиков можно было получить смертоносные показания на кого угодно.

А так хотелось!

А началось «дело врачей» с ареста в ноябре 1950 г. по делу Еврейского антифашистского комитета Якова Этингера, кстати сказать, личного врача Берии. Под воздействием костоломов из МГБ и длительного пребывания в камере-холодильнике (личном изобретении министра Абакумова) несчастный «признался», что неправильным лечением намеренно отправил на тот свет секретаря ЦК Щербакова и собирался сократить жизненный путь ряда других партийных руководителей. На самом деле Щербаков был тяжелым алкоголиком и умер от неумеренных возлияний по случаю празднования Дня Победы 9 мая 1945 г., так что вины врачей тут никакой не было. Но Абакумов хотел создать новое громкое дело. Да вот беда: не выдержав пребывания в камере-холодильнике, Этингер скоропостижно скончался. Теперь Абакумов решил, что нет смысла давать ход показаниям о «медицинских покушениях» на жизнь вождей, раз подследственный уже умер. И в этом, как оказалось, была роковая ошибка Виктора Семёновича. Следователь Михаил Рюмин накатал на Абакумова донос: тот, мол, сознательно «смазал террористические намерения Этингера» и умышленно умертвил этого важного свидетеля. Донос попал к Маленкову, а от него - к Сталину.

В июле 1951 г. Абакумов был снят с поста главы МГБ и арестован. В закрытом письме ЦК по поводу ареста Абакумова утвержда- лось: «Среди врачей несомненно существует законспирированная группа лиц, стремящихся при лечении сократить жизнь руководителей партии и правительства. Нельзя забывать преступления таких известных врачей, совершенные в недавнем прошлом, как преступления врача Плетнёва и врача Левина, которые по заданию иностранной разведки отравили В.В.Куйбышева и Максима Горького». Тогда, кстати сказать, Абакумов, стараясь отвести от себя обвинения в убийстве Этингера, заявил следователям, что знать не знает ни о каких карцерах-холодильниках. «Ах не знаешь? - ухмыльнулись следователи. - Ну так узнаешь!» И бывшего шефа МГБ посадили в такой карцер, из которого он вышел полным инвалидом. Вероятно, знакомство с делом Этингера усилило у Сталина недоверие к собственным врачам. Стареющий диктатор мог всерьез опасаться, что кто-то из соратников попробует укоротить его жизнь с помощью медиков или заставит его уйти на заслуженный отдых по состоянию здоровья. 19 января 1952 г. Владимир Виноградов в последний раз осматривал Сталина и, обнаружив повышенное артериальное давление, чреватое инсультом, порекомендовал вождю ограничить свою активность. После чего Сталин навсегда отказался от услуг Виноградова.

Был инфаркт или нет?

Произведенный в генералы и назначенный заместителем главы МГБ Рюмин стал по приказу Сталина и нового министра С.Д.Игнатьева сооружать «дело врачей». Вскоре, в июле 1952 г., на свет была извлечена написанная в 1948 г. докладная записка врача Лидии Тимашук на имя начальника охраны Сталина Н.С.Власика. В ней сообщалось о неправильном диагнозе, поставленном Жданову Виноградовым, Егоровым и их коллегами по «Кремлевке». Вместо инфаркта, который с самого начала последней болезни Андрея Андреевича определила заведующая кабинетом электрокардиографии Тимашук, медицинские светила увидели у пациента «сердечную астму». Чтобы утаить ошибку, при вскрытии свежие рубцы на сердце Жданова, свидетельствовавшие о недавнем инфаркте, кремлевские врачи характеризовали как «фокусы некроза», «очаги миомаляции» и др.

Уже после смерти Сталина, когда Берия, чтобы иметь доказательства фальсификации «дела врачей», потребовал от подследственных честно рассказать о том, в чем именно они вынуждены были оговорить себя под давлением прежних следователей, Виноградов признался в записке на имя Берии от 27 марта 1953 г.: «Всё же необходимо признать, что у А.А.Жданова имелся инфаркт, и отрицание его мною, профессором Василенко, Егоровым, докторами Майоровым и Карпай было с нашей стороны ошибкой. При этом злого умысла в постановке диагноза и методе лечения не было». Кстати сказать, это было совсем не то, что в тот момент нужно было Берии, и в сообщении МВД о прекращении «дела врачей» об ошибке в диагнозе болезни Жданова ничего не говорилось.

В 1948 г. записке Тимашук не был дан ход, в частности из-за близкой дружбы Власика с Егоровым (в 1952 г. Власика арестовали). Теперь же Сталин самым серьезным образом отнесся к доносу. Были арестованы В.Н.Виноградов, П.И.Егоров, Г.И.Майоров, А.Н.Фёдоров, А.А.Бусалов, А.М.Гринштейн, М.С.Вовси, А.И.Фельдман, Я.С.Тёмкин и ряд других врачей, в основном евреев, упомянутых в записке Тимашук и в показаниях Этингера.

Тут была еще одна тонкость. Жданов, как и Щербаков, был завзятым алкоголиком, что и провоцировало его сердечные проблемы. Но об этом врачи предпочитали помалкивать, не упоминая, что он страдал «стыдной болезнью», и изобрели более обтекаемый диагноз «сердечная астма», с алкоголизмом прямо не связанный, не задумываясь при этом о возможных роковых последствиях такой «медицинской дипломатии».

Дело было еще в сравнительно низком уровне работы кремлевской медицины, развращенной привилегиями. К тому же Виноградов и другие врачи были перегружены, помимо собственно врачебных обязанностей, различными другими государственными и общественными нагрузками. И ошибка со Ждановым была отнюдь не первой на счету кремлевских медиков. Так, в 1939 г. они не смогли диагностировать аппендицит у Крупской, а потом, когда начался перитонит, побоялись делать операцию, которая только и могла спасти жизнь вдовы Ленина.

А в 1942 г., когда «всесоюзный староста» Калинин пожаловался на боли в кишечнике, вместо всестороннего обследования, на котором настаивала также проходившая по «делу врачей» С.Е.Карпай, В.Н.Виноградов, в то время главный терапевт Лечсанупра, ограничился клизмой, диетой и лекарствами. В результате рак кишечника у Калинина был выявлен лишь два года спустя, когда опухоль была уже неоперабельной. Да и к тому же Жданову во время последней болезни на протяжении трех недель не снимались электрокардиограммы, хотя тяжелое состояние, в котором он находился, требовало постоянного медицинского контроля.

Снова надежда на «авось»

Другое дело, что злого умысла в действиях врачей не было. Была элементарная халатность и надежда на русское «авось». Но встает вопрос: верил ли сам Сталин в «заговор врачей»? Вероятно, Иосиф Виссарионович мог подозревать их если не в злом умысле, то по крайней мере в некомпетентности (что в его глазах граничило с вредительством), раз решил в конце концов отказаться от их услуг. А вот международные корни заговора в лице американской разведки и сионистской организации «Джойнт» Иосиф Виссарионович, лично контролировавший ход следствия, придумал, исходя из конкретной политической обстановки. Антисемитизм был ценен тем, что способен был мобилизовать массы, дав им привычный образ врага в лице «жидов». Американцы же идеально годились на роль вдохновителей заговора, так как были главным противником Сталина в идущей полным ходом «холодной войне».

14 ноября 1952 г. Рюмин был уволен из МГБ без объяснения причин и направлен рядовым контролером в Министерство госконтроля. Как можно понять из его покаянного письма Сталину, Михаилу Дмитриевичу ставилось в вину то, что он несколько месяцев «не применял крайних мер», то есть не бил подследственных, чем затянул сроки следствия. Действительная причина, скорее всего, лежала глубже. Сталин прямо потребовал у Игнатьева «убрать этого шибздика» Рюмина из МГБ. Дело приобрело политический характер: от арестованных врачей получили уже показания на жену Молотова Полину Жемчужину; очевидно, «расследование» вот-вот должно было затронуть политиков из высшего эшелона. Для завершения дела требовались более опытные и проверенные люди, а не патологический антисемит Рюмин, человек с пещерным уровнем интеллекта. Следствие стал курировать близкий к Берии заместитель министра госбезопасности С.А.Гоглидзе, старый кадровый чекист. Это обстоятельство, кстати сказать, опровергает версию о том, что, закрывая «дело врачей», Лаврентий Павлович прежде всего спасал свою шкуру. Непосредственно против Берии «дело врачей» направлено не было, но сам он не был причастен к его фабрикации. Поэтому оно удачно годилось для начатой им общей кампании либерализации режима. Однако попытка Лаврентия Павловича привлечь к уголовной ответственности близкого к Маленкову Игнатьева ускорила падение «лубянского маршала».

Расчет на «национальный вопрос»

Обращает на себя внимание следующий факт. В числе лиц, которых якобы хотели умертвить «врачи-убийцы», не было ни одного члена или кандидата в члены Президиума ЦК КПСС, ни одного секретаря ЦК. Ведь некоторые из них тоже пользовались услугами арестованных врачей. В чем же дело? Простая случайность или за этим что-то скрывалось? Возможно, это означало, что многих из них Сталин собирался устранить, а упоминание военных было признаком того, что вождь пытался заигрывать с ними. Расчет был на то, что маршалы и генералы, упомянутые в сообщении ТАСС, были активными участниками недавно закончившейся Великой Отечественной войны, были популярны, в отличие от многих партийных деятелей, в народных массах. По мнению организаторов «дела врачей», это должно было способствовать еще большему разжиганию антисемитских настроений в стране. Характерно, что в период нагнетания массового психоза агентура МГБ распускала слухи, что Виноградов, Егоров и другие арестованные русские врачи в действительности «перекрещенные евреи». (Такие же слухи муссировались потом, в 70-е годы: Солженицын - это Солженицер, а Сахаров - Цукерман.)

Надо заметить, что одновременно в стране шла массовая чистка руководящих рядов от евреев. Только в руководящем аппарате министерств и ведомств СССР их число уменьшилось в два с половиной раза. Но кампания всё расширялась и расширялась. Каждое ведомство, каждая крупная организация искала и находила внутри себя или в подведомственных учреждениях еврейский заговор. Совет по делам религиозных культов сообщал, что иудейские религиозные авторитеты нарушают права советских граждан. Им государство бесплатно выделило молитвенные здания, а еврейские клерикалы, как и тысячи лет назад, взимают плату за места в синагоге. А московского раввина Шломо Шлейфера обвиняли в получении долларов от американских и израильских дипломатов.

В вузах обнаружили еврейское засилье и приняли меры к его ликвидации. Не остался в стороне и ЦК ВЛКСМ. Его инструкторы проверяли комсомольские организации на местах, а глава комсомола Николай Михайлов докладывал о результатах своему политическому покровителю Маленкову.

К примеру, в 1951 г. комсомольцы сообщали о проверке Крымского мединститута имени Сталина, в котором студенты-евреи вели «скрытую работу по подрыву мероприятий» комсомольской организации. Инспектора нашли элементы антипатриотичного поведения и у студентов-выпускников, отказывавшихся ехать по распределению в Сибирь, на Урал и даже в среднюю полосу России. «Так, - говорилось в отчете, - студенты-комсомольцы Беркович, Зиглер, Эпштейн, Тащиев, Медведев Моисей (сын профессора института), Рывкина отказались от назначения в Хабаровский край».

И таких примеров можно привести множество. Они выстраивались в четкую тенденцию: продолжался поиск «врагов народа».

Юрий БЛИЕВ, обозреватель «МГ».