Неизвестный Владимир Даль

Мало кто знает, что Владимир Даль еще был писателем, востоковедом-тюркологом, знатоком истории, географии, фольклора Южного Урала и Средней Азии и даже политиком. Он публиковал сочинения по проблемам лингвистики, истории, ботаники, зоологии, картографии, краеведения. Но в течение всего ХХ века о нем писали лишь как об авторе знаменитого словаря русского языка, книг пословиц, загадок, поговорок. О других аспектах деятельности ученого забыли, казалось, навсегда.

Обида ученого

В конце 1837 г. произошло событие, чрезвычайно важное для Владимира Даля: 21 декабря Петербургская академия наук избрала его членом-корреспондентом по естественному отделению. В списке претендентов на это звание было немало иностранных биологов, но за Даля было подано 20 голосов из 21.Такон получил официальное признание как ученый-натуралист. Но впоследствии Владимир Иванович с обидой заметил: «Во время соединения академий меня, без ведома моего, перечислили во 2-е Отделение». То есть по разделу языка и словесности.

Зря обижался ученый, в сокровищнице культуры России он навсегда остался великим создателем четырехтомного «Толкового словаря живого великорусского языка», на что ушло 53 года собирательства и лингвистических исследований. И тем не менее эта личность необычайно интересна для истории отечественной медицины.

Датчанин с русской душой

Отец ученого Иоганн Христиан Даль по происхождению датчанин, еще в екатерининские времена переселился в Россию, принял православие и стал Иваном Матвеевичем. Своих детей он воспитал подлинными патриотами России. Будущий автор словаря русского языка родился в Луганске 22 ноября 1801 г. Окончил морской кадетский корпус, стал мичманом, затем лейтенантом. Но вдруг круто все изменил: вышел в отставку и стал изучать медицину в Дерптском университете (1826-1929 гг.), служил в армии, участвовал в двух военных кампаниях, за что удостоился двух орденов. В перерыве между войнами успел поработать заведующим лазаретом в Умани, боролся с холерой в Каменец-Подольске. А вот в хирургии Даль специализировался у знаменитого профессора Мойлера вместе с еще никому неизвестными медиками Н.Пироговым и Ф.Иноземцевым.

Весной 1832 г. Даль переехал в столицу, получив место ординатора в Петербургском военном госпитале. И сразу прославился своими хирургическими операциями, особенно глазными. Очевидцы рассказывали о любопытной детали: хирург Даль виртуозно владел как правой, так и левой рукой, что, наверное, особенно важно для окулиста. А тут в медицине возникло новое интересное направление - гомеопатия (по-тогдашнему - омеопатия). Даль становится ее горячим сторонником. Но и всерьез занимается писательством, лингвистикой, сбором русских народных говоров.

В 31 год Владимир Даль оказывается в Оренбурге, в качестве чиновника особых поручений при военном губернаторе В.Перовском. Восемь лет, проведенные в этом крае, были наиболее яркими и деятельными во всей его 71-летней жизни. Чем только ни интересовался этот человек: писал о пользе козьего пуха, о конных скачках, рыбной промышленности Уральского войска, военных походах против Хивы. Создал учебник ботаники для военно-учебных заведений, описал поведение диких зверей и домашних животных, одна статья так и называлась: «Обычаи, свойства, нравы и быт животных».

Дружба с Пушкиным

Александр Сергеевич побывал в Оренбурге 18-20 сентября 1833 г. В то время он собирал материалы о Пугачевском восстании. Владимир Даль не отходил от великого поэта. Так началась эта дружба, продолжавшаяся до последнего вздоха смертельно раненого Пушкина.

Узнав от Башуцкого о дуэли и ранении поэта, Даль сразу пришел к нему на квартиру, «приблизился, -как писал он позднее, - к одру смерти и не отходил от него до конца страшных суток». Воспоминания Даля стали для исследователей жизни Пушкина важнейшим документом, который оставил не только глубоко потрясенный друг, но и опытный врач, поставивший диагноз и объективно описавший ход смертельного недуга. Перстень-талисман поэта, подаренный ему на память вдовой Пушкина, он свято хранил всю жизнь.

Почитаем Даля-медика

«Слово к больным и здоровым. Я позволяю себе только иногда обманывать причудливых беременных женщин и избалованных детей; с прочими больными и особенно с мужчинами обращаюсь всегда честно, открыто; прописываю мало и... восхищаюсь, созерцая все величие и силу матери Природы, которая, особенно в острых болезнях, упорствуя в борьбе с таинственной болезнью, с погрешностями больного и медика, остается нередко победительницей».

«Об омеопатии. (Из письма князю В.Одоевскому) ...Говоря наперед о хронических болезнях, не могу не упомянуть об одном чрезвычайно замечательном случае... Харитонов обратился ко мне летом 1836 года, жалуясь на постепенную утрату зрения. Все предметы являлись как в дыму, и очки не помогали. Осмелюсь заметить, что глазные болезни, и в особенности операции, всегда были любимою и избранною частью моею в области врачебного искусства. Я сделал уже более 30 операций катаракты, посещал глазные больницы в обеих столицах и вообще видел и обращался с глазными болезнями немало. Смею присовокупить это для того, чтобы по крайней мере не слишком поспешно встретить возражение: это были не катаракты, ты ошибся. Расспросы и осмотр больного удостоверили меня совершенно, что у него в обоих глазах хрусталики, особенно в средине, начали затемняться; они были уже дымчатого цвета; больной не мог уже читать и видел без всякой боли при солнечном сиянии гораздо хуже. К операции приступить было еще рано. Чтобы успокоить сколько-нибудь больного, дал ему несколько омеопатических порошков pulsatillae, не ожидая, впрочем, сам от этого хваленого средства значительной помощи. Но каково было мое изумление, когда зрение вскоре начало поправляться, недель через 8 или 9 восстановилось в весьма значительной степени, в хрусталиках не осталось никакого видимого следа тусклости! Сказка, господа, не правда ли?.. Я нисколько не удивлюсь вашему неверию; дело должно казаться нелепым... было бы гораздо благоразумнее и осторожнее не разглашать таких вестей по белу свету, чтобы не быть осмеянным, а молчать и предоставить другим неблагодарный труд ратоборствовать на этом сомнительном поприще. Однако же я имел случай испытать тоже средство еще раза четыре при начале образующейся катаракты, когда глаза уже были в таком положении, что струдом только, присматриваясь вблизи и отворачиваясь от окна, могли распознавать знакомое лицо. Во все четыре раза омеопатическое средство оказало свое пособие. Один из этих четырех человек был мальчик помещика Хоменки. Наведавшись ко мне, чтобы сказать спасибо за помощь, (он) удивил меня немало следующими словами: «Когда я принял первый порошок, то я, сударь, было испугался; совсем потемнело в глазах - и я стал видеть хуже прежнего; потом однако же, благодаря Богу, со дня на день становилось лучше, и месяца через два глаза очистились, только самая малость тумана осталась».

Досель говорил я о болезнях хронических. В острых - действие омеопатических средств несравненно явственнее, разительнее и изумляло меня каждый раз снова, когда случалось мне быть свидетелем этого действия.

Жаба - angina tonsillarum - болезнь довольно обыкновенная; ход и течение ее известны в подробности, но средства аллопатические редко оказывают значительную или по крайней мере скорую помощь. Испытайте в этой болезни омеопатическое лечение, и если вы, положив руку на сердце, от чистой совести скажете мне: «Не помогает», то нам останется только разве принять в основание омеопатии еще новое чудо, а именно, что средства омеопатические оказывают действие свое только в руках омеопатов; иначе я не сумею растолковать этого, потому что belladonna в омеопатическом приеме уничтожает жабу в несколько часов, а много в сутки - и больной здоров. Это испытал я по крайней мере 20 раз. Надобно, однако же, заметить, что опыт этот лучше делать, посоветовавшись с омеопа-тическим врачом, если случай, где belladonna останется недействительною, и надобно прибегнуть к другому средству».

0 пользе цензуры

В процитированном выше письме Даля к Одоевскому приводится немало примеров в пользу гомеопатического лечения. Когда было решено опубликовать его в журнале «Современник», цензор Лангер засомневался. Он пишет редактору журнала П.Плетневу: «...недостаточно для сего позволения министра... нужно какое-то более форменное одобрение медицинской цензуры. Впрочем, с нашей стороны мы сделали уже в означенной рукописи необходимые перемены (именно: о лечениихолерныхидр.); посему... буду ждать». Плетнев в свою очередь пишет Одоевскому: «Не зная совершенно, где она (медицинская цензура) существует, и из кого состоит, обращаюсь с покорнейшей просьбою к Вашему сиятельству передать статью в эту цензуру, дабы я мог наконец поместить ее в журнале».

Нам неизвестны дальнейшие подробности этих переписок, но применительно к нашей нынешней вредоносной свободе слова (особенно в части оголтелой рекламы сомнительных лекарственных препаратов) царская цензура того времени (опять же по части медицины) не может не вызывать глубокого уважения и почтения. Куда вообще делась эта святая заповедь: «Не навреди!»?

0 кумысе

Владимир Даль написал на немецком языке небольшой трактат о кумысе - его способах приготовления и пользе. Из литературы мы знаем, что этим напитком издавна лечились больные туберкулезом. Вот что пишет Даль:

«Болезни, при которых кумыс определенно благотворен, это те, при которых телу нужно питание, легкое и не отягощающее пищеварительных органов. Кроме того, очевидно, что кумыс особенно полезен при хронических грудных заболеваниях, причем не только при болезнях легких, но и бронхов и гортани. Я ни в коем случае не хочу утверждать, что наше средство излечивает истощение и ярко выраженную чахотку; оно соответствует, однако, этим состояниям гораздо лучше, чем любое другое питание, и при только обознаившейся предрасположенности могло бы уберечь от болезни, особенно если проводить лечение каждое лето, и там, где предотвратить ее нельзя, долгое время можно от нее защищаться. Верно то, что у киргиз чахотка, грудная слабость встречается крайне редко, гораздо реже, чем бы то ни было, равно как и пневмонии, старческая астма и грудная водянка в преклонном возрасте. До сих пор я не видел среди киргиз примера туберкулезов, питуитезов и других чахоток, и все наводившиеся справки подтверждают крайнюю редкость случаев этих болезней».

0 народном лечении

«Что такое народные или простонародные врачебные средства? Чем они отличаются от снадобьев, принятых врачебной наукой? Заслуживают ли они нашего внимания и приносят ли действительно пользу или только мнимую?

Человек, даже в самом диком необразованном состоянии, ищет помощи, исцеления от постигших его недугов и руководствуется при этом сперва опытом... Таким образом, «опыт» всюду предшествовал «умозрению»; основанием науки врачебной служили случайные открытия, испытанные и дознанные в течение веков и составившие в совокупности целую науку, которая в самом исполнении своем составляет искусство. Но наука эта, конечно, не исчерпала еще всех целительных источников, предоставленных ей щедро природой в виде темных и нередко опасных догадок: спросите недужных, спросите того, кто стоит озабоченный тяжкой думой у изголовья страждущего, держит его за кисть руки, считает, по-видимому, удары боевой жилы, а мысленно теряется в необъятной неизвестности и, наконец... прописывает, потому что это есть общепринятая его обязанность... Из этого следует, что наука или искусство никогда не должны зазнаваться, не должны чуждаться колыбели своей, «опыта» или «случайных открытий»; иначе наука походить будет на барина, который избегает всякого сообщества с простолюдином, не потому, чтобы это было ему не по плечу в понятиях и степени образованности своей, а потому только, что боится унизить свое барское достоинство... Следовательно, врач должен изучать все причуды, поверья, обычаи народа, должен знать, к каким средствам люди обыкновенно в известных случаях немощи прибегают, как их при этом наставлять, поучать и предостерегать».

Далее Владимир Даль приводит несколько рецептов излечивания с помощью сугубо народных средств. Приведем примеры, связанные с деревом осиной. «В осиновую плаху должен упираться больной, у которого ноги отнимаются; осиновый кол, положенный в квашеную капусту, не дает ей портиться, что она может стоять тогда более года».

«От лихорадки народных средств вообще чрезвычайно много ... Вот народное средство, которое я испытал раз 30 и в чрезвычайном действии коего всякому легко убедиться, хотя и не так легко объяснить его и добиться до желаемого смысла: перед приступом лихорадки, за час или более, обкладывают мизинец левой руки, а в некоторых местах большой палец, внутренней пеленой сырого куриного яйца; кожица эта вскоре прилипает плотно и присыхает, а чтобы уберечь ее, обматывают палец слегка тряпичкой. От этого средства лихорадка не всегда, но большею частью покидает недужного. В самое то время, когда бы ей следовало быть, в мизинце появляется боль, иногда довольно жестокая, и начинает стрелять вдоль локтя, иногда до самого плеча... Замечу, что по опытам моим над самим собой и над другими:

1) пелена эта не оказывает ни малейшего действия над здоровыми;
2) иногда... озноб и жар идут своим порядком, и боли в мизинце нет;
3) или же дело принимает обратный ход: мизинец рвет и болит во время промежутков, а приступы идут своим чередом;
4) изредка боль в мизинце, в локте и плече бывает так сильна, что хворый не в силах перенести ее и срывает пелену; тогда боль исчезает, а лихорадка вместо того появляется;
5) также в редких случаях при излечении сим способом лихорадки мизинец бывает покрыт кровяницами, и даже образуется нарыв около ногтя в виде ногтоеды. Я был однажды свидетелем случая, где весьма опытный и ученый врач приходил в отчаяние от недействительности хинина и других аптечных средств противу злой лихорадки, грозившей ударом, а яичная пленка спасла больную».

Объяснений этому не было ни 160 лет назад, когда Даль записывал эти случаи, нет их и сейчас. Но все равно интересно.

Владимир Иванович Даль сполна испытал радость и горечь семейной жизни. Его первая жена, Юлия Егоровна, родила ему двух сыновей, один из которых позже умер. Недолго прожила и супруга. В возрасте 40 лет он женился вторично, на дочери оренбургского помещика Екатерине Львовне. У них родилось три дочери. Вернувшись из Оренбурга в столицу, Даль получает должность секретаря товарища министра уделов. Сведения о его практической врачебной деятельности в последующие годы не найдены.

Владимир ХРИСТОФОРОВ,
спец. корр. «МГ».